Нигредо

Ну, вот она опять идёт и улыбается. Чему она постоянно радуется? Обыкновенная тупая блондинка с наивным взглядом светло-голубых глаз. Ей всегда достается всё самое лучшее: её все любят, все хотят, все радуют и все ей завидуют. Она идёт, окружённая постоянно меняющейся стаей фавориток, которые просто боготворят её ( разве что, не приносят в жертвы младенцев). Она проходит мимо меня, слегка кивнув и растянув пухлые губы в улыбке. Хм, дорогая, скольких мужчин опробовал твой ротик? Скольким удалось растянуть твои прекрасные фарфоровые щечки? Сколько парней пролили жемчужную сперму на твое хорошенькое личико? Хотя были ли у тебя вообще парни? Иногда мне кажется, что твоя нежно-эротическая внешность - жалкая оболочка, под которой скрывается невинная душонка, закомплексованная в себе. А всё-таки не думаю, что тебя не оттрахали во все щели. Я затягиваюсь сигаретой, ощущая, как никотин обжигает стенки моего горла. Мне осталось посетить одну пару, просто отметиться. Но у меня такое паршивое настроение, что мне никуда не хочется идти. Затянувшись еще раз, я облизываю нижнюю губу и кидаю сигарету в траву, хотя рядом и стоит бак с мусором, и даже красуется табличка с запретом на курение. Поправляю сумку и двигаюсь в обратном направлении от университета. Все-таки меня не покидают мысли об этой шлюхе. Оборачиваюсь, ищу ее глазами. Ах, она стоит возле самого входа и обнимается с каким-то парнем. Как же она залилась краской! Она смущенна, теребит локоны своих волос. Что-то говорит ему, он смеется и целует ее в лоб. Меня сейчас вырвет. Я отворачиваюсь и ускоряю шаг. Я пытаюсь вспомнить, зачем Йозеф звонил мне сегодня в 3 часа ночи. Надев наушники, погружаюсь в атмосферу хаоса и боли. По барабанным перепонкам бьют мощный бой ударника и игра электро-гитары. Начинают чесаться руки. Очень хочу позвонить Йозефу и спросить, что он хотел от меня. Я была рада, когда его звонок вызволил меня из кошмарного сна, от которого мучаюсь не первую ночь. Мне часто снится, как меня окружает темнота, как тянутся руки тех, кого я убила, жадные и голодные рты хватают меня, откусывая понемногу от моего тела. Обычно утром болят те места, в которые мои кошмары впиваются зубами. Не успела я дойти до парка, как приходит сообщение. Открываю и читаю:"Жду тебя в театре. Есть жертва. Йозеф." Мне, конечно, нравится работать на него, но меня ужасно раздражает его характер. Он надменный альфа-самец, которого порой хочется привязать к кровати, выпороть и оттрахать страпоном. Но по своему низкому статусу я даже не смею желать стать его рабой. Да он мне и не сдался. От него веет флюидами, кружащими голову. Когда я рядом с ним, хочется просто бежать, куда глаза глядят. Он очень опасный человек, он меняет место жительство каждый месяц, но изредка появляется в Детройте. Он меняет номера телефонов, чтобы никто не смог с ним связаться. Если ему что-то нужно, то он сам достанет человека, хоть из-под земли. В кругах, подобному моему, говорят: "Дьявол сам тебя находит". Естественно, они имеют в виду Йозефа. Я смутно помню тот день, когда я оказалась в таком дерьме. Я сидела на героине с 15 лет. Я торговала телом, воровала, чтобы достать дозу. Но я никогда раньше не убивала людей. У меня еще есть пристрастие к наркотикам, но теперь я стараюсь не колоть свои и без того тонкие вены. С каждым уколом уменьшается не только размер вен, но и то благополучное состояние, которое называют "эйфорией". Ею я довольствуюсь иным способом... Так вот, Йозеф стал для меня неким идолом. Он владеет крупной сетью автомобилей в Детройте. Несмотря на то, что он довольно-таки известен в обществе, ему удается скрывать свою темную личину. Он садист, прирожденный садист. Он убивает ради удовольствия, не ради денег. У него есть все: гарем шлюх, жаждущих высосать из него все соки, бесчисленные номера в банках, "преданные" друзья и не менее преданные враги. Последних он отдает на съедение своим гончим. Кстати, я одна из них. На самом деле, это не так сложно, как кажется. Убийство предшествует состоянию дикой ярости и агрессии. Кто не может ее воссоздать естественным путем, принимает специальные таблетки, которые предписывает доктор Йозефа. Иногда мне кажется, что все близкое окружение Йозефа ( да и он в этом числе) в прошлой жизни играли немаловажную роль в немецкой армии. Скорее всего каждому из них удалось насладиться муками в Освенциме. Мне же и стараться не приходится, чтобы стать фурией. Ярость к людям живет вместе со мной, она таится у меня под грудной клеткой, когда мне нужно ее скрыть, и, ломая ребра, она вылезает из меня, хватая и пожирая жертву с такой ненавистью, которой позавидовал бы сам Сатурн, сжиравший своих детей. Мне часто тяжело скрывать ненависть. Я маскирую ее под ядовитым сарказмом, но иногда даже этот яд настолько неприятен людям, что они не могут терпеть моего присутствия. И дело даже не во внешних признаках (мое лицо изуродовано шрамом, пересекающим левую бровь,глаз, и касающимся верхней губы), а во внутренних. Есть во мне еще что-то, что сразу же не нравится людям. Их это отталкивает, пугает, раздражает. Некоторых в моей окружении это даже возбуждает. Но я не испытываю никакого сексуального влечения к нормальным людям. Мне нравится боль, нравится причинять ее. Только в этом случае я пойму, что хочу человека, его тело. Наверное, пока не повстречала светлую и прекрасную Адель - ту самую невинную шлюху. Я уже переходила дорогу. Остался один квартал до театра. Кстати, в Детройте большое количество заброшенных мест: больницы, дома, здания искусства. Именно эти места становятся сборищем всякой нечисти. Там проходят баллы Сатана, оргии, жертвоприношения. Туда же привозят трупы, скидывают их мешками, очень часто про мешки забывают, и они стоят неделями, пока не начинают разлагаться. Вот тогда-то местное правительство начинает бить тревогу. На самом деле, это бесполезно. В городе орудуют несколько так называемых кланов, о которых я мало что знаю. Я шла быстро, не обращая внимания на прохожих. Я привыкла, что на меня странно смотрят или оборачиваются вслед. Я часто меняю цвет волос, одеваюсь, как местная проститутка, могу даже заигрывать с прохожими, отчего те теряются и спешат быстрее меня покинуть. Яркое солнце нещадно палило эту бренную землю. Благо я надела очки. Хотя я в них хожу очень часто (ранение лишило меня левого глаза, из-за чего я кажусь слепой на этот глаз), даже зимой. Мне было жарко, темная одежда быстро притягивала. Пока я пыталась расстегнуть кофту, чтобы оголить свою бледную кожу и придать ее пыткам солнца, я заметила, как на противоположной стороне улицы что-то происходит. Я остановилась, приподняла очки и прищурилась. У меня не очень хорошее зрение, что, кстати, портит меня как гончую: группа местных ниггеров наезжала на продавца. Я ненавижу негров, их пафос, льющийся обильным потоком из черного рта. Меня всегда раздражала их манера поведения, их любовь к несдержанности и смачному бессмысленному мату. Что-то внутри моей грудной клетки сладостно потянулось. Я почувствовала прилив сил от негатива, исходящего от троих черных парней. Я ощутила страх, который пульсировал от бедного продавца. Я усмехнулась. Конечно, Йозеф будет не очень рад тому, что я немного задержусь, но я не могу пропустить такое. Вот она, моя эйфория. Трое ниггеров что-то восклицали, показывали непристойные движения в сторону молодого продавца. Я закусила губу, как будто смакуя его страх. Я поняла, что хочу его. Хочу сейчас. Я сняла с себя кофту, обнажив плечи и довольно-таки глубокое декольте. Я никогда не страдала от своей фигуры, мне просто повезло родиться идеальной... ну, в некотором смысле, конечно. Я шагнула на дорогу. Водители нервничали, сигналили. В мою сторону летели оскорбления, но мне было не до этого. Моя сладкая ненависть заставляла сердце биться быстрее, зрачки - расширяться. Я даже ощущала напряжение в вагинальных мышцах. - Ты, мудак! Ты че, не понимаешь, что я хотел купить это молоко своей мамаше?! - Да! Его мамаше! - А ты продаешь его за 3 бакса! Тебе въебать?! Я облизала губы. Как же они меня раздражают. Жаль, что сейчас час пик, и я не могу ничего с ними сделать. Конечно, у них весовое и численное преимущество, но хотя бы минут пять я хотела насладиться их болью и страданиями. Безусловно, я бы потом была избита или изнасилована, но это меня не пугает. Как я уже сказала, я люблю боль в любом ее проявлении. Продавец слегка заикался, бормоча извинения. Он уже был не рад, что вообще устроился в этот магазин. Он не рад, что работает на две смены, что ему приходится оплачивать лечение своей младшей сестры, страдающей эпилепсией, не рад, что его бросила девушка. Да он вообще не рад, что сейчас не может провалиться сквозь землю. Я остановилась в метре от разборки. Самое интересное, что никто не обращает на это внимание, что все люди, словно зомби, офисные планктоны, идут мимо и боятся что-то предпринять. - Тебе что надо, сучка?- брызгает на меня слюной самый дерзкий из ниггеров. Я стираю с лица его брызги, касаясь тыльной стороной ладони своего шрама. Снимаю очки и с усмешкой смотрю в его лицо. Обожаю это чувство: смесь страха, непонимания и жуткой трусости. Его глаза расширились, он отступил на несколько шагов назад. - Мать, если бы не твое уродство, я бы тебя выебал! Уйди с дороги! Защитная реакция. Он думает, что я предлагаю ему свое тело. Индивид всегда начинает храбриться, ну, или делать вид, если ему становится страшно. Затем он быстро переключится на предмет своей ненависти и просто будет игнорировать настоящую угрозу, потому что его подсознание так велит. Если оно признает меня реальной, то сам человек испугается еще больше, и ему придется забыть про всё и отступать. Данный индивид явно не сдается, судя по его вдохновенным речам, вновь наполненным отборным черным матом. Однако потенциальная жертва этой жалкой шайки отбросов не сводит с меня глаз. Я для него единственное спасение, и даже мое уродство не отталкивает его. - Тебе нравится оскорблять людей? - мой голос обращен к главе ниггеров. Двое других, почувствовав, что они являются здесь лишними, давно притихли. - Что? Что ты там несешь, шлюха? Я обхватываю себя руками, слегка выпятив грудь, томно вздыхаю. Это игра. Я люблю игры, люблю наблюдать реакцию людей. Мне повезло родиться женщиной, чтобы вот так напоказ выставлять свое тело. Я бы и голой не отказалась ходить, но за это копы меня заберут на несколько суток. Индивид теряет интерес к продавцу. Он смотрит на мою грудь. Сейчас в его голове появляются образы обнаженной меня. Он представляет, как ебет меня, нагибая до пола. Он представляет, как я делаю ему минет, как он кончает на мою грудь. Я уже вижу, как напрягается его член в широких штанах, как он переминается с ноги на ногу. Насколько же жалок и смешон! - Тебе не хватает денег? - мой голос медленно проникает в его сознание, развеивая сексуальные мечтания. - Мне?.. Его голос уже не так тверд и силен. Вся кровь прилила к его фаллосу, он даже слегка побледнел, если так про негров вообще говорят. Он уже близок к тому, чтобы сдаться. Я ищу в кармане деньги, достаю 5 долларов, протягиваю продавцу. Тот, тоже слегка ошарашенный, смотрит на меня, ничего не понимая. Я тем временем улавливаю его взгляд, который тоже немного затуманен. Парень года на два старше меня, довольно-таки симпатичен. Мне будет приятно причинять ему боль, ведь меня уже возбуждает его страх и неуверенность в себе. Взяв деньги трясущейся рукой, он лезет в карман за сдачей. Пытается отдать мне 2 доллара, но я качаю головой и говорю: -Молоко его, так что деньги отдавай ему. Я делаю это с расчетом на то, что ниггеры быстро уберутся, ведь у них такая любовь к халяве. Все еще пораженные, они стоят, пока главарь не берет деньги и пакет молока. Ничего не сказав, они быстро уходят. До моих ушей доносится их неразборчивые ругательства. Я лишь ухмыляюсь в ответ. - Спасибо вам большое... - лепечет парень. - Только не говори, что ты девственник, - раздраженно бросаю ему в лицо. Он явно не ожидал, что я могу сказать нечто подобное. Я подхожу к его магазину и открываю дверь. - Но... Сейчас уже обед. "Блядь. Парень, ты серьезно? Ты не видишь, какой шанс тебе перепадает?" Я игнорирую его робкую реплику и вхожу внутрь. О, освежающая прохлада. Я кидаю кофту на кассу и разворачиваюсь на звук закрывающейся двери. - Прости, но магазин закрыт. "Ммм, мы уже на "ты". Неужели у тебя есть характер, мальчик?" - У тебя давно не было девушки? - я подхожу к нему ближе. Он выглядит очень опрятно, наверное, недостатка в девушках у таких хороших парней нет. У него красивые черты лица, наверное, немного еврейской крови. Интересно, он обрезан? Он молчит, не успевает ничего сказать, как я прижимаюсь к нему, левой рукой дотрагиваюсь до его члена через штаны. Да, я была права. Он тоже напряжен. - Послушай. Я не... - Даже если у тебя есть девушка, она ни о чем не узнает. Я сажусь на колени и расстегиваю ширинку. Достаю пульсирующий член. В моих холодных руках он кажется горячим. Чувствуя мои прикосновения, парень невольно вздыхает и издает тихий стон. Нет, не обрезан. Но мне нравится продолговатая головка его члена. Я облизываю губы и беру его в рот, подавляя желание не пустить в ход зубы. Правой рукой я помогаю себе заглатывать член, держась за его основание. Левую руку я потянула к его груди, сжав пальцы на футболке. Я никогда не ела человеческой плоти, почему-то именно сейчас мне захотелось ее попробовать. Чувствуя нежную кожу фаллоса, очень похожую на кожу сухих губ, я вытащила его изо рта. Да, форма моя любимая и длина хорошая. Я была бы не против, если бы он смог мною командовать, но у него не тот характер. Наверное, удивленный тем, что я рассматриваю его член, он кладет обе руки на мою голову, слегка принуждая меня. Меня это раздражает. У меня уже успела сложиться определенная картинка насчет него. Я не хочу, чтобы он сейчас вольничал, ведь он должен понять, что я - просто подарок богов для него. Ему вряд ли сделают такой минет еще раз. Я облизываю головку,провожу несколько раз языком и беру опять в рот. У меня нет сил сдерживаться. Я чувствую такое возбуждение, что, наверное, могу кончить прямо сейчас. И дело не в парне и не в его члене. Дело в том, что мне хочется попробовать на вкус его плоть. Я прикасаюсь зубами, надавливаю. Слышу одобряющие стоны. Затем меня обуревает страсть, и я вонзаю зубы в его член. О, Боги. Когда соленая кровь полилась в мое горло, я поняла, что со мной. Я уже несколько дней ничего не принимала, организм требовал разрядки, а для меня разрядки нормальной быть не может. Звуки смешиваются у меня в голове: крик парня, звонок телефона и оглушающая боль, давящая на перепонки. Такое ощущение, что она идет изнутри, из черепной коробки. Она пытается выдавить мои мозги через глаза, уши и нос. Я отскакиваю от парня, понимая, что переступила порог дозволенного. Изо рта стекает чужая кровь и даже остатки спермы. Когда он успел кончить? Я даже не чувствую горечи спермы, лишь сладкий солоноватый вкус крови. Парень сгибается пополам, что-то кричит, прижимает надкушенный член к себе. Кровь пульсирующим потоком льется на пол, на меня и даже на стены. Наверное, будь я капельку добрее и имей я больше сострадания, я бы вызвала 911. Но я не стану это делать. Да, я сделала нечто ужасное, но чувство эйфории в моей груди просто топит все остальные чувства. Я наклоняюсь над парнем, он просит о помощи. Я лишь смотрю на его лицо, искаженное прекрасной гримасой боли. Вытерев кровь с губ, целую его в щетинистую щеку, пробую слезы на вкус, затем выпрямляюсь. Если я его оставлю, он может умереть от потери крови. С другой стороны, ( я посмотрела на расписание,весящее на двери), через 15 минут магазин открывается. Ему повезет, если покупатели найдут его в сознании. В любом случае, ему вообще сегодня повезло. Я забрала кофту, окинула парня взглядом еще раз. Он хныкал, но не кричал. Я явно задела вену, потому что багровая кровь текла без остановки. Ему больно, очень больно. Он ослаб настолько, что не может позвать на помощь. Он действительно беспомощен и ничтожен. Я выхожу из магазина, закрывая дверь. На мне есть остатки его крови, но благодаря темному цвету одежды, они не бросаются в глаза. Вспоминаю про телефон, который все еще трезвонит. Высвечивается незнакомый номер, беру трубку. Раздается бархатистый баритон с ноткой раздражения: - И долго мне тебя ждать, Маргарет?