gettin' hot under the collar

У Юнджи подранные черные колготки из тонкого и просвечивающего капрона, едва скрывающие тощие сбитые коленки (потому что она вообще-то совсем не осторожная), короткие джинсовые шорты, обтягивающие узкие бедра, и черная футболка с выцветшим принтом, которую и не видно толком под огроменным оранжевым бомбером. Она неторопливо, даже лениво как кошка, идет, а все оборачиваются и вслед смотрят, потому что такую девчонку нельзя не заметить. Почти все девушки здесь одеты в милые юбки, платья, а еще у них вместо кислотно-розового каре — длинные струящиеся по спине каштановые волосы. Юнджи чувствует себя золотым билетом здесь. Она как лотерея, которую просто необходимо выиграть, иначе зачем все это? Она плюхается на колени Енджу, который ее тут же целует крепко в щеку, на что девчонка только краем напомаженных рубиновых губ усмехается и глаза с длинными черными ресницами прикрывает, покачивая головой в такт грубой песне. — Прекрати таскать ее за собой, оппа, — Джису бурчит рядом с ухом Кихёна и поджимает губы, потому что бесит. Юнджи другая, ей здесь точно не место. — Ты ей не нужен, как и все тут, — Джису коротко кивает в сторону розоволосой, что разместилась на чужих бедрах, но Кихён подругу не слушает, потому что вся критика в сторону Юнджи не обоснована: она вообще-то никому не мешает. Полная чушь, ведь Юнджи коробит только от холодного взгляда карих глаз. Не нужен никто, кроме чертовски безразличного и смотрящего на нее как на ничтожество Чимина. Зачем ему девчонка, которая прибежит по первому зову — это неинтересно. Юнджи ближе прижимается к теплому телу рядом с собой и с вызовом в глаза Чимина смотрит, тот лишь взглядом ее брезгливым окидывает и возвращается к своей рюмке, которую смакует уже добрых полчаса: сегодня пить не хочется. Может потому, что объект ненависти и вместе с тем яркого влечения совсем рядом. Рядом, но прикоснуться нельзя, иначе затянет, совсем как с героином. От Юнджи даже пахнет соответствующе — наркотики, желание; она оседает где-то глубоко внутри чиминового организма. Пак пропускает тот момент, когда Енджу достает из кармана пластиковый пакетик, но он очухивается, как только замечает исчезающую на языке девчонки ярко-желтую таблетку. Чимин балуется психотропными веществами, и ему похуй, употребляешь ты или нет, но ему отнюдь не все равно, если ты Юнджи. Бестия с розовыми волосами всегда беспокоит его, что бы она ни делала, она будоражит и заставляет дышать как-то иначе. Чимин не помнит себя, когда плетется к выходу сквозь множество потных и разгоряченных тел. Он может выдохнуть, только оказавшись на улице, когда тело охватывает холод и свежий воздух. Руки почему-то дрожат, когда сигарету зажигают и прячут зажигалку в карманах потрепанных черных джинсов. Глаза прикрываются, но тут же распахиваются, когда наряду с табачным дымом нос режет запах приторного парфюма, который изучен наизусть, ведь он просто всюду, всюду, всюду. Он точно знает, кто прижимается к нему сзади, захватывая его в странные объятия, кто делится с ним своим теплом. Парень скидывает с себя худощавые руки и в сторону отходит, слыша позади знакомое фырканье. — Поделишься сигареткой? — голос у Юнджи и так хриплый, прокуренный. А еще она немного шепелявит, говорит всегда как-то успокаивающе негромко, а сейчас даже томно. Чимина, кажется, тошнит. — Прекрати вести себя как чертова шлюха, может тогда я и обращу на тебя свое внимание, — его ответ девчонке слух режет, но она виду не подает, только улыбается ядовито, и цвет у ее улыбки точно у ее волос — травящий и бросающийся в глаза. — Плевать я хотела на тебя и твое внимание, — она щурится и закуривает, когда Чимин все-таки делится с ней сигаретой. Плевать хотела, но почему-то здесь стоит, морозя себя, на гребанном крыльце идиотского бара. Пытается показать свое превосходство, хоть и побежала следом за Паком мгновенно. Знает, что он не идиот, но признаваться вслух вовсе не хочется, что Чимин сердце сдавливает ее в своих руках, скоро совсем раздавит, что же она делать будет? — Поэтому ты со мной снаружи, а не внутри с Енджуном. Слова чиминовы резкие и не щадящие, Юнджи только пожимает худенькими плечами, потому что не знает, что сказать тут можно еще; правда ведь, чистая. Если честно, Чимин каким-то мазохизмом занимается, потому что прижать Юнджи к себе хочется, схватить крепкими руками, а он терпит, к себе не подпускает, хоть и нуждаются в этом оба, не только лишь девчонка. Не кажется, что правдоподобно отыгрывает безразличного, но Мин ведется и верит, несмотря на то, что не наивная вовсе. А может, тоже играет. — Скажешь пароль в свое не преступное сердце? — она спрашивает, ухмыляясь и усаживаясь на перила, прямо перед его лицом. Она за уши убирает яркие даже в ночной темноте волосы и выжидающе смотрит, словно и впрямь ждет от него чего-то. Ноги свои длинные расставляет в стороны, а Чимину видится все это так, будто они катятся в бездну разврата — до смешного глупо. Чимин головой качает и тушит сигарету, посмеиваясь над словами сопливыми, романтичными. Юнджи такое совсем не к лицу. Ей больше идет разбивать лица всем-подряд, светить своим телом, одеваясь в тряпки порванные какие-то, язвить и нарываться на гнев Чимина. Впрочем, он ею всегда недоволен, и дело не в его придирчивости, а в том, что Юнджи делает для этого все возможное. Она и сейчас нарывается, смотря в душу своими ярко подведенными глазами лисьими, хитрыми и зазывающими, подозревает, наверно, как от нее крышу срывает. У нее свой запах особенный даже — духи вперемешку с кровью, табаком и вожделением. И все это для Чимина, а он почему-то не берет этого всего. Не брал. Ему становится вдруг интересно: а что если сегодня по-другому поступить? И впрямь, по-другому тоже ничего. А все из-за потресканных губ, прижатых к своим собственным, из-за неровного дыхания чужого, из-за жестких прядей под пальцами, из-за тесно прижатого тела напротив. Юнджи обхватывает шею Чимина руками и скрепляет их в замок, будто удержать пытается. Незачем: он уже итак на цепи подле нее. Пак сил не жалеет, яростно терзая мягкие губы зубами до крови, сталкиваясь языками и размазывая ту самую по-блядски красную помаду по их подбородкам. Девчонка не жалуется, она обхватывает бедра чиминовы своими ногами, к себе притягивает еще ближе и ближе, потому что мало. Мокро, грязно, больно, вкусно. Им обоим нравится, кайф с головой накрывает, потому что приятно ощущать власть друг над другом, обладать и держать в ладонях своих. Мин тихонько в рот парня стонет, когда он холодными пальцами по бедру ведет и сжимает. Ощущение колготок вместо теплой и гладкой кожи раздражает — Юнджи хочется без одежды, чтобы совсем слиться в одно целое. Чимин выходит из себя. У нее рот мягкий, влажный и сладкий, напоминает липкий теннесситский мед, который Чимину нравится больше других сластей. Но лучшая сладость, которую он на языке ощущал — Юнджи. Она азарт пробуждает, когда вот так вот липнет к нему, хватаясь и маня. Вместе с тем ее прибить хочется, потому что: кто она такая, чтобы так тянуть к себе? Разум затуманен, у тела соединение с мозгом абсолютно потеряно. Чимин Юнджи волнует, она так долго желала его ощущать, что теперь разорваться готова от того, что он повсюду. Она голову теряет, нет, в самом начале еще потеряла — опрометчиво. У нее дыхание тяжелое, помада по всему лицу размазана, совсем как у Чимина.