no regrets

      — Блять, Сэро, прибавь газу, они уже на хвосте! — выкрикивает Денки, внимательно смотря в стекло заднего вида. За ними гонятся три полицейские машины.       Удирать от копов быстро вошло в привычку. Они выучили все углы в каждом квартале всего города, чтобы удачно ускользнуть из цепких полицейских рук, которые гоняются за ними долгие три месяца.       Адреналин разливается по венам, бурля, подталкивая к безумным действиям. Ханта выкидывает бычок синего винстона в окно и прибавляет газу, заворачивая в темный угол, где обычно никто не ошивается, им удаётся скрыться от полицейских.       Бакуго смеется, и вся компания расслабляется, постепенно отходя от действия препарата. Выпить перед вылазкой было удачной идеей, ведь алкоголь помог расслабиться, а бычок хорошей травы — подлил масла в огонь.       — Хороший магазин попался, однако. На украденные деньги и еду мы можем прожить две недели, ни в чем себе не отказывая.       — Не расслабляйтесь, нам еще переезжать в другой штат, — быстро остужает чужой пыл Бакуго и достает по банке пива каждому. — Кто готов отпраздновать удачный куш?       В фургоне разносятся одобрительные возгласы, смех и шипение открывающихся напитков эхом отпечатываются в подсознании, посылая сигнал, что они всё-таки выжили.

***

      В эту ночь звезды особенно прекрасны, и Киришима любуется ими, развалившись на крыше старого автобуса возле заброшенного хостела, в котором ребята остановились и основались окончательно, переделав некоторые элементы на свой лад, пропитав атмосферу собой.       Нога неприятно тянет, но Эйджиро не обращает внимания на нее, находясь где-то в своих мыслях и не замечая, как Бакуго поднимается к нему и присаживается рядом, укрывая со спины пледом.       — Как нога? — Кацуки протягивает тому банку колы, и Киришима принимает сидячее положение, придвигается ближе к Бакуго и льнет к исходящему теплу.       — Почти не болит, — Эйджиро благодарно забирает банку и, открыв, жадно присасывается. — Как все прошло?       — Лучше, чем мы думали. Дерьмово, что тебя не было рядом с нами. Видел бы ты лицо продавца, закачаешься, — Бакуго смеется искренне рядом с ним, и Киришима любуется парнем, в глазах которого отражаются звезды.       — Думаю, что в последнюю нашу вылазку в этом штате — я буду точно. Надоело уже все интересное пропускать, — Киришима жалуется, ведь пропустил три кражи, в которых мог быть полезен.       — Если только нога пройдет окончательно. Умудрился же ты ее так удачно подвернуть, — Бакуго улыбается и позволяет спокойствию захватить себя. Он чертовски боялся не увидеть больше его; не прикоснуться и больше никогда не почувствовать любимые губы на своих. Бакуго боялся, что их повяжут копы, и он так и не доберется до Киришимы.       Бакуго боялся потерять Киришиму.       Кацуки ничего не боялся в этой жизни, пока не встретил Киришиму; не влюбился как подросток в период полового созревания; не осознал, что любит этого несносного и чертовски красивого парня.       Люди боятся смерти, когда у них есть, что терять. Бакуго боялся умереть от выстрела в сердце или в голову во время очередного грабежа, но ему приходилось это делать. Если не он, то никто.       Удивительно, как быстро Киришима, Ханта и Каминари стали его семьей, которую он всегда мечтал обрести. С самого детства они росли вместе, в одном интернате с чувством одиночества и брошенности. Они мечтали путешествовать, жить, тусить, как это делают взрослые, и просто наслаждаться жизнью, в конце концов — завести семью. Но детские мечты рушились под гнетом взрослой жизни, и тогда они решились на то, что навсегда изменило их жизни — на воровство и вечное изгнание.       Они ни о чем не жалели. Они также крепко любили друг друга, также умели тусить, проявлять сочувствие, помогать, но им приходилось не задерживаться надолго в одном городе. Тем не менее, они ловили кайф с каждого мгновения жизни.       Они больше всех умели ценить то, что есть.       — Вы завтра вновь собираетесь на вылазку? — Киришима приподнимает голову, и Бакуго сглатывает ком, потому что таким сексуальным и красивым в свете звезд может быть только Эйджиро. Кацуки не сдерживается и зарывается пальцами в чужие волосы.       — Да, и перед ней я обязательно куплю тебе красную краску, пора обновить твой цвет.       Киришима улыбается и ластится о чужую ладонь, плюя на все, пока рядом сидит Бакуго.       Они не боготворили свою жизнь, но их вполне все устраивало. Заброшенный хостел стал вторым домом, в котором они изрисовали стены граффити и в котором отчётливо выражалось то, что это место — все, что у них есть.       У них нет стабильного завтра, стабильного сегодня и планов на будущее, потому что они никогда не знают, — оторвутся ли в этот раз от полицейских. Но адреналин придаёт сил, наполняет все тело чувством, будто ты вколол себе героин и видишь сейчас сплошную иллюзию, а не реальность, где серый фургон на максимальной скорости несётся по улицам Нью-Йорка. Чувство свободы, чувство того, что вся твоя жизнь в твоих руках, — придаёт сил, застилает глаза пеленой и заставляет двигаться вперёд.       Они ни о чем не жалеют, и даже если их всех повяжут, посадят в тюрьму — им глубоко наплевать, ведь их жизнь была прожита так, как они этого хотели.       Птицы свободного полёта; орлы, которым крылья переломай — все равно не сдадутся.       — Я себе новую маску заказал, моя сломалась при падении, теперь буду лисом, — Киришима улыбается и размахивает руками, рассказывая Бакуго о том, как она будет выглядеть.       Воровать они начали не сразу, перейдя порог интерната, — все вкусили взрослую жизнь со всеми её проблемами. Каминари долго не мог устроиться на работу, и приходилось подрабатывать уборщиком в небольшом магазинчике, в котором покупатели были настолько редкими, что в конце концов его закрыли. Ханте повезло больше, его приняли на работу в местную компанию, выпускавшую компьютеры, но произошла утечка, и всех уволили, компания полностью обанкротилась. Бакуго участвовал в местных гонках, одерживал победу за победой, как сумасшедший, быстро получив славу и достаточно большие деньги, но в очередной гонке не справился с управлением и неудачно приземлился. А Киришима просто не мог найти что-то подходящее.       В один день они просто получили свои маски, которые им сделали специально под заказ, и, скрыв свою внешность, ограбили первый магазин.       Жизнь — это выживание, и они выживали, как могли.       — Будь у тебя возможность поменять свою судьбу, ты бы выбрал жить так, или иначе? — Киришима говорит тихо, но Кацуки его отлично слышит и хмурится.       — Если бы я поменял свою судьбу, то никогда бы не встретил тебя, а моя жизнь без тебя — мне не нужна, — Бакуго приближается к чужому лицу и останавливается в нескольких сантиметрах. — Мне безумно нравится то, как мы живём, наш свободный и независимый образ жизни — это то, без чего я больше не могу представить себя и свою жизнь. То, как ты отдаёшься мне перед нашей каждой вылазкой; то, как ты шепчешь мне «люблю», словно в первый и последний раз; то, как тихо сопишь у меня на груди, а на первом этаже шумят Сэро и Денки — это часть меня, и я это люблю. И если бы кто-то предложил мне такой выбор, — я бы плюнул ему в лицо и ушел, по дороге зайдя в магазин за твоими любимыми конфетами.       Бакуго вглядывается в такое родное и изумлённое лицо и не может понять, за что в его жизни появился такой человек. За какие такие заслуги Бакуго счастлив так, что отчетливо чувствует покалывание на кончиках пальцев.       Кацуки сокращает расстояние между ними и накрывает чужие губы своими, пока Киришима нагло усаживается на его бедра.       Может быть, у них могла быть другая жизнь. Нормальная семья, стабильное сегодня и завтра, планы на следующее лето, и они никогда бы не боялись того, что это самое «завтра» не наступит, но пока Киришима так сильно сжимает в своих руках его футболку, так трепетно позволяет целовать каждый свой сантиметр — Бакуго Кацуки ни за что бы не променял свою жизнь на другую.