immortals

крылья за спиной тэхёна неудачно раскрываются: он несколько раз ударяется ими о дверной проём, оставляя за собой вереницу мелких пёрьев, и громко ругается, шипя под нос мелкие проклятия. притихший чонгук осторожно укладывает их обратно, заботливо расправляя и сращивая тонкие кости. тэхён царапает кожу на пальце, задумчиво жуя губу. он говорит: – это пиздец, чонгуки. полный. чонгук в ответ мычит, струшивая побелку с его волос. он знает что старший, точно маленький ребёнок, не контролирует их совершенно — и противный голосок внутри истошно вопит о том, что ему нужно обратно на небеса. уже сейчас, чтобы обратно свыкнуться с ними, понять что да как и залечить гноящийся от скверны кусок, уйдёт, по крайней мере, месяца три. – я заметил, хён, – чонгук вздыхает. говорит тихо и понятливо. он знает что по ночам тэхён воет от боли в подушку и выходит переждать приступы на площадку. он знает что вернись он сейчас – провалом это будет для обоих. не уследили-не дотянули-не продержались должным образом; нужное подчеркнуть. он знает, что тэхён никогда не согласится прервать задание – большой упрямец и дурак, когда дело касается таких вопросов. – тэхён-а, прости. чонгук жмурится, резко дёргая чужие перья, и просовует ладонь под выгнивающий кусок мяса на крыле. тэхён истошно кричит, задыхаясь от боли; он резко оседает на жёсткий пол и впивается своими синюшными пальцами в колени. кричит так, что сидящие до этого на дереве птицы испуганно разлетаются, а лампочки по квартире опасно мигают. чонгук собирает на пальцах золотые искры, пока тэхён корчится, умоляя прекратить. в горле стоит противный комок. он опускает взгляд на ноги, понимая что колени мелко трясёт. пальцы вязнут в чём-то неестественно мягком; тэхён лежит в ногах и обессилено скулит. чонгук делает глубокий вдох, на корню присекая лёгкую тошноту, чтобы после снова дернуть его на себя.