Дополнения и черновики к Небесному принцу

Онода проснулся поздно. Догадаться об этом было не сложно: стоило только чуть приоткрыть глаза и мутно увидеть яркую полоску света на полу, отбрасываемую из окна. Однако сон был настолько глубоким и крепким, что понадобилось еще время, чтобы понять, который сейчас час и какой вообще день. Прежде, чем это случилось, уху стало очень щекотно, что вынудило развернуться, а потом почувствовать на своей щеке холодный нос. Подозрительно запахло кошкой, и только после Онода резко сел, откинув одеяло и вспомнив, что сегодня суббота, а еще, вообще-то, игра его факультета. Вот черт! Что стряслось с его будильником? Беглый взгляд по сторонам дал заметить, что все соседние кровати пусты и в спальне никого нет, кроме его совы и кошки Наруко. Испугавшись, что он проспал все на свете, Онода попытался быстро встать, но преуспел лишь в том, чтобы запутаться в одеяле и с шумным грохотом упасть на пол. Встревоженная Слипи подпрыгнула на клетке, отвлекаясь от чистки своих перьев, и хлопнула крыльями. — Я цел, — усталым голосом сказал Онода, приподнимаясь на руках, а потом потирая ушибленный нос. Где-то на лестнице почти сразу послышались шаги, и в спальню ворвались его друзья. — Не говори мне только…! — едва показавшись на пороге, громко сказал Наруко, но тут же, остановившись, притих. — …что ты навернулся с кровати. Дотянувшись до комода, Онода взял очки и быстро надел их, а потом увидел Наруко в компании такого же удивленного Имаизуми, чей вид, как и у Наруко, быстро сменился обреченным. Это против воли вызвало облегчение. Раз они были здесь, матч еще не начался. — Что…? — сонно спросил Онода, все еще пытаясь прийти в себя. — Ты вырубил мой будильник? — Конечно я его вырубил, — возмущенно ответил Наруко и сложил руки на груди. — Он меня разбудил в рань несусветную. — Я его не слышал, — озадаченно сказал Онода, кое-как поднимаясь на ноги и закидывая упавшее одеяло обратно на кровать. — Если ты не спал всю ночь, то ничего удивительного, — вздохнул Наруко, после чего подошел ближе и помог справиться с одеялом. — Я спал, — не согласился Онода, хотя вообще-то это была наглая ложь. Он не мог сомкнуть глаз до трех или четырех часов, нервничая и волнуясь так, словно на следующий день предстоял экзамен, решающий, переведут его на следующий курс или оставят на второй год. — Ага. Ты перед обычными играми не спишь, а когда матч за Кубок, так вообще молчу, — хмуро отозвался Наруко, присел на корточки и принялся гладить потягивающуюся кошку. — Кстати, мы не должны быть сейчас на поле? Я что-то перепутал? — спросил Онода, подняв взгляд на стоявшего в дверях Имаизуми. — Ты серьезно? — даже не удивился тот. — Во сколько, ты думал, начнется игра? — Эм… — загрузился Онода. — Разве не в одиннадцать? Имаизуми устало вздохнул, опуская голову. — В два, Сакамичи. В два часа, вчера же напоминали об этом. — О, — глупо произнес Онода, чувствуя себя виноватым. — Простите, что мой будильник вас разбудил. Я… не знаю, что на меня нашло. — Ты слишком много нервничаешь, — поднялся на ноги Наруко. — Хотя я не понимаю, какой смысл нервничать тебе. Ты что, боишься Манами? Ерунда, сделаешь его, как и в прошлом году. Ты намного круче, я верю в это. — Шокичи, — поморщившись, сказал Онода, и внутри все неприятно замерло. — Не говори об этом так, пожалуйста. Это… намного больше, чем просто победа или проигрыш. Вспоминать об этом с самого утра было не лучшей идеей, конечно, особенно в такой день. Онода не мог уснуть именно из-за мыслей о том, что случилось в прошлом году и что повлекло за собой последствия, которые тянулись шесть, нет, даже больше месяцев. Это было, наверное, самое тяжелое время в жизни. Эти месяцы прошли как один длинный тревожный сон, состоящий из попыток Манами избегать его и попыток обманывать, делая вид, что Онода здесь совсем ни при чем. Ох, если бы это было так. В то время Онода сто раз успел пожалеть о том, что вообще согласился играть. Их отношения с Манами наладились лишь каким-то чудом, Онода был уверен, что это именно чудо и ничто больше, потому что мир рушился на глазах, а исправить это не давали никакой возможности. Манами не давал. Вплоть до Рождества. Только с начала второго семестра все начало более-менее налаживаться. Манами стал прежним и даже больше. Он стал… любвеобильнее, что ли? Часто лез целоваться или посылал смущающие записки. Онода от счастья едва с ума не сходил, ничего не боялся и ни о чем не думал, но вот пришло время их второй официальной битвы, и идти на поле вообще не было никакого желания. Перед тем, как все-таки заснуть, Онода думал о том, что может случиться, если все повторится. Конечно, он не хотел повторения событий прошлого года. Не хотел, чтобы Манами снова начал страдать. Возможно… было бы лучше отдать Кубок его команде? Прекрасной команде. Лучшей команде. Онода искренне восхищался Тодо и остальными слизеринскими игроками, но, глядя на Наруко и Имаизуми, ему становилось трудно дышать. В горле вставал ком, а сердце замирало, будто не желая биться. Квиддич был просто игрой, но эта игра являлась едва ли не смыслом жизни этих двоих. Господи, они любили квиддич больше всего на свете. Онода не мог похвастаться такой же сильной любовью, но и подвести их тоже не мог. Быть может, ему стоило попросить Аояги сыграть за него? Такая мысль время от времени посещала голову, но Онода одергивал себя, понимая, что Манами не простит ему эту отвратительную трусость, и от этого было только сложнее. Ему не оставляли выбора, на самом деле. Он хотел выиграть ради друзей, для друзей, потому что ему самому не нужна была никакая победа, и хотел проиграть ради Манами, но, сделав это нарочно, он точно лишится шанса на прощение. И Манами тоже обидится, потому что провести его вряд ли будет возможным. Нет, Онода просто не умел лгать ему, у него ни за что не получится. Наверное, его вид стал совсем кислым, поэтому Наруко вдруг подошел и положил ладонь на плечо, осторожно сжимая. Он улыбнулся ободряюще и почти нежно, что в совокупности с его жесткими чертами лица казалось очень неуместным. — Извини, я понял… Кстати, теперь твое время для сна уже точно закончилось. Так что бегом в ванную и переодеваться. Если поспешим, успеем к концу завтрака. Онода натянуто улыбнулся в ответ и направился в уборную. Ему предстоял тяжелый день. Хорошо, что он смог выспаться.

* * *

Когда Онода вместе с друзьями спустился в Большой зал, столы были наполовину опустевшими, но позавтракать удалось без проблем. Никто из квиддичной команды сегодняшних соперников на глаза не попадался, но это было скорее потому, что они уже давно закончили и отправились разминаться. Подумав об этом, Онода почувствовал себя смущенно из-за того, что Наруко и Имаизуми специально дали ему поспать подольше, хотя их команда тоже должна была заниматься подготовкой к игре. На какое-то время о своей нервозности получилось немного забыть. На Оноду напал аппетит, и он съел бы гораздо больше тостов с маслом, если бы рука сидевшего рядом Наруко не перехватила его запястье. Конечно, не было ничего хорошего в том, что он переест и не сможет нормально играть из-за этого. Онода ужаснулся, когда подумал, что делает это неосознанно, но именно для этой цели. Пришлось усмирить свое желание запихнуть в себя стандартный завтрак Наруко, а потом они втроем отправились к квиддичному полю в свою раздевалку за остальными. В небольшом помещении было пусто, но атмосфера стояла какая-то тяжелая. Потратив некоторое время на проверку своей метлы, Онода взялся за форму, и с ощущением ярко-красной ткани под пальцами вернулась и тревога. Он снова вспоминал о Манами. Пару дней назад они летали вместе перед отбоем, и в полумраке вечера прогулка казалась вполне романтичной. Наверное, до того момента, пока Манами не заговорил про их грядущую игру. Он был… таким бодрым и веселым. Он совершенно ни о чем не волновался, но Онода не мог признать, что чувствует себя так же. Какое-то предчувствие беспокоило его. Или это просто была паранойя, но в любом случае просто взять и забыть о своем страхе не получалось. Переодевшись в форму, Онода вышел из раздевалки и решил сделать пару кругов вокруг поля, проверить, в порядке ли ускорение. До начала матча оставалось полтора часа, и некоторые зрители уже заняли на трибунах свои места, наблюдая, как разминаются участники сегодняшней игры. Еще через час игроки должны были освободить поле до самого начала. Погода была прекрасной. Снег растаял почти во всех местах, и в воздухе пахло самой настоящей весной. В прошлом году, когда они играли, было немного теплее, но под конец матча начался мелкий дождь, а потом Онода выиграл… Его команда выиграла. Это казалось таким замечательным. Онода был готов взорваться от радости, когда ребята налетели на него с объятиями, стоило ему только спуститься на траву со снитчем в руке. Тогда он еще ничего не понимал. Не понимал, что, если есть победитель, значит, есть и проигравший. Если кто-то прыгает от радости, кто-то загибается от боли. Теперь Онода не хотел быть ни тем, ни другим. Радоваться за счет чужого поражения было вряд ли чем-то привлекательным, и он не знал, сможет ли выдавить из себя улыбку, если победит и в этот раз. Убедившись, что с его метлой полный порядок, Онода спустился на землю и, прижавшись спиной к ограждению, сел на едва пробивающуюся свежую траву недалеко от одной из трибун. Его успокаивала возможность немного побыть одному и сосредоточиться, это было самым необходимым сейчас, но долго не продлилось. Пригревшись на солнышке, он сидел, уткнувшись носом в согнутые колени и закрыв глаза, когда перед ним возникла чья-то тень. Вырвавшись из транса и удивленно моргнув, Онода увидел зеленую слизеринскую форму, а потом поднял голову. Если бы улыбка Манами была светом, она могла бы запросто ослепить. — Сангаку, — тихо проговорил Онода, чувствуя себя словно после сна. Манами взмахнул рукой в воздухе, приветствуя, а потом сел рядом, положив свою метлу на землю. — Чего один сидишь тут? — Да так, — ответил Онода, чувствуя, как к плечу прижимается плечо Манами, но сейчас это совсем не успокаивало. — Настраиваюсь. Но Манами такой ответ, кажется, совсем не порадовал. Он недовольно простонал и вытянул вперед руку, закрывая ладонью бьющие в лицо лучи солнца. — На что тебе настраиваться? Мы же вместе играем. Я не дам ни одному бладжеру приблизиться к тебе. — Я не о бладжерах волнуюсь, — сказал Онода, мотнув головой. — А о чем? — Ты знаешь. — Не знаю, — упрямо ответил Манами. Онода тяжело вздохнул. — Сейчас не время юлить. Если бы я прямо сказал, что не хочу играть в матче, который решит, кому из наших команд достанется Кубок, тебя успокоил бы такой ответ?.. Не говори ничего. Ты всегда ведешь себя так беззаботно, играешь с улыбкой, а потом… Манами недолго помолчал, но потом опустил руку и все же заговорил. — Это же квиддич. Здесь всегда есть победители и проигравшие. Это нормально. — А избегать меня после того, как ты проигрываешь, тоже нормально? — поморщился Онода. — Это в прошлом, Сакамичи, ну, — ответил Манами слишком радостным голосом, и Онода не выдержал. Резко развернулся к нему, чтобы посмотреть в лицо и сказать, но все слова застряли в горле. Манами действительно улыбался. Он выглядел таким счастливым, что в голове волей-неволей возникал вопрос: почему Онода не мог хотя бы частично заразиться этим счастьем? — Сангаку… — позвал он. — Да? — Манами продолжал улыбаться. — Выиграй своими силами, потому что я не поддамся тебе ни на секунду, — сказал Онода со всей строгостью, на которую хватило духу, и Манами кивнул в ответ. — Я знаю. — Мои друзья тоже хотят победить, и их желание сильно. Достаточно для того, чтобы я сражался на полном серьезе. — Мне это и нужно. Будет слишком скучно побеждать, если ты не покажешь мне все, на что способен. Онода постарался улыбнуться. — Хорошо, если так. Пообещай мне, что все будет в порядке. — Я обещаю, — сказал Манами и сжал ладонь Оноды своей, переплетая пальцы. — Все будет в порядке. Звучало очень убедительно, и Онода все-таки немного расслабился, надеясь, что, каким бы ни был исход игры, их отношения останутся прежними. Если в одном из вариантов Манами сможет это перетерпеть, если окажется сильнее этого… Но он так же мог и выиграть. Конечно он мог, Онода не сомневался в его способностях ни секунды и в какой-то степени даже верил в то, что Манами обязательно победит. Манами был удивительным. Он, несомненно, заслуживал победу. И его команда… у которой в прошлом году Гриффиндор отобрал лидерство. Сейчас многие из участников были на последнем курсе, и Онода вспомнил об этом так не вовремя. Он совсем не ощущал того, что в следующем учебном году Макишимы уже не будет. Тодо и остальных тоже, а это значило, что сейчас их последняя возможность сыграть вместе. Их последний матч. Последняя битва. От этих грустных мыслей на глаза навернулись слезы. Все когда-то кончалось, но Онода так не хотел этого конца. Так боялся его. — Эй, Сакамичи, ну ты чего? — обеспокоенно позвал Манами, дергая за руку, и Онода шмыгнул носом, вытирая слезы с лица. — Вспомнил кое-что неприятное. Прости, я в порядке. — Точно? — спросил Манами, видимо не поверив. Но Онода отпустил его руку и, взяв метлу, поднялся на ноги. — Да, конечно. Ты не против, если я вернусь в раздевалку? Что-то замерз. — Конечно. Давай, — тоже подскочил с земли Манами. — Встретимся на поле? — выдавил улыбку Онода. — Встретимся на поле, — улыбнулся в ответ Манами. На секунду еще раз задержав пальцы на его ладони, Онода отвернулся и, волоча за собой метлу, двинулся обратно к своей раздевалке. Потом время до начала матча поползло хуже улитки. В помещении становилось душно, все сосредоточенно отдыхали, морально готовились внутри себя или поправляли ремешки на защите, только иногда Наруко кричал, переругиваясь с Имаизуми или Тадокоро. Но это скорее распаляло их перед игрой и было на пользу. Прежде чем повести команду на поле, капитан произнес еще одну короткую поддерживающую речь, и Онода выдохнул, самым последним поднимаясь со скамейки. Он мысленно пытался уговорить себя успокоиться, иначе даже взлететь не сможет, но ничего не получалось. А стоило только войти внутрь кольца из возвышающихся трибун, как напряжение навалилось с новой силой. Болельщики шумели, активно поддерживая обе команды, но, взглянув вверх, Онода почему-то ощутил себя как никогда слабым. Он все еще боялся. Боялся выиграть, но и проиграть тоже. Во время построения у него дрожали руки. Он смотрел на Манами, такого беззаботного и ветреного, и молился про себя впитать хоть каплю его спокойствия. Вскоре команды получили разрешение подняться в воздух, а когда Онода услышал сигнал к началу игры, то сразу сорвался с места, поднимаясь все выше и выше. Случайный бладжер, которому он, видимо, не понравился, пролетел в опасной близости, заставив покачнуться на метле, а потом Онода занял свою привычную позицию. Расценив произошедшее как плохой знак, он взглянул вниз, понимая, что Тодо был первым, кто перехватил квоффл. Кажется, его настрой, в отличие от настроя Оноды, не давал слабину, и этому можно было только позавидовать. Еще пара секунд — и громкий голос диктора объявил об открытии счета. Слизерин получил свои первые очки. Манами тоже не заставил себя ждать. Появился рядом почти сразу после этого и положил ладонь на плечо. — Тодо и Макишима не будут сдерживаться. Мне даже жаль, что я не могу просто наблюдать за их битвой, — сказал Манами, и Онода, ощущая тяжесть его ладони, кивнул. — На первом курсе мы могли посчитать их очки. Забавно, да? Как быстро летит время. — Угу, — произнес Онода, с напряжением следя за ходом игры внизу. Макишима завладел квоффлом и мчался к стойке ворот, маневрируя между другими участниками. Вот он увернулся от бладжера, направленного в его сторону Аракитой, и был уже готов вырвать для команды очки, но Тодо появился словно из ниоткуда. И, Боже, они столкнулись. Они играли так жестко. Это было совершенно не похоже на прошлые их матчи. Квоффл был потерян, но его быстро перехватил Имаизуми и забросил мяч в самое низкое кольцо. Онода поморщился, надеясь, что с Макишимой и Тодо все в порядке. Они оба едва не упали с метел. Но долго наблюдать за ними не получилось. Золотой отблеск в западной части поля привлек внимание, и Онода снова почувствовал нарастающее волнение. — Я вижу снитч, — сказал Манами. — Я тоже. — В сторону. Онода не сразу понял, что происходит. Манами осторожно оттолкнул его вправо, напирая, а потом до их высоты долетел бладжер и снова помчался вниз. — Пусть еще полетает, да? — спросил Манами про снитч, но на его лице уже не было улыбки. — Мы можем закончить матч за минуту или две, но Тодо сказал мне не спешить. За минуту или две? Повторив эти слова про себя, Онода задрожал от страха. Как же пугающе они звучали. Манами был настолько уверен в себе, что говорил подобное на полном серьезе. Он не шутил. Он и правда мог закончить эту игру так скоро. Онода вообще переставал понимать, какие у него шансы против Манами. Предыдущая игра Гриффидора длилась два часа, а самая первая в этом году — и вовсе пять. Снитч прятался от них, как мышь от кошки, а потом ускользал в сумасшедшей погоне, но Манами… Вспомнив матчи Слизерина в этом году, Онода сглотнул и постарался успокоиться. Что ж, Манами действительно заканчивал игры невероятно быстро. Ужасающе быстро, и исход этого матча тоже, на самом деле, был предрешен заранее. Онода не справится. Я не справлюсь, — про себя сказал он, но потом услышал, как диктор объявил о том, что Имаизуми снова заработал очки. После громкий голос похвалил и отличную игру Наруко, и трибуны взорвались восхищенными возгласами. — Наруко… Имаизуми… — тихо проговорил себе под нос Онода и крепко стиснул зубы. Раньше, чем сообразить, он сорвался стрелой вниз, туда, где видел снитч, оставляя позади Манами. Нет, я не могу их подвести, они тренировались для этого весь год, ради Кубка, — гремело мыслью в голове, пока Онода ускорялся. Он приближался к снитчу, не замечая ничего вокруг, и уже начал преследование, когда услышал из-за спины едва разборчивый голос Манами. — Подожди, Сакамичи, дай им сыграть! Онода сжал рукоять метлы крепче, борясь с собой, понимая, что если он закончит игру сейчас, закончит и сражение Макишимы и Тодо. Но он так же и не мог рассчитывать на то, что ему выпадет еще такой шанс, когда он действительно может поймать снитч первым. Если не сделать это сейчас, Манами победит. Резко развернувшись следом за золотым шариком, Онода вытянул руку, но догнать не получилось. Всего за секунду произошло сразу несколько вещей сразу. Манами каким-то чудом оказался сбоку, обнял за спину, заставив уклониться, и мимо головы, прямо параллельно виску, со свистом пролетел бладжер. Еще бы немного — и… Заторможенно, но Онода понял, что случилось. Он был так одержим желанием поймать снитч первым, что даже не увидел бладжер, который летел прямо в лоб на него. А Манами… Манами помог ему увернуться, хотя сам рисковал попасть под удар. — Прости, — выдохнул Онода, когда они зависли в воздухе, остановившись. — Прости, Сангаку. — Еще не время, — ответил Манами, кажется совсем не обижаясь. — Давай позволим счету дойти до 150 очков, а потом займемся своим делом. — Да, — кивнул Онода, чувствуя, как глаза снова щиплет от слез. Мимо них пролетели два охотника, едва не задев, и Манами потянул наверх за собой. — Поднимемся. Мы мешаем, — сказал он, и они вместе снова взлетели над полем, занимая удобную позицию для наблюдения. Какое-то время им действительно пришлось просто ждать. Онода в оба следил за ходом игры и внимательно слушал диктора, потому что иногда игроки сливались и он переставал понимать, кто есть кто. Счет медленно увеличивался, никто не уступал. Когда Слизерин достиг отметки в 150 очков, Грффиндор отставал всего на десять, и Манами снова сжал ладонь на плече Оноды. — Порядок. Теперь мы сразимся? — спросил Манами, и, взглянув на него, Онода понял, что тот внимательно выискивает на поле снитч. — Да, — сорвавшимся голосом ответил Онода, но не успел собраться с духом. — В северной части, — быстро сказал Манами и направил свою метлу вниз. Онода сорвался следом, отстав на полсекунды, но вскоре сократил разрыв. Манами что, снова снижал скорость специально, чтобы подождать его? — Если это битва, не оборачивайся на меня, — громко сказал Онода, но Манами только ухмыльнулся в ответ. — Если не обернусь, то не смогу сделать это. Онода едва успел открыть рот, как на его затылок надавила ладонь Манами, заставляя пригнуться. Снова бладжер! Выпрямившись и резко развернув голову, Онода проводил улетающий мяч взглядом и выругался про себя. Да что с ним такое сегодня было? Почему он перестал замечать бладжеры? Так сказывалась на нем чрезмерная нервозность? — Я не хочу навещать тебя потом в лазарете, ты же знаешь, — сказал Манами, посмеиваясь, и Онода прикусил губу. — Хорошо. Хорошо, — ответил он, и они вместе начали снова подниматься, преследуя снитч. Тот был уже близко и несколько секунд летел ровно, а потом неожиданно сменил направление и помчался вниз. Немного отстав от него, Онода и Манами рванули следом. Эта золотая дрянь снова выделывала свое любимое. Она намеревалась приблизиться максимально близко к земле, чтобы потом опять взмыть вверх, и иногда руки словно по своей воле тянули рукоять к груди, чтобы не врезаться и не покалечиться, слетев с метлы. Онода очень боялся, но в этот раз решил, что заставит себя пойти до конца, потому что Манами точно пойдет. Манами было плевать на любой риск. Он, кажется, верил, что будет жить вечно. К счастью, снитч не долетел до земли и устремился обратно вверх немного раньше. Онода первым выровнял метлу, едва не столкнувшись с чужим загонщиком, но потом они с Манами оба продолжили преследование. Казалось, что это затянулось уже точно больше, чем на две минуты. Онода не знал, сколько именно прошло, может, просто воображение играло с ним, но время как будто растягивалось, и минуты становились часами. Вместе с Манами он снова опустился к самой траве, а потом резко вверх, и снитч оказался совсем рядом. Началось то, что Манами называл самым последним сражением. Решающий момент был так же близок, как и золотой шарик. Прижавшись правым плечом к Манами, Онода вытянул руку вперед, чувствуя, что вот-вот дотянется. Манами вытянул левую руку, и он был чуть ближе к цели, потому что был просто выше, а это означало, что Онода просто обязан каким-то образом ускориться еще, иначе проиграет. Почти прижавшись грудью к рукояти метлы, Онода потянулся вперед что было сил и понял, что приближается к снитчу. Он уже коснулся пальцами гладкой золотой поверхности, но схватить не получилось. Его метла вдруг дернулась в сторону, и пришлось взяться за рукоять обеими руками, чтобы избежать падения, и это было ошибкой. Это было ужасной ошибкой, потому что всего за секунду Манами вырвался вперед, и снитч оказался в его руке. Не сразу сообразив, что произошло, Онода затормозил и развернулся, сталкиваясь с Манами лицом к лицу. Тот держал левую руку поднятой вверх, и снитч трепыхался в его сжатой ладони. — Кажется, мне повезло? — спросил он, улыбаясь, и Оноду оглушил голос комментатора и шум трибун. Все было кончено. Слизерин выиграл у Гриффиндора со счетом 340:200. Онода еще долго не мог понять, что чувствует по этому поводу. Опустившись на траву, он едва смог удержать равновесие, а потом увидел, как радуется команда соперников. Боже, они были такими счастливыми. Тодо практически рыдал, обнимая за шеи Шинкая и Аракиту. Глядя на них, Онода почувствовал, что его глаза тоже заслезились, а потом отвернулся. Эти ребята действительно заслужили победу. Они уйдут победителями, но… — Вот дьявол! — выругался где-то недалеко Наруко, и Онода увидел, как тот с яростью бросает свою метлу на землю. — Тихо. Заткнись ты, — сказал Имаизуми, опустившись на траву рядом с Наруко, но Онода все равно все слышал. Его ноги подкосились от навалившейся слабости. Он упал на колени, до боли кусая губу, однако это уже не могло ничего решить или исправить. Он не смог выиграть Кубок для своих друзей во второй раз. Возвращался в раздевалку Онода самым последним. Первое время с ним никто не разговаривал. Никто даже не смотрел в его сторону, то ли потому, что у него все лицо было в слезах, то ли им действительно нечего было сказать. Только Наруко подошел спустя несколько минут, когда Онода стягивал с себя защиту, забившись в самый угол. — Ну все, хватит, слышишь? Ты сделал все, что мог. Этот монстр стал реально сильным. Не плачь. Онода ничего не ответил, только покачал головой, и Наруко отстал. — Сакамичи, не убивайся, это того… — сказал Имаизуми, подойдя и положив руку на плечо, но Онода резко поднял голову. — Не говори, что это того не стоит! Ты врешь! Имаизуми поджал губы и, видимо не придумав возражений (хотя какие здесь могли быть возражения?), тоже ушел следом за Наруко. Вскоре раздевалка почти полностью опустела, а Онода так и сидел не переодевшимся. Макишима уходил последним перед ним, и, увидев его спину, Онода все-таки сорвался с места. Выбежал за дверь и окликнул: — Подожди! Макишима остановился, развернулся, и его губы дернулись в подобии улыбки. — Если ты мне, то огорчу тебя: я совершенно не знаю, как разговаривать с плачущими людьми. — Прости, — сказал Онода, размазывая по щекам слезы. — Прости, я пытаюсь. Я не смог подарить вам… Вы… Капитан Киндзе и Тадокоро, это ваш последний год в школе, а я не смог подарить вам Кубок. Прости! — Эй, — отозвался Макишима и, подойдя ближе, положил ладонь на голову Оноды, небрежно растрепав волосы. — Ты сделал все возможное. Разве нет? Скажи мне. Онода всхлипнул, понимая, что не может не рыдать. — Д-да. Я-я с-старался. Я боролся из-зо в-всех сил, но в конце моя метла… Я не знаю, она качнулась, и я опустил руку. Я такой идиот. Лучше бы я упал, но схватил этот проклятый снитч. — Не надо, — покачал головой Макишима. — Мне достаточно того, что ты выиграл для нас в прошлом году. Это было удивительно, Сакамичи. И сегодня я провел отличную игру. Все хорошо. Не бери на себя слишком много. Ты выиграешь в следующем году. Вот увидишь. Онода попытался кивнуть, хотя он и не верил в эти слова. Он не выиграет. Ни за что, пока его противником будет Манами… — Ладно, — сказал Макишима. — От меня страшно несет, поэтому я пойду в душ. — Д-да, — выдавил Онода и развернулся, чтобы сбежать обратно в раздевалку. Оставшись наедине с собой, он стащил с себя красную форму и бросил ее на скамейку, чувствуя, что уже просто начинает ненавидеть эту игру. Даже если играть с Наруко и Имаизуми на одной стороне было очень здорово; даже если играть с Манами, сражаясь с ним за снитч, было очень здорово, это все… разве это стоило того, чтобы кто-то страдал в конечном счете? Всегда будут проигравшие. Интересно, а Наруко вообще простит его? Не зная, что теперь делать, Онода просидел в раздевалке до самого вечера, пока на улице не стемнело. Его никто не искал. Никто не приходил за ним, и он был благодарен друзьям и товарищам за это, потому что если бы снова увидел хоть одного из них, то точно бы расплакался опять. В конечном счете, когда его живот все-таки скрутило от голода, он вернулся в гриффиндорскую башню, чтобы сходить в ванную, и понял, что все ребята уже на ужине. Спускаться в Большой зал хотелось меньше всего сейчас, но Онода переборол себя, понимая, что если не сделает это, то просто останется без еды до следующего утра, а его запасы сладостей были опустошены еще на прошлой неделе. В Большом зале, конечно, было очень шумно. Для слизеринцев устроили настоящий пир, их стол буквально ликовал от счастья, и вся квиддичная команда сидела вместе. Только вот Манами почему-то среди них не было. Онода не знал, почему он не празднует вместе с остальными, они ведь выиграли Кубок как-никак, но потом взглянул на свой стол, и чувство вины снова затопило с головой. Его товарищи… сидели тише воды. Никто не разговаривал, и Онода даже побоялся подойти к ним, но столкнулся с взглядом Имаизуми, и тот кивнул ему, призывая сесть. Сглотнув ком в горле, Онода двинулся к своему пустующему месту на деревенеющих ногах. Когда садился, он старался не приближаться к Наруко слишком сильно, но такой расклад тому, видимо, совсем не понравился. Наруко приблизился сам, грубовато обнял за шею и пододвинул к себе, сразу заговорив: — Эй, Сакамичи, выглядишь ужасно! Никогда бы не подумал, что кто-то вроде тебя будет проливать слезы над квиддичем. Ты про свои победы забываешь на следующий день. — Прости, — извинился Онода, чувствуя, как снова дрожит. — Ты простишь меня? — О, Мерлин! — обреченно застонал Наруко. — Ты послушай, что он несет, Шустряк! Ты дурак, что ли, Сакамичи? — Наверное, — сказал Онода, подавленно опустив голову. — Перестань, это все херня, — ответил Наруко и, приподняв руку, принялся трепать Оноду по волосам. — Квиддич — это важно для меня, но черт, я люблю тебя, и на этот факт не повлияет никакой проигрыш. — Правда? — спросил Онода, чуть улыбнувшись. — Конечно! Никто не посмеет упрекнуть тебя в чем-то, а если и попробует, я быстро заткну всем рты, СЛЫШАЛИ МЕНЯ? — сказал Наруко, на последних фразах приподнявшись с места и повысив тон до крика, видимо обращаясь к остальным сидевшим за столом. — Шокичи, ты чего? Не надо! — испугался Онода, дергая его за рукав мантии обратно на скамейку. К счастью, никто из ребят не стал отвечать. Еще не хватало сейчас конфликта с факультетом на почве квиддича. — Не бойся, Сакамичи. Все в порядке, правда. И ты не должен извиняться. Не извиняйся за то, что ты боролся, — с улыбкой сказал Наруко. — Ты такой идиот, — прищурившись, отозвался Имаизуми. — Тебя весь зал слышал, а еще декан на нас теперь злобно поглядывает. Хватит уже привлекать к себе ненужное внимание. — Завидуй молча, — ответил ему Наруко, но, кажется, совсем без обиды. Имаизуми фыркнул и отвернул лицо. После этого Онода наконец почувствовал себя немного лучше. Кажется, на него действительно никто не злился, и даже аппетит вернулся. В конце концов, это был его первый проигрыш. В первый раз всегда так больно? Сможет ли он продолжать? Конечно, никто его силой не тащил участвовать в отборочных и в следующем году, он мог спокойно отдать свою позицию Аояги, хотя тот уже отлично научился играть на позиции охотника. Возможно, ловцом ему нравилось все-таки больше? Уминая вкусный ужин и отключившись от шумных радостных переговоров за своей спиной, доносившихся от слизеринского стола, Онода всерьез размышлял об этом вопросе и надеялся, что Наруко и Имаизуми не сильно расстроятся, если он уйдет. Судя по всему, они поддержат его, что бы он ни решил, но вот Манами… Черт, это было той еще загвоздкой. Что скажет Манами? Вспоминая о нем, Онода невольно вспомнил и последние секунды перед окончанием игры. Он летел за снитчем, он уже коснулся его. Так почему же его метла вытворила такую подлянку в такой важный момент? Неужели он так сильно нервничал, что потерял контроль? Нет, вообще-то он и на предыдущих матчах нервничал, но метла, которую одолжил ему Аояги еще в прошлом году, всегда была послушной, и с ней не было никаких проблем. Она просто не могла… Тогда что же это было? Чужое воздействие? Но кто мог…? Кто желал победы Слизерина настолько сильно? Манами… — снова промелькнуло мыслью в голове. Вздрогнув, Онода уронил вилку и ошарашенно уставился в свою опустевшую тарелку. Нет, такого не могло быть. Манами не мог ничего сделать, у него не было палочки в первую очередь, а во-вторых… это было бы обманом и нарушением. Манами, конечно, любил иногда приврать, но делал это только в благих или шаловливых целях. Его обманы не были чем-то жестоким или гадким. Он не мог поступить настолько подло. Онода в это не поверит. — Ты чего? — спросил Наруко, вырвав из мыслей. Онода вернулся в реальность и почувствовал, как свело живот. — Ох, кажется, я ел слишком быстро, — сказал он, выбираясь из-за стола. — Пойду полежу, не беспокойтесь обо мне. — Точно? — изогнув бровь, удивился Наруко, но Онода только кивнул и опустошил кубок сока. Поспешив на выход, он надеялся быстрее вернуться в спальню. Кажется, его начинало тошнить. Однако до гриффиндорской башни путь был неблизким, а еще нужно было преодолеть множество перемещающихся лестниц. Первая уже оказалась испытанием. На второй Оноду затошнило сильнее, и он, вцепившись в перила обеими руками, уже едва чувствовал под своими ногами опору. — Юноша, вам срочно нужно в туалет! — воскликнул кто-то с портрета. — Вы в порядке? — спросил другой голос. Оноде стало жутко стыдно, что его видят в таком состоянии, и он побрел вглубь третьего этажа, надеясь найти туалет на случай, если все-таки стошнит, но дойти до цели ему не позволили. Неизвестно кто и неизвестно откуда взявшийся схватил его за локоть и настойчиво потянул куда-то в стену. Только позже Онода понял, что не заметил возле себя двери, а потом он оказался в каком-то старом пыльном классе, освещаемом ярким огоньком магического света. Перед глазами возникло лицо Манами, и он даже не дал ничего сказать, просто поцеловал, прижимаясь губами к губам, и у Оноды закружилась голова. Ноги снова ослабели, он был готов упасть на пол, но Манами схватил за предплечья, прижал к закрывшейся двери и углубил поцелуй. Онода бы сошел с ума от смущения, если бы его… …не тошнило. — С-сангаку, — тихо и слабо произнес он, вцепившись в плечи Манами и пытаясь отодвинуть его от себя. — Стой. Меня сейчас… К счастью, удалось как-то вывернуться из объятий. Отвернувшись в сторону, Онода едва успел наклониться, как его все-таки вырвало. — О, Сакамичи, какой кошмар! — обеспокоенно застонал Манами. Онода упал на колени и ладони, согнувшись, и зашелся в кашле, чувствуя, как больно щиплет в носу. И, черт, как это было омерзительно. — Боже, ты как? — спросил Манами, уже опустившись к нему, и положил руку на плечо, принимаясь поглаживать. — Не смотри, не надо. Это ужасно, — помотал головой Онода, но Манами не ответил. Краем глаза Онода заметил палочку в чужой руке, а потом Манами легко взмахнул — и пол как по волшебству (Онода мысленно отругал себя за такое сравнение) стал чистым. Почти сразу после этого перед лицом возник белый платок, и, взяв его, Онода закрыл им нижнюю часть лица, вытирая слюну и потекшие сопли. — Спасибо, — сказал он, перемещаясь на коленях, чтобы удобнее сесть, и прижался спиной к деревянной поверхности двери. — Что? Что ты здесь делаешь? — Надеялся перехватить тебя на лестнице, — ответил Манами, покачиваясь перед ним на корточках. — Но я бы тебя проворонил, если бы ты на этаж сам не зашел. Ужин еще только в самом разгаре. Ты рано ушел… Хотя не буду спрашивать почему. Хочешь попить? Мне не сложно переделать что-нибудь в кубок. — Нет, — помотал головой Онода, убирая ото рта платок. — Если попью, меня, наверное, снова… Господи, я идиот. Не надо было есть. — Ты выглядишь плохо. И глаза у тебя красные, — озабоченно сказал Манами. — Ты ведь… Прости. Это было слишком для тебя, да? — Ты счастлив? — спросил Онода раньше, чем успел обдумать свой вопрос, но Манами не удивился ему. Только слабо улыбнулся и опустил взгляд. — Да… Я вернул им то, что не смог сохранить в прошлом году. То, что потерял. Я был должен им всем, но теперь я могу забыть и отпустить. Больше меня ничего не держит. Онода понял, что улыбается тоже, и живот понемногу переставал болеть. — Это хорошо. Я привязался к Тодо. Мне было приятно увидеть его таким радостным. И ты молодец. — В следующем году, — вдруг сказал Манами, и Онода задохнулся. Ему и без продолжения было понятно, о чем сейчас будет сказано. — Сыграем и в следующем году вместе? — Нет, — обреченно застонал Онода. — Нет, Сангаку. Я не хочу. Это больно. — Я знаю, — ответил Манами. — Это боль, которая делает нас сильнее. Теперь ты тоже чувствуешь, что должен? — Что? — бессильно переспросил Онода. — Победу своим друзьям. Верни ее. Вернуть победу, — повторил про себя Онода, — своим друзьям. Даже если семикурсники уходили в этом году, Наруко и Имаизуми все еще… Они будут в команде и на следующий год. И Онода теперь должен им… победу? Черт, это была такая безжалостная уловка. — Это не закончится никогда такими темпами, верно? — спросил он, усмехнувшись. — Было бы здорово, — улыбнулся Манами. — Но рано или поздно я не смогу больше участвовать в матчах. Ловец — единственная позиция, на которой я могу играть, но я расту, знаешь ли, — сказал он и засмеялся. — Я высокий, и легче тоже не становлюсь. — Вот как, — кивнул Онода, словно это было каким-то откровением. Конечно, он и сам должен был понимать это. Когда-нибудь они не смогут больше играть. Он тоже, потому что не планирует связывать всю свою жизнь со спортом. Нет, он просто не выдержит этого постоянного давления. Так не означало ли это, что сейчас, пока есть возможность, они должны взять от нее все? — Ладно, — сказал Онода, протягивая руку Манами. Тот протянул в ответ свою и обхватил пальцами запястье Оноды. Онода сделал то же самое. — Ладно. Ты победил. Манами довольно улыбнулся, словно сытый кот, наевшийся сметаны, и приблизился для поцелуя. — Нет! Меня же вырвало! — воспротивился Онода, вжимаясь в дверь за спиной, но Манами все равно прижался к губам, хотя лезть языком в рот все-таки не спешил. — Ты глупый, — засмеялся он, чуть отодвинувшись. — Мне все равно, даже если ты упадешь в помойку или на тебя чихнет горный тролль. — О, — удивленно выдохнул Онода, чувствуя, как краснеет. Манами был таким замечательным. Вот Наруко бы точно смеялся до колик, если бы увидел, как Оноду стошнило ужином, который он сам и уплетал с большим энтузиазмом. Но это было бы, конечно, не зло. Снова взглянув на Манами, Онода все-таки не сдержался и потянулся к нему сам, а потом нежно обнял за шею. Манами прижал к себе в ответ, и, обнимая его, Онода чувствовал, что забывает что-то тревожное, но это было, конечно, уже не важно.