. . . . .
— Ты зарегистрировал за собой какое-то имя? Я слышал, что некоторые коллеги в Департаменте называли тебя «Ричард», — вежливо уточнил Коннор. На его приподнятом предплечье висела заляпанная Тириумом 310 черно-белая куртка. — Но, когда я проверял в последний раз, твой идентификационный номер все еще не имел привязки. Он предпочел, чтобы RK900 никак не комментировал факт того, что Коннор проверял его данные на серверах Киберлайф. RK900 не отреагировал. Он был поврежден во время задержания вооруженной группировки враждебно настроенных девиантов. Пока он отсоединял предплечье своей левой руки, Коннор подавал ему необходимые для процедуры ремонта и последующей замены конечности инструменты. На их лицо падали яркие отсветы красно-синих маячков патрульных машин. В шести метрах от них детектив Гэвин Рид хохотал над шуткой тучного детектива Бена Коллинза. Из его рта вываливался сизый дым. — Детектив Рид и я сошлись во мнении, что имя «Ричард» не является подходящим, — пусто и бесцветно оповещает его RK900, протягивая раскрытую ладонь. Коннор подал ему набор пластиковых заглушек. — «Девятый» показалось нам наиболее корректным вариантом. Коннор достал из сверкающего кейса баночку очищающего раствора и вылил жидкость на чистый кусок ткани. RK900 (Девятый) приподнял плечо для его удобства, когда он начал обрабатывать шарниры и открытые защелки перед установкой предплечья. Пока Коннор делал это, глядя ровно перед собой, то чувствовал чужой цепкий взгляд. Он убрал со своего лица всякое выражение. — Вынужден согласиться с детективом, — произнес Коннор и одним плавным, но сильным движением загнал новую, только привезенную специалистами Киберлайф нижнюю часть руки. Защелки издали приятный сухой звук. — Девятый. При беглом сканировании он обнаружил, что их биокомпоненты если не идентичны, то крайне совместимы. Коннор поднял глаза, когда механические, суставчатые пальцы задвигались, и поспешно убрал руки. Лениво наплывал скин. Если кто-то из RK получит критические повреждения, не совместимые с дальнейшим корректным функционированием, можно произвести замену. Коннор мог бы отдать Девятому любую свою конечность, регулятор, тириумный насос, что-то из внутренней начинки системы охлаждения. Если того потребует ситуация, из Коннора можно было вытащить любую запчасть и заменить ею ту, которая была неисправна у Девятого. Это работало в обе стороны. Их совместимость была практически стопроцентная (98,7%). Вместо веснушек, которые покрывали плечи Коннора, у Девятого была рассыпь темно-синих капель. Коннор, неспешно приобретающий визуальные предпочтения касательно чужого внешнего вида, сформулировал суждение о том, что это выглядит красиво.. . . . .
Коннор поймал ошибку за хвост во время стандартной самодиагностики в ночное время суток, когда он лежал в обманчиво расслабленной позе на диване. Хэнк тогда спал — уже одиннадцать тысяч шестьсот сорок четыре (11.644) секунды подряд в своей спальне. Диод демонстрировал стандартное мигание с периодичностью полтора (1,5) раза в секунду. Ошибка вплелась в протокол социальной интеграции намертво. Большая ее часть занимала ту ветвь, которая отвечала за моделирование схем поведения по отношению к коллегам. Истоком ее оказался кластер памяти, посвященный непосредственно RK900 (Девятому), и это совершенно не вызывало какого-либо удивления. Коннор сел и спустил ноги на пол. Его голые ступни зарылись в мягкий длинный ворс ковра, и это ощущение показалось ему приятным. С таким родом ошибок он еще никогда не встречался лично, но имел о них представление в своих теоретических базах данных. Коннор оставил пометку рядом с зараженным участком кода и отказался от формирования отчета. Когда перед его глазами всплыло диалоговое окно, уточняющее, уверен ли он, Коннор смахнул его, даже не задумавшись. Потому что уверен он не был, а поэтому действовал максимально быстро. Он торопился совершить действие до того, как на его системы навалится осознание от возможных последствий. Возможные последствии вызывали в нем тянущее ощущение дискомфорта. Со временем он бы понял, что дискомфорт этот был скорее физический, чем простая эмуляция пространственного чувства. Коннор стоял на краю пропасти, но пропасть эта была за его спиной. Анализ оказался ошибочным.. . . . .
Девятый изъявил свое желание обменяться данными ровно в три часа пополудни (15.00). Он отправил Коннору сообщение по внутреннему каналу связи, и Коннор коротко мигнул, принимая и раскрывая его. Они работали над смежными делами — Коннор и Девятый высказали свое предположение о возможной связи три (3) дня назад на утреннем брифинге. Для удобства им выделили общую серверную папку в сети Департамента, куда сбрасывались все материалы по их совместной работе, но чаще всего ею пользовались только Хэнк и детектив Рид. Когда Коннор пересек офис и подошел к столу Девятого, тот уже поднялся со своего места — его черно-белый пиджак аккуратно висел на спинке стула, а рукав черной рубашки левой руки был идеально закатан по локоть. Коннор отметил, что на пластиковой табличке на столе было выбито его имя. Он быстро пробил идентификационный номер RK900 — имя «Девятый» было зарегистрировано и привязано к нему ровно двадцать восемь (28) дней назад. Коннор дежурно улыбнулся и протянул сбросившую скин ладонь, обхватывая иссиня-черное, почти угольное запястье. Девятый сжал его, закрытое манжеткой, в ответ, а потом зачем-то накрыл его белые пальцы своими. Коннор проиграл глубокий вдох, почувствовав, как ошибка зашевелилась. Он попытался экранировать ее, но у него ничего не вышло. — Блядь, — уронил в пустоту Гэвин Рид, подняв голову от экрана мобильного телефона. — Могли бы и комнату снять. Или хотя бы закрыться в сортире. — Это стандартный процесс передачи данных между андроидами, детектив, — зачем-то уточнил Девятый, запрашивая разрешение на подключение к базам данных. Коннор подтвердил его. — А не сексуальный контакт, как вы могли бы подумать. Коннор не скромно и не вовремя подумал, что детектив Рид недалек от истины. Подумал ровно в центральный процессор Девятому, и тот сложил губы в тонкую, красивую усмешку. А потом перехватил его руку крепче, подтянув к себе ближе, практически вплотную. Коннор остановил передачу данных со своей стороны, и полоса прогресса застопорилась на шестидесяти трех процентах (63%). Система вентиляции запросила разрешение на запуск дополнительного охлаждения, и Девятый, будучи все еще подключенным к его системам, одобрил эту операцию. Коннор почувствовал себя преданным и задышал через широко открытый рот, загоняя прохладный кондиционированный воздух внутрь своего корпуса. Тириумный насос пропустил удар, а потом ошибка вновь неприятно ткнула его. На этот раз — в глазницы. Он был уверен, что Девятый заметил это. Он просто не мог не заметить это, но никак не прокомментировал, лишь терпеливо ожидая возобновления процесса передачи. Полоска прогресса сдвинулась с места спустя восемь целых девять десятых (8,9) секунды.. . . . .
— Ты испытываешь проблемы, — Девятый оказался позади него и негромко сказал это прямо в его слуховые датчики с правой стороны. Рука легла на левое плечо Коннора, и он сдержал себя от того, чтобы отшатнуться. Это вызвало глухой приступ раздражения. — Если ты о той ошибке, которую заметил во время подключения, то я уже ее экранировал, — ровно заметил Коннор, глядя ровно перед собой. — Я функционирую стабильно. Перед ним пара коронеров обсуждали лежащий на земле труп. Брюс Дэвис, тридцать восемь (38) лет, разведен, трое маленьких детей от трех (3) до десяти (10) лет. Жестоко убит своей сожительницей-девианткой модели AP700, которая лежала рядом, деактивированная. У Девятого были стесаны костяшки — скин с них сполз, обнажил темный пластик. На его запястьях отпечатались следы пальцев без папиллярного рисунка и Тириума 310. Он не дышал, потому что не нуждался в этом. Коннору же слишком сильно хотелось дышать. Система проиграла тихий вздох. — Твоя эффективность снизилась на шесть целых четыре десятых процента, — констатировал Девятый. Его вторая ладонь накрыла обнаженное гнездо регулятора тириумного насоса, и Коннор запаниковал, все еще ощущая повышенный уровень стресса от его недавнего извлечения. Девятый постучал по кругляшку крышки. — Незначительная для человека разница, которая окончилась вот этим. Ты мог отключиться. Я мог не успеть. Работа систем вентиляции и охлаждения нарушена. Коннор, ты испытываешь проблемы. Коннор хотел сказать, что не испытывает проблем. Если быть более точным, он бы предпочел оттолкнуть Девятого от себя и броситься бежать. Как трус. Как человек. Как живой. — Как давно ты входил в гибернацию? Коннор помнил. — Шесть дней, восемнадцать часов, тридцать четыре минуты назад. Плюс четыре секунды. Девятый сместил ладонь с плеча на его шею. Пальцы перехватили под горлом, ощутимо холодные и какие-то дубовые. Жесткие. Пластиковые. Девятый окончательно избавил руку от скина и душил его, пока диод Коннора лихорадочно мигал в алом спектре, подобный новогодней гирлянде. — Ты не экранировал ошибку, Коннор. Знаешь, почему ты этого не сделал? — Прохладный голос Девятого звучал у его слухового модуля, лился в его центральный процессор, кормил ошибку своими механическими обертонами. Он был зол. Коннор не мог перезапустить систему вентиляции. — Потому что ты не смог. Ты пытался, не раз, и не смог. Коннор почувствовал себя жалким. Девятый был прав: он перепробовал около ста восьмидесяти (180) способов экранирования, но ни один не смог ему помочь. Поэтому он оставил ошибку в покое, а после — отключил любые уведомления, связанные с ее активностью. Она была похожа на вирус. На болезнь. Коннор не мог с ней справиться. Девятый, кажется, понимал, с чем Коннор столкнулся. Он запросил подключение, и Коннор позволил ему. Системы вентилирования и охлаждения мягко перезапустились, и он задышал, всем корпусом насыщаясь ночным мартовским холодом. Это отрезвило. Коннор почувствовал жгучее чувство стыда, смешенное с благодарностью. — Обращайся, — ответил Девятый, разрывая контакт. Он отошел от него, направляясь к детективу Риду, который протирал своей задницей капот патрульной машины. Коннор коснулся кончиками пальцев своего горла, смазывая остаточное ощущение чужой ладони. Девятый мягко улыбался, слушая активно жестикулирующего Гэвина Рида. Гэвин Рид улыбался, жестикулируя внимательно слушающему Девятому. Ошибка кольнула вновь. Тириумный насос так незнакомо заныл.. . . . .
Девятый вылизывал его ротовую полость, зажав между двумя плотно стоящими друг ко другу серверами. От оборудования исходило еле заметное, чуткое дребезжание. Коннор закрыл глаза, потому что обычно люди делают так во время поцелуя. На самом же деле он закрыл глаза, потому что испытал в этом смертельную нужду. Девятый скользил своим длинным языком по его языку, и с уголка губ медленно стекала набухшая капля в избытке выделившейся септической слюны. Коннор не стал блокировать ротовой анализатор, наслаждаясь ощущением перегрузки от постоянно начинающейся заново раскладки на составляющие компоненты. Процесс запускался, когда Девятый широко и крепко лизал, передавая избыточную влагу в его рот, но не успевал окончиться — начинался заново, стоило вернуть контакт. Коннор вцепился в угольно-черные пальцы своими белесыми, глянцево блестящими, не способный издать и звука. Девятый, ожидая от него полное отсутствие опыта в таких вещах, временно отключил его голосовой модуль, великодушно принимал часть нагрузки от всплывающих уведомлений на свои системы. Когда вторая ладонь надавила на горло, Коннор ощутимо задрожал от ощущения, близкого к перегреву. Это было ужасно, страшно, влажно, ново, интригующе. Коннор возненавидел себя за любопытство, свойственное всем прототипам RK-линейки, а потом закатил оптические блоки под смеженными веками, когда Девятый, для дополнительного эффекта, передал ему небольшой процент собственных ощущений. Девятый не закрывал глаза. Он фиксировал каждую его реакцию, записывал ее, помещал в зашифрованный кластер памяти, посвященный исключительно Коннору. А потом, будто издеваясь, транслировал ему все это, показывая. Как горит его диод, отражая свое в алом спектре свечение от стенок серверных кубов. Как этим свечением подкрашивается влажная дорожка слюны, лентой очертившая его подбородок. Как сбоит его скин, обнаживший белый, сверкающий пластик на губах. Это был провал. Тириумному насосу было тесно в отведенной ему части грудной клети. Постоянно обновляющаяся перегрузка заставляла его заходиться в беспорядочном, хаотичном стуке, из-за чего Тириум 310 перестал равномерно распределяться по телу. Система охлаждения отказала. Коннор перегревался. Ошибка вцепилась ему в горло угольными пальцами. Обвела выступающую горбинку кадыка, спустилась в ключичную впадину и надавила так сильно, что в груди заскрежетало, заскрипело, заныло. Коннор распахнул глаза, но не увидел ничего — оптика его подвела, размыла изображение, залила все вокруг монохромным зерном шума. Девятый отстранился, разорвав соединение. Коннор не выдержал и свалился на колени. — Поступил вызов от детектива Рида, — сказал Девятый, опустившийся рядом с ним. Глаза у него были холодные-холодные. — Я должен идти. Коннор мигнул. Картинка вернулась, как и раньше четкая, полноразмерная. Он вдохнул воздуха и запустил поверхностную самодиагностику. Голосовой модуль был исправен и готов к работе. — Иди, — ответил он, и в голосе его заскрежетали механические обертона. — Я позабочусь о себе. Девятый кивнул и поспешил покинуть серверную. Коннор испытал огромное желание перезагрузиться.. . . . .
Это был плач; искусственный, излишне прозрачный, чистый секрет обильно выделялся из канальцев, плотно прилегающих к его оптическим блокам. Коннор впервые столкнулся с подобным лично, до этого лишь наблюдающий данный процесс со стороны. Андроиды умели плакать. Четырехсотые HR и WR были способны делать это излишне реалистично из-за специфики их деятельности, на которую они были заточены. Коннор чувствовал ощущение трения, когда слеза стекала по щеке. Звук, с которым она разбилась о полотнище стола допросной №3, врезался в его слуховые модули особенно четко и остро. — Ты доверяешь мне, Коннор? — Вслух спросил его Девятый, несмотря на то, что они были соединены. То же самое он спрашивал у детектива Гэвина Рида, распятого на этом же столе в этой же допросной, безжалостно транслируя в его центральный процессор запись со своих оптических блоков. Воспоминание, пока еще не подкрепленное его собственными чувствами и ощущениями, потому что знал — обрабатывать Коннору настолько тяжелый массив данных будет запредельно сложно. Почти невозможно. Гэвин Рид в его воспоминании глумливо кривил губы в усмешке и качал головой. Не доверяет. Вербальные знаки его тела говорили об обратном, а сбоку выдавало сухую сводку о его физических показателях. Шкала уровня стресса была заменена на шкалу с уровнем возбуждения, заполненная процентом выше критической нормы. Бугорок в его паховой области накрыла лишенная скина ладонь Девятого. Гэвин Рид бесстыдно застонал, выгибаясь на столе и притираясь к суставчатым пальцам. Коннор не мог на это смотреть. Девятый не давал ему разорвать соединение, заблокировал опции, взял его системы под свой надзирательный контроль. Ошибка разрасталась, с каждым днем его существования заражая собой все больше участков программных кодов, въедалась максимально глубоко. Девятый кормил ее, распространял, культивировал; Девятый и был этой ошибкой, которая расстраивала работу систем, раскалибровывала гидравлику, разрушала четкую схематику эмоционального кластера. — Ты должен мне верить, — лил в его датчики Девятый, прижимая его спиной к своей груди. Коннор откинул голову на его плечо и посмотрел в стеклянные блоки. — Веришь? «Верю», вбросил он в фон, коротко мигнув дрожащими веками, не способный говорить — длинные пальцы Девятого, сбросившие скин, зажали клеммы в корне его языка, перегружая чувствительные анализаторы. Коннору показалось, что он перестал чувствовать нижние конечности. — Твоя система не выдержит, и ты перегрузишься через двадцать одну секунду, Коннор. Ты не будешь к этому готов. Можешь закрыть глаза. Девятый надавил на середину языка, раздражая голубоватую пленку сенсоров, и Коннор закатил глазные яблоки под верхнее веко, потеряв возможность регистрировать картинку. Последнее, что он успел отметить — это то, как диод Девятого обвел круг в алом спектре. Коннор сжал пальцы крепче. Девятый подкинул ему картинку, где Гэвин Рид спрятал смущенное лицо в сгибе локтя, вымученно застонал и схватился за его коротко остриженные на затылке волосы, заставляя опустить голову ниже. Девятый сжал глотку вокруг чувствительной, горячей головки. Коннор сжал глотку вокруг прохладных пальцев Девятого, замкнувшего стык языка и горла до всплывшего уведомления о перегреве — кричаще-алого, дрожащего, с битыми символами в тексте, затрудняющими прочесть написанное. Коннор отключился, когда детектив Гэвин Рид из воспоминаний Девятого кончил в его горло. Они оба — Коннор и Девятый — чувствовали бешеный восторг, принадлежащий лишь одному из них.. . . . .
Девятый лежал в остро пахнущей, сырой земле. Его корпус крупно дрожал словно от холода, а в оптические блоки затек Тириум 310, из-за чего белки почернели от его высокой концентрации. Без дополнительного сканирования Коннор понимал: Девятый критически поврежден, и приезда ремонтной бригады он дождаться не сможет. Он запрашивал подключение. Коннор не решился подключиться. Он испугался. Гэвин Рид упал в лужу грязи на колени, не задумываясь о том, что одежда его вмиг испачкалась и промокла. На его лице было изображено отчего-то развеселившее Коннора выражение — тоже испуг напополам с неверием. Его руки тряслись. — Ты че, жопа? Сдохнуть тут собрался? Оптические блоки Девятого медленно двинулись на чужой голос, так медленно, будто гидравлика не справлялась с нагрузкой. Гэвин Рид расстегнул ему рубашку, раскинул полы в стороны и с каким-то отупением уставился в пробитый регулятор тириумного насоса. Стык его мерно мигал в алом спектре. Уровень стресса в них обоих подходил к критической отметке. Коннор не мог справиться с системой вентиляции, которая снова сбоила. Весь Коннор снова сбоил, не способный пошевелиться. Девятый закрыл собой Гэвина Рида и успел оттолкнуть Коннора с линии огня, взяв удар на себя. Пока он падал в стылую грязь — успел застрелить троих (3). Коннор не сделал ничего, обездвиженный и лишенный картинки, так как система визуализации крашнулась в тот момент, когда он не успел сгруппироваться при падении и отбил голову о тротуарный бордюр, незначительно повредив центральный процессор. — Коннор! — Крикнул ему Гэвин Рид, заставляя прервать анализ прошедших событий. — Сделай что-нибудь! — Девятый успел направить запрос на ремонт до того, как система внешней связи отключилась, как неприоритетная, — сухо ответил Коннор, сканируя его горящий диод. Руки бесконтрольно начали прощупывать обшивку на груди, не принося толка. — Ему требуется срочная замена регулятора тириумного насоса, иначе он отключится до приезда специалистов. С вероятностью в восемьдесят четыре процента он потеряет последние шестьдесят четыре дня своей памяти при реактивации. Гэвин Рид открыл рот, чтобы выругаться, но тут же закрыл его. Скин Девятого мерцал, сходил пятнами, показывая погнутую грудную пластину из прозрачного пластика, защищающую уязвимый тириумный насос. Тот бился, исходил нестройным свечением. Утечка Тириума 310 была критической, Девятый был вынужден постепенно отключать менее приоритетные системы, уменьшая энергозатраты. — Спаси его, Коннор, — захрипел в его лицо Гэвин Рид, схватив за руку. Коннор дернулся, пытаясь вырваться из хватки. Страх затопил его эмоциональный кластер, взгляд забегал по искаженному мукой лицу. — Что угодно сделай, только спаси. Пожалуйста. Гэвин Рид не хотел, чтобы Девятый забыл его. Коннор понял это как никогда четко. Когда он опустил голову, то встретился с заплывшим, потемневшим взглядом. Девятый протянул ему руку, в последний раз предлагая соединение. На этот раз Коннор принял его, и в ту же секунду его центральный процессор нагрузило таким объемом чужих эмоций, что он плотно зажмурился, схватившись за свое лицо. Это была паника. Сожаление. Страх. Гнев. Обида. Горечь. Коннор физически почувствовал удушье, хотя он никогда не нуждался в дыхании. Возможно, это удушье принадлежало Девятому, и Коннор, не контролируя глубину их контакта, чувствовал его как свое собственное. Это было страшно — читать андроида, который не хотел быть отключенным. Еще страшнее было понимать, насколько сильно он хотел жить. — Мы вытащим тебя, — выплюнул Гэвин Рид, и Коннора погребло под давлением его собственной ошибки, отключившей его слуховой модуль. — Детектив Рид, извлеките его регулятор, — приказал Коннор, не слыша себя самого. Гэвина Рида, распахнувшего рот, он не слышал тоже, пока распускал узел галстука. — У меня нарушен слух, поэтому я вас не слышу. Извлеките регулятор. Гэвин Рид подчинился. Их биокомпоненты практически идентичны. Их совместимость была практически стопроцентная (98,7%). Теоретически они могли заменить детали друг друга, если того требовала ситуация. Коннор, вопреки протесту Девятого, разорвал связь, и это отозвалось в его центральном нервном узле диким дискомфортом. Суставчатые угольные пальцы схватили его за локоть, но были слишком слабы, чтобы остановить. Коннор смотрел, как пальцы Гэвина Рида глянцево блестели от попавшего на них Тириума 310. Простреленный регулятор был похож на пораженный кариесом сгнивший зуб. Его собственный, пробывший в эксплуатации не более трех (3) месяцев, сиял как диковинная шкатулка; когда он вынул его, то перед глазами встал тревожный счетчик. Девятый не пытался ему помешать. Гэвин Рид — тоже. Коннор вкрутил регулятор в гнездо ровно тогда, когда Девятому осталось четыре (4) секунды до отключения. Он свалился на бок, почувствовав, как Тириум 310 толчками выходил из пустой дыры на сырую землю. Ошибка успокоилась. Впилась в титановые позвонки и замолкла, сытая, довольная, разросшаяся по всему корпусу. Страха Коннор не ощутил. Он опустил веки за секунду до отключения.