Вишневые сигареты

      С каждой минутой солнце все ниже и ниже опускалось за горизонт, а персиковые тона закатного неба поглощала ночная синева, рассыпая по небосводу звёзды, опуская на землю ночную свежесть, прогоняя тревоги и заботы минувшего дня.       Из окон библиотеки лился мягкий свет ламп, доносились беззаботный смех и разговоры. Вся работа на сегодня окончена, теперь можно и отдохнуть минутку-другую. Впрочем, работа здесь не кончается никогда, но есть те редкие моменты, когда все сотрудники встречаются в главном зале, откладывают свои дела на часик в сторону, и обсуждают что-то приятное за чашечкой чернил.       Солнце уже опустилось настолько, что ночь вступила в свои права, укрыв весь сад длинными тенями, когда в воздухе на пару мгновений вспыхнул яркий огонек, а через несколько секунд с ночным воздухом смешался сизый сигаретный дым, не спешивший таять в безветрии.       А потом раздались всплески воды, однако, не имевшие никакого отношения к сигарете.       – Дазай, не дрызгайся в холодной воде – простудишься.       Акутагава, сидевший на бортике декоративного фонтана в центре парка, покосился на ученика через плечо. Сам же Дазай грудью лежал на камне и слегка касался пальцами водной глади, наблюдая, как по ней разбегаются круги.       – Едва ли я стану жаловаться! – улыбнулся парень и, чуть приподнявшись, подпёр подбородок рукой.       Повисло молчание, нарушаемое лишь всплесками воды, да стрекотом кузнечиков в высокой траве. Потом Дазай сел на кафель, сложив перед собой ноги и подперев голову рукой.       – Чего? – озадаченно покосился на того Акутагава.       – Можно я вас кое о чем спрошу, сенсей?       – А?.. Да, конечно.       Акутагаву не то, что смущали пристальные и проницательные взгляды собеседника, но ему становилось немного неловко, или даже не по себе, когда в разговоре тет-а-тет там, где никто не может подслушать, на него испытующе и долго смотрели, словно собираясь в следующую минуту в чем-то укорить. Тем не менее, подавив в себе этот внезапный приступ волнения, да еще и возникший перед учеником, сделал медленную затяжку.       – Вы встречаетесь с Танидзаки-саном? – Этот вопрос прозвучал настолько просто и прямо, словно парень только что спросил про математическую задачку.       Акутагава от неожиданности тут же закашлялся дымом, а как только смог говорить, едва ли не выкрикнул:       – Боже мой, Дазай! С чего ты это вообще взял?       – Ну… – продолжил он тем же будничным тоном, – просто вы всегда с ним вместе.       – Но мы же постоянно ругаемся!       – Немало пар, которые таким образом развлекаются, – Дазай улыбнулся. – Но не подумайте ничего, мне просто было интересно. А спрашивать у Танидзаки-сана я не рискну… ведь он может и ударить…       – Что верно – то верно, – все еще пытаясь отдышаться, но делая очередную затяжку, махнул Акутагава.       – Акутагава-сан… я, конечно, не эксперт, но когда человек задыхается, то не стоит сигаретами усугублять состояние… – нервно заметил парень, борясь с желанием забрать у учителя сигарету.       На это Рюноске никак не ответил; и снова повисло молчание: Акутагава погрузился в свои мысли, преисполненные негодования, а Дазай несколько минут сидел в том же положении, пока вдруг не спустил ноги вниз и, придвинувшись к сенсею, положил голову на его плечо.       Так в ночной тишине, вдыхая запах вишневого дыма, пока догорал огонек, они сидели молча. А потом Акутагава вернулся в реальный мир и с удивлением обнаружил прильнувшего к нему Дазая, некрепко сжимающего в своих руках руку Акутагавы. Мужчина не стал дергаться и вырывать руку, однако, ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать ситуацию и придумать, как в ней действовать, ибо пугать мальчика было бы неверным решением. И вместо всего с едва уловимым беспокойством он произнес:       – Дазай?       Прошла, наверное, целая вечность, пока парень, подняв глаза на учителя и снова потупив взор, отозвался:       – Все в порядке, Акутагава-сан… просто… я… – Он взял небольшую паузу, взвешивая каждое слово, рвущееся наружу. – Я давно хотел сказать… Вы мне нравитесь немного больше… больше, чем учитель или наставник…       Парень снова замолчал, снова подбирая слова, набираясь решимости сказать еще немного, что давно лежит на сердце и просится наружу. Но Акутагаве не нужно было еще слов, чтобы понять, о чем говорил его ученик, чтобы понять его мысли в эту минуту, его чувства, но не пережить их. Он мог только кротко улыбнуться, легко высвободить руку и положить ее на голову ученику, а после мягко произнести:       – Знаю. Я тоже внимательно наблюдал за тобой… но, знаешь… – он устремил задумчивый взгляд вглубь сада, а Дазай поднял глаза на лицо учителя. – Все не так просто: я не могу ответить на твои чувства. Я люблю тебя как… младшего брата.       – Не надо извиняться, Акутагава-сан. Я не стал бы требовать от Вас взаимных чувств… только хотел бы попросить не отвергать мои.       – А я бы никогда не стал насмехаться над чужими чувствами. И очень уважаю, что ты смог рассказать об этом.       Акутагаве показалось, что он говорит неправильно, что-то не то, что только ранит этими словами Дазая, но он не мог подобрать слов лучше и правильнее, ибо никогда еще не сталкивался с подобной ситуацией, никогда еще никому не говорил о чувствах, никогда никому не отказывал, потому и не мог почувствовать, что говорить в такой ситуации.       Вдруг ему стало невыносимо тяжело находиться на улице, и он поднялся с бортика.       – Пойдем внутрь?       Дазай медленно кивнул, а потом вдруг переменился в лице, улыбнулся и бойко спрыгнул на землю:       – Как бы Натсуме-сан не обвинил Вас в том, сенсей, что Вы учите меня здесь плохим привычкам!       Акутагава мягко улыбнулся, затушил окурок о ближайшую урну и последовал за резвым учеником к дверям библиотеки.