tempus narrabo.

Тугой корсет не даёт сделать глубокий вдох, а шнуровка до жгучей боли врезается в спину. Но Элизе кажется, что это ноют тонкие шрамы где-то около лопаток. Остатки невидимых крыльев. Пусть грязных, вымазанных в пыли и саже, но вполне дееспособных. И тогда, в дни особого невезения тихий шелест дарил ей крохотный огонёк надежды, а привычная легкость за спиной разливала по телу тихое спокойствие. Но они исчезли. Растворились под шнуровкой очередного платья. Стали жертвой золотой ловушки, в которую по неопытности она определила себя сама. Просто типичная девушка с улицы. Элиза, Лиззи и даже Эд*. Теперь мисс Дулиттл, или Галатея. Так пафосно, но, к сожалению, правдиво. Всего лишь статуя, мраморная кукла, таящая в себе остатки былого огня. Тонкие пальцы захватывают со стола ожерелье с голубыми камнями, которое через мгновение крохотной змейкой обвивает тонкую шею. Теперь белую, даже выбеленную. Так непохожую на шею чумазой девчонки с корзиной цветов. Перед ней зеркало. Обрамлённое причудливым орнаментом, выполненное в форме щита, достаточно большое, чтобы показать полностью миниатюрную Элизу. Хотя даже не Элизу, нет, прекрасную незнакомку, робко взирающую со стекла. Предзакатный свет из окна залы окунает юную девушку в позолоту, поблескивая на мраморной коже. Каштановые локоны ниспадают каскадом. Идеальное платье, идеальное лицо и только глаза выделяются. Синие, пустые. Там нет былого огонька, теперь они действительно как лёд. А ведь был прав полковник Пикеринг. Она смотрит и не узнает. Уже пора было привыкнуть за год. Но нет, не получается. Ровные брови - не её, пухлые губы - тоже чужие. А руки... Мягкие, с аккуратными розовыми ноготками - далеко не те, с мозолями, потрескавшиеся после очередной глобальной стирки. Но она не хочет обратно, ведь все что не делается - всё к лучшему? Или же нет? Она не хочет снова быть нищенкой. Не хочет продавать цветы и унижаться перед лицемерами. Не хочет бояться, что каждый день может стать последним для отца, или мачехи. И тогда она не хочет оставаться одна. Хотя одной Элизе быть привычней. Всегда одна она штопала старую одежду, стиралка вещи. Одна выживала и одна училась. Да, она училась. Не занималась с преподавателями, но училась. Просто на чистом упорстве и иллюзии возможного будущего. Талантливая Лиззи быстро схватывала все на лету и, словно губка, впитывала информацию. Порою, когда была распродана хотя бы половина корзинки, Эд отклонялась от привычного маршрута, ведущего к дому и поворачивала вправо у литого уличного фонаря. Он был своего рода достопримечательностью их небогатого квартала и мистер Смит, старый фонарщик, всегда был жутко горд, когда зажигал его. Это был своего рода ритуал, который собиралась посмотреть вся ребетня, от мала до велика. А прямо напротив него стоял старенький дедушка и продавал книги. Большинство они не интересовали. Ведь жизнь здесь и сейчас, она скоротечна и для каждого пролетает в одно мгновенье. Мир грёз - не то, на что стоит тратить бесценный ресурс. Но не соглашалась с этим Элиза. И находила в книгах отдушину. Каждый раз, погружаясь в шелест старых страниц, она оказывалась где-то в другом мире, подальше от грязных улиц и уставших людей. Старик всегда был рад видеть чумазого чертёнка и с радостью скидывал цену на понравившиеся книги. Старые, порванные, но все ещё жемчужины для простой нищенки. Так, часть честно заработанных крох шла на информацию. Не всегда это была литература, частно попадались учебники по математике и ведению денежных дел, которые особенно захватывали юный живой ум. а деятельная натура решительно требовала претворить представленные там планы в жизнь. Так впервые и зародилась мысль об открытии собственного цветочного магазина. Но правильно говорить она не стала. Столкнувшись с действительностью лицом к лицу, Лиззи ещё тогда поставила четкую грань. Литература - лишь мечты, лишь отдушина, а перед ней ещё целая жизнь. Грязная, обычная, тяжкая, но жизнь. Да и не хватало для многих моментов одних только книг. Она мечтала об учебе в университете, мечтала о библиотеке и хотя бы одном нормальном платье. Но для этого нужны были деньги. Огромные деньги, которые бы тут не насобирали и целым кварталом за один месяц. И она понимала это. Потому что умная Элиза умела отличать мечты от реальности. Но когда ей пришла в голову мысль о цветочном магазине, эта четкая грань слегка смешалась под напором сильнейшего из человеческих чувств - чувства надежды. И так удачно подвернувшийся Хиггинс - был буквально спасательным кругом, светом в тотальном царстве тьмы. Она первый раз гордо выпрямилась и решительно села в такси, будто не у неё подол платья грязнее мостовой. Она вышла из мрака с гордо поднятой головой, не подозревая, что цена мечты - изысканная золотая клетка. Лишь после того приема, который стал апофеозом её обучения, Элиза наконец это осознала. Там, на грязных улицах, в компании нежных цветов, заботливо выращенных матерью, она была свободна. Она могла в предвечернее время размять уставшие руки и пойти к старику за новой книгой, по пути заскочив к жене мистера Смита, которая всегда угощала её свежеиспечённым хлебом. Там, баюкая свою мечту, она жила под руку с иллюзией. Она всего сможет достичь. Перед ней целый мир и десятки различных путей. Но теперь, всматриваясь в шнуровку корсета до жжения в глазах, пытаясь увидеть хотя намёк на те серые крылья, Элиза понимала - путь один. И он там, за дверью. В переплетении рук в танце, фальшивых улыбках и обещаниях. Она только вырвалась своеобразных отношений с Хиггинсом, первой ловушки, чтобы угодить в новую. Ведь у Хиггинса нельзя оставаться всю жизнь, как бы они не дружили, а у отца вот-вот появится полноценная семья, ведь мачеха уже три месяца ждёт наследника. У Дилиттл, увы, только один путь. Брак. А Хиггинс... Человек, слишком много для неё сделавший. И главное - не манеры, не язык. Главное - он открыл в ней личность. Она уже не чумазая Лиззи. Она - Элиза Джейн Дулиттл, которая знает, чего хочет и кто она такая и вполне может этого достичь. Но только без крыльев. Она помнила тот день, когда сломалась. Она, двадцатилетняя девчонка, успела привязаться к своеобразному профессору и не рассчитывала получить такой удар в спину. Все-же, заигравшись в «герцогиню», некогда наблюдательная Дулиттл не заметила, что она всего лишь кукла. Придаток к системе. Безумное пари. Тогда она ушла к матери Хиггинса, которая оказалась на редкость проницательной. Ушла с гордо поднятой головой. Сожалея лишь о том, что не слышит привычного шелеста крыльев. Живой ум и погасший внутренний огонь сделали своё дело. Четкая месть и холодный расчёт. Элиза снова придумала план, который сработал с блеском. Хиггинс принял её. Но он все еще Пигмалион, а она, к сожалению, ещё Галатея. Элиза прикрыла глаза и вздохнула, где-то на краю сознания замечая, что шнуровка все ещё впивается в кожу. Миг, и массивная дверь распахивается, погружая юную девушку в мир громких речей и учтивых улыбок. - Мисс Дулиттл? - на пороге стоит Фредди, с ослепительной улыбкой протягивающий ей руку. Элиза боится, но понимает, что чумазая девчонка с громкими мыслями канула в прошлая. Теперь она - личность, творец собственной судьбы. Там, в глубине грязных кварталах не теряющая надежду, она не имеет права сдаться сейчас, когда цель так близко. Не цветочница, не герцогиня. Элиза Дулиттл. И время покажет, насколько она сильна. - Мистер Эйнсфорд-Хилл. - ответная улыбка и поданная рука.