Манк с пелёнок

— Нет, серьезно, ты, чувак, просто придурочный!       Маркус смотрел на Джесси с таким искренним, почти детским недоумением, что Лингарду было тяжело даже в шутку разозлиться на это «оскорбление». Он лишь лениво улыбнулся и легонько ткнул друга по широкому носу.       Они лежали на кровати, повернувшись друг к другу так, что их лица были разделены лишь парой сантиметров. Джесси обожал вот так вот просто лежать рядом с Маркусом. Он имел счастье находиться раз в неделю в окружении десятков тысяч людей, специально выделивших время в свой выходной, чтобы посмотреть на него. Но сейчас, в эту секунду, никто из них не имел значения. Иногда он думал, что никого из них, возможно, даже не существовало. Так, плод его, бесспорно, самолюбивого воображения.       Только он и Бинз. Его Бинз.       Джесси с удовольствием ощущал жгучее размеренное дыхание Маркуса на щеках. Учитывая их разницу в росте, максимум, на что Лингард мог рассчитывать во время обычных объятий, — это прижаться виском к шее Рэшфорда, чувствуя биение его пульса на своей коже. Поэтому он особо ценил минуты, когда их глаза — и губы — были на одном уровне. — Туповат ты стал в последнее время, Бинз, совсем бошка не варит, — наконец возмутился в ответ Джесси, насмешливо растягивая каждый слог и выдерживая паузы между словами, давая Маркусу понять, что он сделает все, чтобы его глупенький друг наконец понял его.       Маркус бесцеремонно ударил Джесси коленкой по бедру. Тот в ответ пощекотал выражающего всем своим видом недовольство Рэшфорда за ушком. — Да подожди ты секунду, — Маркус мотнул головой, сбросив руку хихикающего Джесси со своего лица, — я тут пытаюсь уловить хоть какую-то логику. Как ты можешь сомневаться, что футболист Юнайтед с фотографии — это ты? Ты манк с пеленок, Джесси. С пелёнок!       Джесси тяжело вздохнул. Пытливый ум его младшего товарища уже третий день не давал ему покоя. Джесси никогда не отличался пессимизмом и довольно редко пребывал в плохом настроении, но сейчас вынужден был признать, что невинные расспросы Маркуса его немного угнетали. Ему казалось, что Рэшфорд уперто стучит молоточком по его толстому лбу, пытаясь найти остатки серого вещества в его черепушке.       Он уже тысячу раз успел пожалеть о том, что высказал свою мысль тогда в раздевалке, за просмотром программки ожидавшей их в тот день футбольной схватки. Но, в конце концов, разве мог он поступить иначе? Если на свете существует хоть один человек, которому он мог доверить даже самые сомнительные из идей, рождающихся в его, как правило, пустующей голове, это Маркус Рэшфорд. — Ты сам ответил на свой вопрос. Футболист Юнайтед с фотографии. Профессиональный футболист. Манчестера мать его Юнайтед! Лучший клуб Англии! Как я могу быть уверен, что этот невероятно сексуальный, изящный пацан в журнале — это я? Я себя со стороны на играх не вижу. Да и в принципе не вижу. Только в зеркале. — В которое ты смотришься чуть более, чем всегда, Джесс, — пробубнил Рэшфорд, все еще смотря на Лингарда так, как будто он был двоечником, двадцать минут решающим простейшее уравнение у доски. — Будь ты так же горяч, как я, тоже бы с себя взгляда не сводил, Рэш! — отшутился Джесси. Маркус лишь закатил глаза так далеко, что Джесси не выдержал и залился смехом. Он потянулся губами к лицу Рэшфорда и небрежно чмокнул его куда-то в скулу. — Спи уже, тебе не понять, юный талант Маркус Рэшфорд.       В комнате повисло короткое, но остро ощутимое для обоих молодых людей молчание. Маркус лишь рассеянно похлопал своими длинными чёрными ресницами. — Ну и что ты хочешь этим сказать?       Джесси и сам не был до конца уверен, что он хотел этим сказать. И зачем он вообще это сказал. Он виновато перевёл взгляд с озабоченного лица Рэша куда-то на его живот, обтянутый светло-серой футболкой. Лингард внимательно следил за тем, как ткань двигается с каждым вдохом Маркуса, пытаясь придумать, как бы ему ответить на вопрос друга, никак его не задев. — Ну, ты же Маркус Рэшфорд, — чуть громче повторил Джесси, надеясь выиграть своему барахлящему мозгу чуть больше времени на раздумья. Спасибо, блять, я помню!       Маркус резко перевернулся на другой бок, давая Джесси понять, что разговор на сегодня окончен. Лингард громко выдохнул и плюхнулся на спину так, как будто не расслаблялся в кровати с родным человеком, а бегал стометровку. По крайней мере, именно в таком ритме билось его сердце.       Джесси осознавал, что Маркус не обиделся на него, а просто устал от его беспросветной тупости. Утром, вероятно, Рэшфорд будет, как обычно, будить его (по скромному мнению Джесси, на пару часов раньше, чем разумно и физически возможно), а Джесси будет в ответ бросаться в него подушками.       Джесси осознавал, но легче ему от этого не становилось.       Он закрыл глаза. В голове один за другим проносились туманные образы. Семь лет. Первые дни в академии. Неодобрительный шёпот за спиной. Подбадривания сэра Алекса. Бесконечные аренды. Полное одиночество в Лестере, морозные вечера в Бермингеме, острая интрига в Брайтоне, успехи в Дерби Каунти. Родной стадион. Победы, медали, трофеи. Пресса, интервью, спонсорские мероприятия. Дейли Мейл. Поражения. Зэ Сан. Машины, кольца, самолеты, вечеринки. Маркус.       Маркус. Имя прозвенело в его голове. Эхом пронеслось по всему телу. Разнеслось теплом в грудной клетке. Застыло на губах. Джесси открыл глаза и повернулся в сторону Рэшфорда, будто пытаясь убедиться, что он никуда не исчез.       Маркус Рэшфорд был совсем не похож на него. Он всегда был предельно собран и спокоен, говорил тихим, размеренным голосом. Бинз, в отличие от Джесси, не очень любил громкую музыку и редко позволял себе паясничать на публике. Но самое главное — Маркус был невероятно талантлив.       «Ты невероятно талантлив, Джесси, — раздался в голове до боли знакомый добродушный голос с сильным шотландским акцентом, — Юнайтед — твоё место. Но тебе понадобится время, чтобы раскрыться».       Маркусу время было не нужно. Маркус ни дня не провёл в аренде. В девятнадцать лет у Маркуса было все, о чем девятнадцатилетний Джесси Лингард мог только мечтать, каждый день думая о том, какого цвета будет его футболка через месяц. Рэшу не приходилось годами слышать от незнакомых ему людей, что он недостаточно талантлив для мечты всей своей жизни. Что он не должен находиться там, где он был. Что ему повезло. И Маркус, в отличие от него, никогда, ни при каких обстоятельствах, даже на секунду не допустил бы и мысли, что они могут быть правы.       Уж каким-каким, а везучим Джесси было тяжело назвать. Все, что у его сейчас было, далось ему нелегко. Он знал, что значит чувствовать себя самозванцем и не верить собственному счастью. И он не всегда был уверен, что завтра это счастье не исчезнет.       Поток мыслей прервало приглушенное сопение.       Джесси не был уверен ни в чем, кроме того, что рядом с ним сейчас лежал Маркус Рэшфорд. И, пожалуй, ему этого было достаточно.