Quaestio de morte et mortem

Шерлок курит каждое утро, глядя на его смерть. Водопад шумит, как голодный дикий зверь за окном кухни, и от этого воздух здесь густой и влажный. Мелкие капли покрывают и траву снаружи, и все доступные поверхности внутри дома. Холмс на второй месяц проживания проклеивает все отверстия и трещины дома резиной, и внутри становится чуть суше. Через полгода, выбросив стопку насквозь мокрых материалов к делу, устанавливает климат-контроль и обновляет всю проводку на водонепроницаемую. Он сомневается, что при такой влажности возможен пожар, но чинить свет в десятый раз напряжно, долго и опасно. В лёгких поселяется что-то мокрое, вечнопростуженное. Шерлок не может откашлять это и заставляет себя просто привыкнуть. Как и к обвившим его запястье черным буквам с выпендрежными петельками. Они появились через несколько десятков секунд, как Джим… Мориарти привел его сюда, как девушку на свидание. Болтал без умолку, угрожал и тут же делал комплименты. Смотрел нежно, а Шерлок тонул в темно-шоколадном космосе, и потому, наверное, не понял, что Джим имел в виду. Был оглушен грохотом водопада и стуком собственного сердца, которое рвалось к этим теплым темным глазам. А Джим плел свою паутину, завораживал словами и жестами, говорил загадками, а Шерлок ему на радость — отгадки и ответы, выходы да решения. Может, если бы и говорил, что думал, что на сердце лежало, Джим бы… остался. А не сиганул вниз, в бурлящую воду. Шерлок не чувствует одиночества: сначала приводит в порядок дом, потом осматривает территорию. Хоть он и покинул Англию, Джон пишет часто, рассказывает что-то о себе и Рози, и от этого Шерлоку тепло. Крестница улыбается на фото и радостно бормочет что-то, когда Джон звонит в Скайпе. Пишет Грэг, в основном, по поводу дел. Пишет Молли — по поводу результатов вскрытий, анализов и экспериментов. Майкрофт дважды прилетал — в самом начале, пытаясь вернуть, и через год после смерти Джима — стащить брата с обрыва. — Шерлок! Младший Холмс покорно позволяет брату утянуть себя прочь от бурлящей воды в дом. У Шерлока стучат зубы, и ему холодно. У Шерлока ноет сердце, а вода, кажется, зовёт его к Нему. — Все что угодно, Шерлок. Все что угодно, кроме самоубийства, ты понял? — Майкрофт бледен, но ведёт себя спокойно. У него подрагивающие пальцы, а за завтраком он отказался от кофе, торопясь к нему на самолет. Шерлок закуривает, возясь с кофемашиной, пока брат настукивает Шуберта по столешнице. Его руки закрыты плотной тканью рубашки, но Шерлок знает, что они пусты. Тепло и аромат чуть приводят в себя. Шерлок передает чашку брату и пододвигает к нему сахарницу: — Передай от меня привет королеве. Майкрофт кивает, потому что после обеда у него два приема и обед у королевской семьи. И ему бы сейчас мчаться на всех парах в Лондон, но семья — превыше всего, в каких бы отношениях с Шерлоком они ни находились. А сейчас младшему нужен кто-то, за кого можно зацепиться. Майкрофт кидает быстрый взгляд на брата. Тот лениво курит в окно, эбонитово-черным силуэтом застыв на фоне белесой воды. Вечно влажные волосы вьются сильнее обычного, и Шерлок изредка жмурится, как довольная кошка. Только вот в глазах у него такая отчаянная тоска, что хоть вешайся. Шерлок похудел за это время. Не сильно, едва заметно, но скулы заострились и под глазами залегли темные траурные тени. Шерлок не скрывает запястья, и Майкрофта бросает в дрожь, когда его взгляд натыкается на чернила по коже. «Джеймс Мориарти» Майкрофт, конечно, знал. Но увидел впервые и даже позже смог рассмотреть — когда брата выворачивало криками, когда Шерлок драл себе запястье ногтями, когда сухо, без слез рыдал в его плечо, выплевывая вместе с «Он ушел! Боже… Он ушел!» остатки души. Шерлоку всегда сложно давались расставания. Он медитирует на водопад, когда Майкрофт подходит к двери: — Ты справишься. — Да, — не глядя отмахивается Шерлок, и старший понимает, что Шерлок пришел в относительную норму. *** Через три года в одинокий домик стучится Себастиан Моран. Шерлок без слов пропускает его внутрь и не предлагает чай. За окном привычно грохочет водопад, но снайпер на пару секунд застывает перед окном. Под курткой перекатываются тигриные мышцы, за поясом — два пистолета, а у правой лодыжки нож. Приехал на машине, которую оставил у подножья склона, поднялся пешком. Шерлок автоматически хватает прилетевшую ему в грудь сумку. — Это со стены в его спальне. И кое-какие личные вещи. Я подумал, что… — Себастиан неловко пожимает плечами, а Холмс прижимает сумку к груди, и неверяще смотрит на воду за окном. — Спасибо, — хрипло шепчет он. Горло отвыкло от разговоров, и его дерет, как репьями. Шерлок садится на диван и кладет сумку перед собой. Тянется медленно, будто прикоснуться боится. Моран наблюдает за тонкой паучьей фигурой, нависшей над сумкой. У Холмса отросли волосы, и сейчас они закрывают бледное лицо почти полностью. Себастиан тихо выходит вон и неторопливо подходит к обрыву. Вода клокочет и над лесом поднимается туман, скрывает тропинку, уходящую вниз, и дом. Себастиан неторопливо курит и уходит прочь не оглядываясь. Это было Его последнее задание. Теперь все враги Мориарти мертвы, деньги переведены на счета родственников, соулмейта и подчиненных, а его, Морана, новый дом в ближайшей деревне готов к прибытию нового хозяина. Снайпер мог бы исчезнуть, затеряться где-нибудь в западной Африке или Америке, но он предпочтет делать то, что делал последние годы: защищать то, что дорого Джиму Мориарти. Себастиан вдыхает влажный лесной воздух и чувствует, что все сделал правильно. Шерлок достает из сумки стопку фотографий, и его руки бессильно опускаются. Его лицо, его руки, его фигура, склонившаяся над столом на Бейкер-стрит. Пальто, рубашка, боже, даже простыня, голые плечи в душе. Некоторые фотографии помяты, у многих оборваны краешки… Шерлок понимает, что они висели на стене сбоку от окна, Себастиан срывал их в большой спешке и долго носил в этой самой сумке. Холмс прижимает руку ко рту. Джим смотрел на него каждый день, засыпая в своей спальне. На одной из фото с Шерлоком, спавшем в своей кровати, видна тень Джеймса. Мориарти охранял его сон. Мориарти был им одержим. В сумке лежат часы с пулевой пробоиной и две книжки сказок братьев Гримм. Такие часы обычно носят у сердца, а в серии книг не хватает первой части. Она — точно она! — лежит среди улик на Бейкер-стрит. Шерлок набирает сообщение Майкрофту, пока решается вытащить последнюю вещь. Пальцы натыкаются на что-то теплое, мягкое и шерстяное. Шарф. Джим был тем ещё модником и шмотошником, и что-то из одежды Шерлок ожидал увидеть. Шарф был широкий, почти женский, из натуральной шерсти, темный, иссиня-черный, и пах Джимом. Он был мягким, и Шерлок думает, что это не просто шарф. Себастиан взял то, что принадлежало Джиму и чему принадлежал сам Джим. Удаче — часы, игре — сказки, Шерлоку — фотографии. Холмс внезапно понимает, что шарф ручной работы. Семья? Мертвые родственники? Те, кто его воспитал? Шерлок теряется, потому что это похоже на новую загадку от Мориарти. Но Джима нет больше, и в загадках нет смысла. Ответ находится на самом дне. Белоснежный конверт, алая печать, две скрещенные сабли. Джеймс даже после смерти верен себе. «Не торопись умирать, мой драгоценный. Я подожду, сколько будет надо. P. S. Моран точно притащил тебе мой шарф. Будь с ним бережнее, пожалуйста.» Шерлок прижимает шарф к груди, и это почти больно. Шерлок плачет, потому что чувствует себя последним человеком в мире. *** Майкрофт появляется только через месяц. В его руках — первый том, и Шерлок сразу убирает его к остальным книгам на полку. Брат недоуменно смотрит на стену с фотографиями Шерлока, потом осматривает всю комнату: — Мне не показалось: в деревне живёт полковник Моран. Шерлок пожимает плечами. Он не сомневался, что Себастиан останется. Майкрофт кивает на шарф, лежавший на каминной полке: — Это Его? Шерлок кивает, и брат подходит ближе, тянет носом, улавливая тонкий запах почти выветрившегося парфюма. А в следующий свой приезд через полгода привозит коробку с туалетной водой, какой пользовался Джим. Теперь Шерлок может подновлять аромат регулярно. «Едва нашел, — нервно смеётся Майкрофт, — это была ограниченная и не очень популярная серия. Я выкупил все.» Шерлок благодарно кивает. Старший брат выглядит счастливее, и детектив лукаво улыбается — впервые за долгое время: — Привози Грэга в следующий раз. Мне надо проконсультировать его насчёт группировок. Передавать информацию по телефону не безопасно. Майк благодарно улыбается в ответ. *** Через восемь лет Джеймс приходит сам. Шерлок превычно готовит себе завтрак, когда из-за спины кто-то негромко кашляет. Детектив оборачивается. Мориарти сидит, чинно подогнув под себя ноги и прижав к груди маленькую диванную подушку. Шерлок кидает взгляд на свое запястье и начинает вспоминать, что он вчера принимал, потому что Джим точно мертв. Мориарти смотрит на него настороженно, как зверь, блестит глазами и негромко дышит. — Привет. Шерлок на пробу кидает в него полотенце, и оно приземляется, пролетев через голову, на пол. Галлюцинация. Холмс хочет отвернуться, но Джим на его диване такой настоящий и живой — даже живее себя настоящего — что страшно становится. — Привет. Джим, кажется, тоже смотрит жадно, тоскливым и соскучившимся взглядом. Глаза черные, бездонные, какие были перед падением. — Зачем ты пришел? Мориарти виновато улыбается и пожимает плечами: — Соскучился. И почувствовал, что ты… не в порядке. Я побуду здесь недолго, потом придется уйти. Шерлок провел последнюю неделю, глядя в шумящую воду, забравшую Мориарти. Не сделать шаг становилось все сложнее. — Почему я не могу уйти к тебе сейчас? Это бы все ускорило. — Нельзя, — мягко отрезает Джим, — ты должен жить, милый. Сделай это ради меня. Шерлок зло вскидывает голову, но кухня уже пуста. Ноутбук мигает непрочитанным сообщением — кажется, Джон собирался заехать на выходных. Водопад шумит за окном, а чашка кофе остывает на столе. Все как обычно, исключая призрак Мориарти. Холмс обходит все комнаты и, проходя мимо окна спальни, замечает тонкий силуэт у обрыва. Джеймс смотрит на воду, а потом возвращается в дом. Двери молчат, но негромкие шаги доносятся сперва из столовой, потом проходят по залу и легко поднимаются по лестнице. Шерлок не чувствует страха. Джим входит в спальню совсем по-человечески, босыми ногами не дотягивая до пола пары сантиметров. Шерлок только сейчас замечает на нем простую клетчатую рубашку и джинсы. Он не может прочитать Мориарти по одежде, нет никаких зацепок. — Уютно у тебя тут. Похоже на твой бардак на Бейкер-стрит. Ты носишь мой шарф? Шерлок кивает, подходит ближе и протягивает ладонь. Джим усмехается, дескать, ну что ты, мой милый? И, шагнув вперёд, прижимается к его губам. Поцелуй холодный, полумертвый, но желанный. Джим чуть-чуть светится и дрожит, и Шерлок с удивлением ощущает под пальцами упругую холодную кожу. Детектив прихватывает соулмейта за клетчатый воротник и притискивает ближе к себе, вжимается почти до боли. Мориарти смеётся и прижимает холодные аккуратные пальцы к его губам: — Тише, милый, тише. Мне скоро уходить. Шерлок обхватывает его за пояс и приподнимает над землей, заставляя Джима со смехом обхватить его за шею и прижаться вплотную. — Не уходи, Джим. Он почти чувствует дыхание на своей шее. Джим компактный, удобно-обнимательный и лёгкий, на треть легче, чем был бы настоящий Мориарти. — Я вернусь. Надо только накопить силы, чтоб остаться подольше. Он смотрит Шерлоку в глаза, растворяясь из рук: — Пообещай, что я увижу тебя здесь, когда приду. Давай, милый, возвращайся к жизни, помоги соулмейту своего брата. А то там уже все преступники от рук отбились. Джим растворяется полностью, и Шерлок бессильно опускает руки. Сердце заходится от волнения, а в голове грохочет, как вода за окном, кровь. *** Первой уходит миссис Хадсон. Это случается в середине весны, когда Шерлок только поставил на заднем дворе дюжину деревянных жёлтых ульев. Пчел не пугает водопад, и Шерлок тоже постепенно перестает его бояться. Шерлок чувствует себя лёгким и неживым, как воздушный шарик, когда опускает телефон. В трубке молчит Джон, а на заднем фоне слышен голос Рози. Джим появляется за его плечом и неслышно выдыхает в затылок: — Держись. Ты переживешь многих. В последнее время он появляется часто, но не в материальном облике. Где-то — полуразмытой тенью, где-то — смутным силуэтом, но это происходит довольно часто, а Шерлок научился чувствовать его присутствие, даже не видя. Он едет на похороны и чувствует себя особо одиноко после. Особенно — глядя на брата. Его не было на кладбище, но Грэг довёз Шерлока до огромного дома, и вошёл вместе с ним, и по-хозяйски зашуршал на кухне, и Майкрофт, не заметивший брата, подкрался к соулмейту, и нежно обнял за плечи, и потерся носом о затылок. А когда Шерлок кашлянул — Майк отскочил, и весь домашний уют слетел, ссыпался побитыми осколками. — Шерлок. — Майкрофт. Тебя не было на похоронах. Брат осекся. Пожал плечами и сел на соседний стул. Инспектор тактично вышел. — Нашел-таки его? — вырывается у Шерлока, и он морщится от сквозящей солёной горечи в этих словах. Майкрофт тут же оборачивается в ледяную статую: — Не лезь сюда, Шерлок. Это — мое. Детектив хочет ответить, но ему так тяжко, иррационально-больно смотреть на чужое счастье, что он пулей вылетает вон из дома. Пытается закурить, но руки трясутся, и от этого Шерлок чуть не плачет. Белоснежные стены Чертогов внутри покрываются черными трещинами. На плечи ложится его пальто, и Холмс вспоминает, что действительно оставил его на крючке в прихожей. Грэг подносит к его лицу свою зажигалку и даёт прикурить. Они стоят плечом к плечу, и Шерлок понимает, почему Судьба в родственные души дала беспокойному брату ничем не примечательного инспектора полиции. Рядом с Грэгом было спокойно. Тепло, тихо, комфортно. Пахло от него кофе и деревом — и ещё чем-то сладковато-мягким, как пахнет корица. Шерлок вспоминает, где мог чуять этот запах, и узнает одеколон Майкрофта. От Джима пахло волчьими ягодами и порохом. Шерлок чувствовал, как Мориарти травил его. С каждой встречей и загадкой убивал. И кровь у него тоже была ароматная, не человеческая почти. Яд и смерть. Шерлок думает, что в этот тандем идеально бы вписался запах пыли и дождя. Он сам бы идеально вписался. Шерлока начинает трясти, и он не может выпустить это наружу вместе со слезами, а потому просто старается это переждать — стиснув зубы и закрыв глаза. Грэг притискивает его к своему плечу и держит крепко-крепко, даёт время прийти в себя. — Останешься на ужин? Шерлок отрицательно мотает головой и заставляет себя отстраниться от спокойного, будто каменного тепла. — Довезти тебя? — Грэг достает банку йогурта из холодильника. Лениво встряхивает, откручивает крышку и пьет. Под смуглой кожей рельефно ходит кадык. Майкрофт, не отрываясь от телефона, отобирает йогурт и исчезает в дверях. — Он ревнует тебя к каждому столбу, да? — ровно осведомляется Шерлок. Это привычно-домашнее взаимодействие отвлекает от собственных тягостных мыслей и успокаивает. Грэг разводит руками, дескать, сам не видишь? — Я сам доеду, — Шерлок запахивается поплотнее пальто и улыбается. — Береги его? Грэг смеётся, потому что это настолько клишейно, что даже не смешно. — Хорошо. Сберегу. *** Потом уезжает за границу Молли, удачно выйдя замуж по любви и укатив во Францию, не прощаясь. Джон во время очередного визита рассказал, что Молли иногда звонит ему — по праздникам — но не разговаривает долго. Шерлок не видел Джима в тенях дома уже очень давно, и ему плевать, ему очень плохо. — Ты видишь ее? — внезапно спрашивает он. Джон понимающе кивает и кидает быстрый взгляд Холмсу за спину: — Часто. Она говорит, что ждёт. Ты видишь Мориарти? — Да, — опускает лицо в ладони Шерлок, — он приходит иногда. Заставляет жить. Я устал. Рози уже почти совсем взрослая девочка, но Шерлока она боится. Он совсем не похож на того, кого она помнила из детства. Она боится, но ей любопытно, потому что Холмс интересно рассказывает про пчел и читает ей сказки про волшебника и рыцаря. Только синяки у него под глазами большие и взгляд грустный. Как у папы, который иногда смотрит с тоской куда-то и говорит порой — страшно, будто с кем-то и ни с кем сразу. *** За все приходится платить, в том числе за частый контакт с мертвым, и у Шерлока начинает подводить зрение. — Холмс? Это я, — успокаивающе поднимает руки Себастьян, как всегда без предупреждения нагрянувший в гости. Шерлок щурится и опускает пистолет, растерянно отступая на шаг назад. Ошибки своего тела сбивают с толку. — Может, тебе очки? — вскидывает брови снайпер. — Линзы? Шерлок пожимает плечами: — Чаю? — У меня мёд кончился, — отвечает Себ, запрыгивая на стол. — Но давай в город за очками съездим, ты совсем ничего не видишь. Почему так быстро? Шерлок машинально касается пальцами меченного запястья: — Когда он меня трогает — будто силы тянет. Но приходит неохотно, будто навредить не хочет. Лучше бы насовсем… Джим как раз сплывает с лестницы, и Шерлок осекается, засмотревшись. Моран досадливо фыркает и тыкает пальцем куда-то в направлении призрака: — Где он, там? Джеймс, я заберу твоего соула, а то у него с глазами совсем плохо. По твоей вине, между прочим. Джим молча растворяется в воздухе, и это можно принять за молчаливое одобрение. Шерлок цепляет с полки шарф и накидывает пальто. За окном палит солнце, и водопад будто бы притих. Джеймс Мориарти остаётся сторожить безопасность дома. Шерлок задыхается полузабытыми запахами, картинами, шумом машин. Это почти оглушает, и Шерлок жадно вдыхает душный лондонский воздух. — Не собираешься вернуться? — спрашивает будто между прочим Моран. Шерлок, на секунду вынырнув из потока мыслей и поступающей информации, непонимающе поворачивает голову: — Нет. Там же Джим. Себастьян пожимает плечами, но потом понимающе кивает. - А что насчёт твоей родственной души? — спрашивает Шерлок. Он вспоминает, что никогда не видел запястий Себа. Моран не отвечает, только глаза у него становятся такими же, как у Джона, когда он вспоминает о Мэри. Наверное, такие же глаза были и у Шерлока. Большего ответа не требуется. *** Майкрофт допускает Грега к своей жизни не сразу. Не так все просто, чтоб впутывать соулмейта в сети опасных дворцовых интриг. Майкрофт старается защитить, а потому бывает излишне холоден. И Грег не сразу находит к этому льду внутри подход, обжигается на сарказме и режется до крови на остром языке. С Майком… сложно. Он, как настоящий аристократ, не может сразу привыкнуть к доверию, нежности… любви. О, его драгоценный соулмейт умён, очень умён, и его опыт — огромная библиотека, в которой потеряться можно. Грег довольно быстро вырабатывает схему жизни с Майкрофтом: не мешать, когда он работает, утаскивать в постель, если вдруг засиделся допоздна и следить, чтоб он не перегибал палку с диетами, потому что у Майкрофта — комплексы, травма ранимой души и детства. У Майкрофта вообще столько тайн за стальным и строгим образом, что Грег даже немного пугается сначала — в Холмсе-старшем живут два разных человека, и к обоим нужен свой подход. Майкрофт мечется между природной жестокостью и детской тоской по ласке, а потому иногда бывает груб и циничен. Они долго ссорятся по поводу безопасности Грегори, дополнительной слежки и прочего контроля, ведь Лейстред взрослый мужчина, который может за себя постоять. Майкрофт — вновь холодное, неумолимое Правительство во плоти — ставит это как факт, и Грег сбегает из общего вот уже несколько месяцев дома прочь, как подросток. Их хватает на три дня. Лейстред боится стучаться, потому что не уверен, что его примут обратно. Но открывший дверь Майк смотрит с такой надеждой, что Грегори задыхается. А потом Майки единым слитным движением опускается на колени и шепчет умоляюще — в шею метнувшегося следом Грега: — Не уходи больше, пожалуйста, все что угодно проси, но не бросай меня. Грег выцеловывает брызги веснушек на щеках и клянётся никогда не бросать. Соул тянет его внутрь дома, льнет, обнимает крепко-крепко и ведёт в спальню. Провинившийся Майкрофт — вообще произведение искусства. Грег раздевает его медленно, освобождает от оков одежды, открывая белую кожу. Майк — вечно бледный, красивый, как античные статуи, покорный и жаждущий. Ноги у него длиннющие, в мелкую крапинку веснушек по бедрам. Эти веснушки срывают Лейстреду крышу. Грег боготворит своего ледяного принца, и от этого у Майкрофта горят щеки и сбивается дыхание. И сердце заходится до тахикардии, когда Грег его целует. Когда Грегори — смелый, восхитительный, самый лучший мужчина — на него просто смотрит. За окном валит поздней метелью, когда Грегори делает ему предложение руки и сердца. Они, в общем-то, уже по факту женаты — судьбой повенчаны — но родители Холмса хотят официальную церемонию, а Лейстред просто быстрее купил кольцо и опустился на одно колено. Майкрофт рад, смущён и слегка нервничает, когда принимает двойную фамилию — Лейстред-Холмс. И кольца! Два классических золотых широких ободка. Грег смотрит на его руки, как на драгоценности, бесконечно наровит коснуться губами пальцев, костяшек, внутренних сторон ладони. Они живут, работают, заводят золотистого ретривера, который очень пылко и взаимно любит Шерлока, ссорятся и мирятся. Связь не даст любви остынуть, но Грег думает, что ни за что не отпустил бы Майкрофта даже без нее. Непреодолимое желание защитить, уберечь, укрыть от бед. Через четыре года после свадьбы Майкрофта пытаются убить на пороге собственного дома. К счастью, нападающий один, а Грег уже давно не расстается со своим Глоком. Грегори отталкивает мужа и стреляет первым. Они потом до хрипа в горле будут орать друг на друга, обвинять в самонадеянности и безалаберности, потому что потерять друг друга будет равно концу мира. Потому что нет ничего дороже половинки души. Потому что они любят друг друга настолько, что невозможно прожить без соулмейта. Судьба подсказала и свела их вместе. Влюбились они самостоятельно. Через пять лет после этого чета Лейстредов-Холмсов переезжает в новый дом подальше от центра. Через восемь — Майкрофта ранят на полевой операции, и Грег проламывает дверь в палату — и только своим присутствием выводит мужа из комы. Через девять лет Майкрофт впервые сорвётся — и вместо работы разгромит их кухню в порыве безумного гнева. Через девять с половиной лет приступ повторится, но Грегори будет рядом во время панической атаки и вытянет из безумного помешательства. Его божество не справляется, и Грег насильно увозит супруга в Италию, отобрав телефон и ноутбук. Они целыми днями шляются по улицами и музеям, занимаются любовью, а Майкрофт заново учится доверять свою спину мужу. Через десять с половиной лет, когда Майкрофт будет уже потихоньку восстанавливать крошащуюся психику, Грегори будет вести дело крупнейшего наркокортеля и подберётся слишком близко. Грегори убивают через одиннадцать лет, четыре месяца и четыре дня. *** Шерлок открывает двери и тут же подхватывает брата на руки, едва сумев удержать безвольное тело. За окном грохочет и сходит с ума природа, а с Майкрофта течет вода. — Как ты живёшь с этим? — шепчет старший, пока Шерлок, ругаясь, затаскивает его в гостиную на диван. Под голыми ногами Шерлока скрипит пол. В стекло окон бьются капли дождя, от подушек пахнет пылью и деревом — Майкрофт смотрит, но не наблюдает, не ощущает мир вокруг. Потому что его — целого мира — больше нет. Брат подаёт ему горячий чай и садится рядом — бедро к бедру, как в детстве, когда не Майкрофта, а Шерлока выламывало изнутри на осколки. Теперь все по-другому: в Шерлоке уже ломать нечего, у него душа раздроблена на такие мелкие песчинки, что он рассыпается потихоньку. Майкрофту кажется, что он — вывернутый наизнанку ёж. Шерлок аккуратно берет его руку и стягивает рукав с запястья. «Грегори Лейстред». — Я не успел попрощаться. — Майкрофт смотрит широко раскрытыми глазами вникуда. — До больницы доехать не успел, это появилось в машине. Пуля попала над сердцем. Врачи говорят… чудо, что до больницы довезли. Он будто жил для кого-то. Будто меня ждал. Старший вскинул руки, прижимая их к лицу. Шерлок почувствовал лёгкую дрожь: Майкрофту бы прорыдаться, но не даёт характер. Майкрофту бы прогнуться под болью утраты, но он лишь трескается и крошится, стараясь сохранить что-то в себе. Майкрофта скручивает, как скручивало Шерлока после списка из пятнадцати пунктов, как от самой тяжёлой наркоты. Он не чувствует впившейся в щеку жёсткой ткани воротника, ладони брата на плече, опрокинувшейся кружки на полу. — Майкрофт, я понимаю… — Ничего ты не понимаешь! — старший вскакивает с дивана и отступает от Шерлока дальше. — Ничего не понимаешь, потому что у вас не было жизни. Ты не видел, как он просыпается утром. Не знаешь, что он курит и почему от него чёртовыми яблоками в карамели пахнет. Тебе помнить нечего. У нас была жизнь. Младший отводит взгляд. Майкрофт осекается: — Прости. Он бессильно опускается на пол, вмиг растеряв все силы: — Я не могу без него, Шерлок. Я не смогу. Брат меняется в лице, догадавшись: — Нельзя, Майкрофт! Нужно ждать! Он придет потом, вот увидишь, у меня Джим, и у Джона Мэри! Если ты убьешь себя… — Возможно, смогу увидеть его снова? — шепотом продолжает Майкрофт. Шерлок пытается остановить его, но старший отталкивает его, рвется к Глоку Грегори в бардачке машины. Он, в конце концов, пришел попрощаться. Мир меркнет после выстрела, и он чувствует тепло. -… Майк? Майки! *** Шерлок молчит, когда двойной гроб засыпают землёй. Он не остаётся надолго, но решает сделать ещё кое-что. На 221 Бейкер-стрит пусто, потому что Шерлок выкупил квартиру сразу после кончины миссис Хадсон, и все это время здесь не было ни души. Они с Джоном поднимаются наверх, стараясь не шуметь сильно. Шерлок думает, что это иррационально, но они оставляют на кресле Холмса зонт Майкрофта и полицейский значок Грега, который Шерлок украл из участка. На лестнице висит шаль миссис Хадсон, а на каминную полку Шерлок ставит одну из сказок братьев Гримм. — Я принесу сюда твой шарф, — говорит Джон, — если что-нибудь случится. — А я — твою клетчатую рубашку, — прямо говорит Шерлок, — если решишь уйти к Ней раньше. *** Он возвращается домой, по дороге отведя ретривера Майкрофта Себастьяну, и навстречу тут же выбегает Джим. Шерлок обнимает полуматериальное тело, льнет ближе: — Ты знаешь, что с моим братом и Грегом? — Все хорошо. Теперь они вместе Там. Шерлок замирает: — Но Майкрофт же не справился. Отшатывается: — Или это было не обязательно? Ждать, страдать и жить. Джим молчит, начинает мигать и терять материальность. Шерлок отступает назад, к кухне, к ножам и пистолету в верхней полке: — Ответь мне, Джеймс. Призрак молчит, и Шерлоку внезапно становится страшно. Он отступает, но теперь уже подальше от бесящегося приведения, которое становится больше и у которого глаза начинают полыхать темным огнем. — ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ СДЕЛАТЬ ЧТО-НИБУДЬ С СОБОЙ, — голос оглушает и раздается будто отовсюду, — ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ, ШЕРЛОК, И ТЫ ПОЖАЛЕЕШЬ. Холмс запинается и валится на пол, отползает к стене и зажимается в клубок. Призрак разъяренного Мориарти вздымается и пролетает сквозь него, до дрожи прогнав по телу могильный холод. Шерлок давится вдохом и теряет сознание от мороза, добравшегося до сердца. Его найдет Моран, встревоженный странным светом из окон дома Шерлока. Вытащит из угла, напоит чаем и не скажет о том, что половина волос у Холмса выцвела в седину. *** Шерлок не может восстановиться, и Себ остаётся в его доме — случайно — насовсем. Холмсу немного осталось, контактировать с призраками вообще небезопасно, а он… Моран вызванивает Джона, топит камин целыми днями, ставит столько обогревателей, что комната Шерлока, кажется, загорится, но Холмс все равно мёрзнет и периодически теряет сознание. Джон быстро осматривает друга и вкалывает ему 0.1 кубика трамадола, а когда Шерлоку не становится лучше — ещё в два раза больше. Только тогда Холмса вырубает не в беспамятство, а в липкое болезненное забытье. Джон трёт глаза и качает головой: Шерлок не придет в себя, потому что не хочет жить. — Он слабее нас, верно? — говорит Ватсон, заваривая зелёный чай. У Себастьяна задрался рукав, а Джон закатал их, когда работал, так что чернильные ободки имён выставлены напоказ. Они не включают свет, потому что это спугнет хрупкий момент передышки. Температура спала, и Шерлок выгнал их вон, после того, как в комнате внезапно явно похолодало. Так случалось, когда не в духе приходила Мэри. Джон хотел бы обеспечить больного спокойствием и теплом, но Моран останавливает его взглядом: они не смогут сделать что-либо лучше, чем сделает соулмейт. Дверь открывается через полчаса, и мрачный Шерлок прохрамывает в кухню и тяжело опускается на подлокотник дивана. — Шерлок… — Отнеси мой шарф, Джон. Он поднимается, почти падает на пороге комнаты, но удерживается на ногах. Оборачивается, выходя, и тихо-тихо зовёт, невидящим взглядом обводя комнату: — Пойдем. Я хочу, чтоб ты был со мной до конца. Как я был. Шерлок сидит на краю обрыва, не шевелясь, пока опускается солнце, а Джон готовит что-то на двоих. Врач иногда поглядывает в окно, но только единожды видит движение — подрагивающие плечи и запрокинутая в попытке сдержать слезы голова. Силуэт кренится к земле вместе с уходящим солнцем. Себастьян бросает туда взгляд через час после заката, но немного успокаивается, увидев темные очертания на фоне блестящей воды. Когда он смотрит в следующий раз — сжимает зубы и вцепляется пальцами в подоконник, прощаясь: перед водопадом никого нет. *** Шерлок открывает глаза и приподнимается на локтях, оглядываясь по сторонам. Солнечный свет заливает его спальню на Бейкер-стрит так, что ногам становится жарко. Шерлок выбирается из одеяла и встаёт с кровати. Ступни щекотит ворс ковра, и Шерлок зарывается в него пальцами ног, с удовольствием потягиваясь и прохрустывая позвоночником. Он стряхивает утреннюю сонливость и тянет носом аромат кофе, идущий из-за дверей. Любопытство гонит вперёд. Шерлок толкает дверь, и она так привычно скрипит, что детектив замирает, наслаждаясь воспоминаниями. Он входит в кухню, осматриваясь. На плите кипит кофе в турке, его стол расчищен и пуст. Солнце светит ярко — в Лондоне никогда такого жаркого солнца не было. Он входит в гостиную, цепляясь взглядом за полузабытые детали. За окном сигналят машины и шумит ветер. Шерлок замирает на месте, не в силах поверить своим глазам. На его диване сидит Джеймс Мориарти и ожидающе смотрит на соула. — Джим… Шерлока кидает вперёд, он валит поднявшегося было Джима обратно на диван, с упоением чувствуя под пальцами теплую кожу. Джим тяжёлый, твердый и счастливый. Они целуются так, что Шерлок прокусывает Мориарти губу до крови и тянет ее не хуже вампира. Джим смеётся и отстраняется — игриво больше, не всерьез, но Шерлок успокаивается и ложится головой ему на колени. В волосы зарываются аккуратные пальцы, и Шерлок щурится, как кот, и коротко целует чужие запястья над венами. «Шерлок Холмс» изящным тонким почерком. Он оглаживает буквы собственного имени и переплетает их пальцы. — А что дальше? — Шерлок поднимает взгляд на соулмейта. Джим кивает на запертую дверь, ведущую на лестницу: — Видимо, туда. Я там ещё не был. Но мы можем остаться здесь. Это скучно, потому что я уже все здесь разведал, но мы можем делать, что хотим. Шерлок поднимается с дивана и подходит вплотную к двери. Сзади прижимается, дышит в шею Джим. — Ну, — неуверенно начинает Шерлок, — кто первый? — Знаешь, — задумчиво тянет Мориарти, потираясь щекой о его плечо, — преимущество соулмейтов в том, что мы всегда можем пойти вместе. Шерлок кивает, берет его за руку и толкает дверь.