Письма незнакомцу

…с берега Влтавы – через квартал еврейский пробраться, о могильные плиты споткнувшись, и выйти – в который раз – на Староместскую, чтоб видел глаз, чтобы слышали уши, провести узор переулков – искусно, вдоль трамвайных рельс – бежать по крышам, а потом – плясать у памятника Яну Гусу Заратустрой новым и новым Кришной, и молиться – голос в воздухе плещется – у алтаря распластаться грустноглазым догом, где копьё – непременно! – скрестили с лестницей, Всевидящему Оку молиться долго. верноподданническим собачьим лаем оглушить толпу – чтоб посыпались фрески со сводов церкви Святого Николая – молиться на животном языке, зверски. пусть первочеловек соделан из глины, мы в Прагу идём – по серебру и золоту, от Карловых Вар и до Словацкого клина, мы, стаи, томимые духовным голодом, улицы накроем тёмным облаком, так сильно нас тянет к Его лику – пусть нами утрачен человеческий облик, мы – праведные псы Святого Доминика. мы пришли, Даров Святых причастившись, вкусили тела Его, крови́ испили. с каждой секундой – ступаем всё тише, взор обращая на чёрные шпили. мы с гор спустились, со звёзд упали, с небес сошли по шелко́вой ленте, чтоб от грома молитвы – Anděl Páně – задрожало в страхе раскалённое лето. наделены столь чутким нюхом, что никто греха от нас не скроет; к мольбам о пощаде мы будем глу́хи – мы чуем ересь – и жаждем крови. …к полудню город утопает в рокоте – так над Тыном колокол воздух рубит, а у праведных псов на изготовке когти, у праведных псов на изготовке зубы, и несётся зов – от края до края – в братстве зверей не нужны слова – и стаи песьи заливаются лаем, и стаи песьи уж рвутся рвать: «Святой Доминик! Вожак и учитель! Дай нам всё вражье выгнать вон, дай нам от ереси город очистить во славу имени твоего!» …с двенадцатым ударом начинается бойня, и люди бегут, но слишком поздно, теперь вся Прага – битвы поле, брусчатка от крови становится розовой. люди бегут в церковь Богомладенца, Марии Снежной, Игнатия Лойолы, но от псов не спрятаться и никуда не деться – они врываются в храмы, в соборы, в костёлы: чёрные, рыжие, пегие, серые – все – устремление, все – в предвкушении – псы, распалившись, забыв милосердие, даже у алтарей вгрызаются в шеи. Ян Жижка наблюдает единственным глазом – поводья держа крепко, вырывается конь – как от стаи к стае передаются приказы, и вот свора Божья толпы людские гонит: лезут люди с этажа на этаж – выше, за спиной – псы – лают и воют, достанут и тех, кто укрылся на крышах, принудят сброситься на мостовую. с высоты холма и город виден резче, он – клубок вьющихся, корчащихся линий, а над клубком – бело-красное знамя трепещет с неизменной синевой Словацкого клина. ни один из приговорённых не находит спасения, семь ночей и семь дней пирует стая, а на восьмое утро – утро воскресенья – вдруг – расползается, редеет, тает. люди выйдут – отторгнут от сердец камни, тела укроют осенними листьями. страшной ценою, но – в каждом храме снова с достоинством совершится евхаристия. в реку скатилась голова старого года – плач, и рыдание, и вопль великий, но люди живут – до следующего прихода праведных псов Святого Доминика. 1.IX.2019