Семнадцать мгновений Эквестрии

12.02.1945 (7 часов 15 минут)

Было февральское раннее утро. Свет восходящего солнца пробивался сквозь дремучий хвойный лес, отражаясь от кристально чистой воды небольшого озера. Воздух был студёным, голубоватым. Резкий порыв ветра заставил прогуливающегося поблизости иссиня-чёрного аликорна сильнее укутаться в тёмную, как сама ночь, шинель. Вдруг по всему берегу разнёсся прекрасный птичий щебет. Луна чуть навострила уши и поняла, что это поёт соловей. И хотя весна ещё не вступила в свои права, певец заливался вовсю — щёлкал, рассыпался трелью, ломкой и беззащитной в этом чёрном, тихом лесу. «Замёрзнет, бедный, — подумала кобылка и, взмахнув головой, заставя распуститься тёмно-синюю, сверкающую мелкими звёздами, гриву, направилась в сторону своего автомобиля. — И помочь никак нельзя: только одна птица не верит пони — соловей». Луна взглянула на часы. «Что-то я задержалась, — подумала аликорница. — У меня скоро встреча с рейхсфюрером. Он всегда точен. Право, не хочется возвращаться в город, когда здесь такая красота и покой…» Она любила приезжать сюда летом, когда густой смоляной воздух был расчерчен жёлтыми стволами деревьев и белыми солнечными лучами, пробивавшимися сквозь игольчатые могучие кроны. Кобылка тогда уходила в чащу, ложилась в высокую траву и лежала недвижно — часами. Поначалу ей казалось, что её тянет сюда оттого, что здесь тихо, нет рядом шумных пляжей. Но потом Луна нашла ещё несколько таких же тихих, малопосещаемых мест вокруг Сонненрапшиолена — и дубовые перелески Нанта, и громадные леса возле Фестралхаузена, казавшиеся синими, особенно весной, в пору таяния снега, когда обнажалась бурая земля. Вскоре Луна поняла, что её тянуло именно к этому маленькому озеру: ещё до Великой войны с зебрами она прогуливалась в Вечнодиком лесу, где возле заброшенного замка Двух Сестёр обнаружила точно такое же чёрное озерцо в чащобе из жёлто-голубых сосен. У кобылки было какое-то автоматическое желание приехать к этому озеру, и порой Луна боялась своего постоянного желания, ибо — чем дальше, тем больше, — она уезжала отсюда расслабленной, размягчённой воспоминаниями о своей любимой сестре и довоенной Эквестрии, наполненной Гармонией и Дружбой…