"Горбун из Нотр-Дама" - аллюзии на библейские сюжеты

«Горбун из Нотр-Дама» - удивительный мультфильм с двойным дном, с двойной сюжетной линией. Первая сюжетная линия – та самая, с которой мы все хорошо знакомы, – повествует о том, как судья Клод Фролло воспылал страстью к цыганке Эсмеральде и что из этого получилось. Суть отзывов, которые зрители оставляют во Всемирной Паутине, сводится к тому, что авторы мультфильма совершили кощунство и из глубокого-грустного романа Гюго слепили детское развлекалово, либо что это просто «нормальный детский мультик». Более внимательные люди не без удивления отмечают, что мультфильм пестрит нелогичностями – например, заостряют внимание на более чем странном поведении главзлодея, судьи Клода Фролло, который почему-то соблюдает целибат несмотря на отсутствие духовного сана, а на Празднике Дураков ведет себя так, будто вообще в первый раз увидел существо противоположного пола. Кроме того, Фролло становится объектом критики и из-за своих противоречащих здравому смыслу поступков – зачем ему потребовалось жечь Париж, ведь он вполне мог разыскать Эсмеральду совершенно по-тихому и не делать из этого событие государственной важности? Но существует еще и вторая сюжетная линия. Обращал ли кто-нибудь внимание на «второе дно» мультфильма – закадровые католические молитвы, которыми «Горбун из Нотр-Дама» сдобрен более чем щедро? Наверное, нет. Во-первых, потому, что зритель, смотрящий мультфильм, настроен на просмотр развлекательного контента (считающегося предназначенным для аудитории детского возраста) и совершенно не готов «держать ухо востро». Во-вторых, потому, что они идут в качестве закадрового музыкального сопровождения в самые напряженные моменты, зритель поглощен идущим на экране видеорядом и для того, чтобы вслушиваться в то, что там играют и поют за кадром, у него банально не остается «оперативной памяти» (это доказанный факт – в определенный отрезок времени человек может концентрировать внимание только в одном направлении). В-третьих, потому, что зрители не знают латыни. Конечно, кое-какую латынь-то мы воспринимаем – а именно, молитву Confiteor в исполнении архидьякона, сразу после которой идет «Адское пламя» Фролло. И Confiteor не проплывает мимо нашего внимания незамеченной только и только потому, что она наложена на соответствующий видеоряд. Но давайте, однако, перейдем к конкретике. С чего начинается мультфильм? С песни Клопена о колоколах Нотр-Дама? Да, но не совсем. Если начать просмотр видео с нулевого времени, когда экран еще черный, то можно услышать песнопение на латыни и перезвон колоколов; под эти же звуки на экране появляется заставка «Walt Disney Pictures» на синем фоне. Кто-нибудь будет вникать в то, что они там поют, если мультфильм-то как таковой еще и не начался? Нет, не будет. А поют там вот что: Olim, olim, Deus accelere Hoc saeculum splendium Accelere fiat venire olim (Someday, someday, God speed This bright millennium Let it come someday) Когда-нибудь, когда-нибудь, Бог ускорит Наступление этого светлого тысячелетия Пусть оно наступит в один прекрасный день То есть, придет день, когда Бог ускорит наступление Тысячелетнего царства Христа/ Второго пришествия… Более чем странное начало для детского мультфильма, не правда ли? Но уже через несколько мгновений все «приходит в норму» - звучит мелодия «Колокола Нотр-Дама», а там и маэстро Клопен начинает свое повествование. Клопен не торопясь рассказывает о том, что произошло двадцать лет назад. Все идет нормально – ровно до того момента, когда на экране впервые появляется судья Клод Фролло. Именно тогда за кадром хор впервые поет «Kyrie Eleison» (Ки́рие эле́йсон, т.е. Господи, помилуй). «Judge Claude Frollo longed to purge the world of vice and sin» (Судья Клод Фролло жаждал очистить мир от пороков и грехов) – сообщает нам Клопен, после чего за кадром снова слышится «Kyrie Eleison». «And he saw corruption everywhere, except within» (И он видел порок во всем и вся, но только не в себе самом) – добавляет рассказчик. Очень многие люди склонны видеть соринки в чужих глазах, не замечая при этом бревен в своих, очень многие блюстители порядка – люди жесткие и волевые. Так что же особенного в этом судье, зачем здесь это двойное «Господи, помилуй»? Но пока мы обдумываем этот вопрос, действие на экране продолжается, и вот Фролло на коне уже гонится за убегающей цыганкой, не пожелавшей отдать солдату сверток, в котором, как полагает Фролло, находится краденый товар. А за кадром вдруг начинают петь Dies Irae «День гнева», католическую секвенцию, в которой описывается Судный день! Dies irae, dies illa Solvet saeclum in favilla Teste David cum Sibylla Quantus tremor est futurus Quando Judex est venturus (Day of wrath, that day Shall consume the world in ashes As prophesied by David and the Sibyl What trembling is to be When the Judge is come) День гнева (Судный день), тот день, Когда мир будет повергнут в прах, По свидетельству Давида и Сивиллы. О, каков будет трепет, Когда придет Судья Что? При чем тут Судный день? И неужели Судья, про которого идет речь – это Клод Фролло?! Хотя, конечно, цыгане еще как трепетали, когда он явился по их душу… Но вот цыганка, которую Фролло догнал и ударил ногой, чтобы отобрать у нее сверток, уже бездыханная лежит на ступенях, а судья раздумывает, как лучше будет избавиться от уродливого ребенка, который обнаружился в том свертке. И за кадром снова слышится: Solvet saeclum in favilla Dies irae, dies illa Когда мир будет повергнут в прах, День гнева, тот день Мы уже чувствуем, что все это – упоминание Тысячелетнего царства, Судного дня, многократное «Господи помилуй» - неспроста. Тысячелетнее царство, Судный день – они ведь никак не соприкасаются с тем, что нам только что поведал Клопен. Ключ к разгадке этих странностей мы получаем спустя минут двадцать. Праздник Дураков в самом разгаре, несчастный Квазимодо намертво привязан веревками к колесу, а хохочущая толпа кидается в него какой-то тухлятиной. Это, пожалуй, тот самый отрезок мультфильма, когда расслышать закадровое пение труднее всего – так оно «замаскировано» музыкой. Agnus Dei Qui tollis peccata mundi Agnus Dei Dona nobis pacem (Lamb of God) Who takes away the sins of the world Lamb of God Grant us peace) Агнец божий Который берет на себя грехи мира Агнец божий Даруй нам мир То есть, это католическая литургия Agnus Dei (Агнец божий). И речь в ней идет отнюдь не о ягненке… «А́гнец Божий» (лат. Agnus Dei, греч. Ἀμνὸς τοῦ Θεοῦ) — символическое наименование Иисуса Христа, известное из Евангелия от Иоанна. Прямое указание на то, что слова «Агнец Божий» означают Иисуса Христа, мы находим в Евангелии от Иоанна, согласно которому Иоанн Креститель сказал своим ученикам, указывая на Христа (Ин. 1:29): «Вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира.»* То есть получается, что Квазимодо – это как бы Иисус Христос?! Сначала вероятность такой параллели кажется бредовой (святотатство!!!), однако не от скуки же авторы мультфильма поставили именно эту литургию именно в этот момент. Так действительно, почему бы не попытаться рассмотреть сюжет мультфильма как аллюзию на библейские сюжеты? У Квазимодо в мультфильме есть антагонист – судья Клод Фролло. И если Квазимодо – это как бы Иисус Христос, то Клод Фролло – что-то среднее между тираном, Антихристом и Люцифером. При этом в начале мультфильма Фролло обладает всеми характеристиками тирана, но затем постепенно у него начинают преобладать черты Люцифера. Итак, в истории, которую нам рассказывает Клопен в песне «Колокола Нотр-Дама», мы видим примерно следующее: был в одной стране жестокий правитель, который безжалостно преследовал и всячески притеснял народ, который хоть и был пришлым, но жил там уже на протяжении столетий. Много горя принес он этому народу, но апофеозом его злодеяний стало убийство прямо на ступенях храма ни в чем не повинной женщины и намерение утопить в колодце ее грудного ребенка. И случилось так, что именно этот младенец, спасенный Провидением в самый последний момент, стал через много лет причиной смерти тирана. Что ж, эта история – прямая аллюзия на историю Фараона и Моисея, народ которого первый жестоко преследовал. Стоит заметить, что ни Моисей, ни Квазимодо не убивали Фараона и Фролло, соответственно, и последние погибли только из-за своей гордыни и упрямства: над одним сомкнулось море, под ногами другого переломилась каменная горгулья. Кроме того, так уж сложилось, что попытка убийства младенца(ев) оборачивается для любого тирана точкой невозврата, после которой начинается обратный отсчет времени его жизни – ему остается жить ровно столько, сколько понадобится указанному младенцу для того, чтобы стать взрослым. Пожалуй, только эта версия достаточно убедительно объясняет, почему тема цыган красной нитью проходит и через весь мультфильм, и через всю деятельность Клода Фролло на посту судьи. Ко времени основных событий мультфильма (то есть, по прошествии двадцати лет с того дня, когда судья вынужден был взять Квазимодо на воспитание) образ Фролло уже успевает заметно «люциферизироваться». В чем конкретно это выражается? Тирану, как правило, свойственно (часто ничем не подкрепленное) гипертрофированное самомнение и стремление к обожествлению себя, любимого. С Люцифером же все гораздо сложнее. Люцифер умен, талантлив и обладает обширнейшими познаниями. Вкратце, суть конфликта Люцифера с Богом состояла в том, что первый хоть и признавал главенство второго, но чрезмерно гордился своими талантами, считал, что он гораздо выше всякого там сброда и что именно он, Люцифер, знает, как лучше. Ну а впоследствии он, конечно же, решил, что раз он сам знает, как лучше, то никакое начальство в лице Бога ему и не нужно и пошел на открытую конфронтацию, закончившуюся для него поражением. Фролло, без всяких сомнений, умен, образован, даже харизматичен… Более чем исчерпывающую иллюстрацию того, в каких отношениях он состоит с Высшими силами, он сам представляет нам в своей арии «Адское пламя». Еще не рассвело, архидьякон с монахами в соборе поют Confiteor, начинающуюся с «Confíteor Deo omnipoténti, beátae Maríae semper Vírgini» - «Исповедую Богу всемогущему, блаженной деве Марии» - Фролло же без каких-либо предварительных расшаркиваний сразу приступает к деловому разговору: Beata Maria, You know I am a righteous man Of my virtue I am justly proud Дева Мария, Ты ведь знаешь, что я праведный человек, И я справедливо горжусь своей добродетелью Beata Maria, You know I’m so much purer than The common, vulgar, weak, licentious crowd! Дева Мария, Ты ведь знаешь, что я гораздо чище, чем Эта простая, пошлая, слабая, распущенная толпа! Да-да, вот так, почти на равных, с констатацией собственной значимости! К сожалению, в русскоязычной версии этот эффект оказался сведен на нет: О дева Мария! Ты знаешь, я твой верный раб. Дух мой шел по праведной тропе. О дева Мария! Я не был низок, не был слаб, Подобен не был суетной толпе. Да ничей он не раб, а дух его не странствует ни по каким тропам, потому что он, Фролло, уже давно достиг совершенства во всем… По хронологии сюжета Адскому пламени предшествует «Райский свет» в исполнении Квазимодо. Как совершенно справедливо указано во многочисленных источниках, Райский свет противополагается Адскому пламени, Квазимодо поет свою арию на открытой площадке днем и обращаясь к небесам, а Фролло – в мрачной зале в темное время суток и обращаясь к огню… То есть да, Квазимодо обитает как бы в раю, а Фролло – как бы в аду (и «адское» впечатление как бы невзначай подчеркивает это его вечное черное одеяние). И действительно, для Квазимодо колокольня, в которой он живет, – это его Эдем, роль Бога в котором с удовольствием исполняет субъект в черном одеянии. Когда у Квазимодо появляется желание вкусить запретный плод – то есть побывать на празднике, Фролло напоминает ему о том, что он его вырастил, желает ему добра, что мир жесток и что у Квазимодо есть только один друг и защитник – Фролло… То, что происходит чуть погодя на Празднике Дураков, вызывает недоумение, потому что Фролло там ведет себя так, как будто у него серьезные проблемы с социализацией и до этого дня он никогда не видел женщин. Однако, учитывая, что дальше все сложилось так, как сложилось, именно благодаря событиям, происшедшим на Празднике Дураков, можно предположить, что все это было прямо предопределено свыше. Фролло посещает этот праздник каждый год, однако именно в этот раз случилось нечто, выбившее его из привычной колеи. Квазимодо, успешно пересидевший в своей колокольне весь «бунтарский» подростковый возраст, нарушает запрет Фролло и спускается вниз именно в этот раз. Аккурат к Празднику Дураков прибывает в Париж благородный капитан Феб – представитель коренного этноса, и именно в этот день демонстрирует небывалую храбрость принадлежащая к гонимому народу цыганка Эсмеральда. То есть все обстоятельства идеально сложились для того, чтобы у Зла, которое олицетворяет Фролло, сорвало резьбу, и Зло само спровоцировало череду событий, которые привели бы его к поражению. Ну действительно – не нарушь Квазимодо запрета и не спустись вниз, Эсмеральда спокойно отплясала бы свой номер, а Фролло спокойно отсидел бы весь праздник. Аналогично, рассуди Эсмеральда, что ее хата с краю и не вступись за Квазимодо, потенциал последнего так и остался бы инертным и невостребованным, а для Фролло этот Праздник Дураков стал бы просто очередным Праздником Дураков. Справедливости ради следует заметить, что Фролло все-таки получил шанс указанную выше череду событий не провоцировать – ведь капитан Феб попросил у него разрешение прекратить издевательство над Квазимодо. Но использовать этот шанс для Фролло означало бы проявить совершенно несвойственное ему милосердие; хотя сам он и так считает себя более чем милосердным – ведь в отличие от Бога, который, как известно, в наказание за непослушание раз и навсегда изгнал Адама и Еву из Эдема на землю, у Фролло и в мыслях не было выгонять бедного Квазимодо на улицу или запрещать ему возвращаться на колокольню… Любопытно, что если смотреть на вещи именно с этой точки зрения, то можно понять, почему Фролло так упорно называет Эсмеральду ведьмой. Мы, зрители, удивлены его неадекватным поведением, а он в это же время не меньше нас удивлен тем, что с ним происходит. Фролло-Люцифер хорошо знает самого себя, и хоть вообще-то и не прочь внести в свою жизнь определенное приятное разнообразие, но интуиция настойчиво даже не шепчет, а кричит ему, что что-то тут очень сильно не так. И вот он делится своей проблемой с девой Марией, которая, как он полагает, обязательно поймет его, знающего, как лучше, и войдет в его положение – и просит ее уничтожить Эсмеральду, отправить Эсмеральду в ад, защитить его, светоносного**, от Эсмеральды… Он думает, что источник опасности – именно Эсмеральда, и даже не догадывается, что _ТАМ_ уже давно составили план по его устранению, а Эсмеральда – это всего лишь приманка, которая понятия не имеет о своей роли. Такая вот ловля злодея «на живца» - практика вовсе не новая, от чего она, все же, не становится менее жестокой по отношению к тому/той, кто оказался в роли указанной приманки. Но, хотя Эсмеральда никакую форму информированного согласия на участие в этой операции не подписывала, у нее, тем не менее, тоже был выбор – сидеть тихо и не высовываться или сделать хоть что-то для борьбы со Злом. И она предпочла второе. Следует отметить, что все без исключения случаи поэтапного «срыва резьбы» у Фролло были спровоцированы эпизодами, когда что-то получалось не так, как угодно было ему. Самый первый (и самый мощный) такой эпизод случился на Празднике Дураков, второй – после побега Эсмеральды. Пока Эсмеральда находилась в соборе под стражей, Фролло-Люцифер еще как-то пытался апеллировать к деве Марии, чтобы разрулить ситуацию «по-дружески». Но вот ему доложили, что Эсмеральда сбежала, – и он мгновенно сменил тактику. Перед Высшими силами он и так особо не преклонялся, а когда стало ясно, что силы эти не спешат идти ему навстречу, решил, что отныне он сам себе господь бог и сам себе судья. Люцифер объявил, что он теперь - Бог. Потому что именно он знает, как лучше. But she will be mine or she will burn Но она станет моей или отправится на костер Все, так и будет. И никто ему не указ. Чтобы найти Эсмеральду, бесследно растворившуюся где-то в городе, Фролло решил прибегнуть к открытому террору. Теперь время Великой скорби*** наступило и для парижан, являющихся представителями коренного этноса: по приказу Фролло его ретивые подчиненные начали поджигать дома всех тех, кто был уличен в человеческом отношении к цыганам – а таких, судя по тому, что горел практически весь Париж, оказалось немало. Dies irae, Dies illa Solvent saeclum in favilla Quantas tremor est futurus Quando Judex est venturus (Day of wrath, that day Shall consume the world in ashes What trembling is to be When the Judge is come) День гнева, тот день, Когда мир будет повергнут в прах, О, каков будет трепет, Когда придет Судья Kyrie Eleison Kyrie Eleison Господи, помилуй Господи, помилуй Наверное, в те страшные дни многие мыслящие люди вынуждены были задуматься о том, что зарекаться от тюрьмы и сумы, равно как и радоваться чужому горю, действительно, не следует. Еще вчера объектом жестокого обращения были только цыгане, а сегодня под раздачу попали уже и коренные французы. Но вот, наконец, Двор Чудес найден, Эсмеральда поймана. Кстати, а почему Фролло безуспешно искал этот самый Двор Чудес битых двадцать лет, а потом взял да и нашел за один день? Наверное, потому, что раньше он его и не искал. Конечно, он не прочь был бы разделаться со всеми цыганами сразу, однако, не мог сделать это в силу ряда причин; в мирное время такой геноцид был неприемлем даже в те суровые времена. Но теперь, после второго этапа «срыва резьбы», массовые поджоги и убийство ни в чем не повинных людей для него – рабочий момент, компенсация себе, любимому, за то, что кто-то посмел его ослушаться. Здесь следует сказать, что к этому времени Фролло уже справился с нахлынувшим на него вожделением – ведь с момента ареста Эсмеральды во Дворе чудес и до того, как ее привязали к столбу на площади, прошли почти целые сутки. Если бы ему нужна была именно Эсмеральда, то за это время он мог бы хоть как-то поговорить с ней на волнующие его темы – и такой разговор в спокойной обстановке мог бы принести какие-никакие плоды. Однако Фролло этого не делает – потому что Эсмеральда ему теперь нужна только как средство подпитки Чувства Собственного Величия. Итак, темный силуэт собора на фоне красного предзакатного неба. Эсмеральда стоит на эшафоте привязанная к столбу, палач подкидывает к ее ногам вязанки хвороста. - Подсудимая Эсмеральда признана виновной в колдовстве! – вещает судья Фролло. – Приговор – смерть! Архидьякон в белых одеждах решительным шагом направляется к выходу из собора с явным намерением вмешаться в происходящее, но путь ему преграждают солдаты. Происходит вопиющая несправедливость! А за кадром слышится Te Deum, «Тебя, Бога, хвалим»: Judex crederis esse venturus Inte, Domine, speravi Non confundar in aeternum Salvum fac populum tuum Judex crederis (Our Judge we believe shall come In You, Lord, have I trusted Let me not be damned for eternity Save Your people In our Judge we believe) Мы верим, наш Судья придет На Тебя, Господи, я полагаюсь Не дай мне стать осужденным на вечные муки Спаси людей Твоих На нашего Судью мы уповаем На Тебя, Господи, я полагаюсь, не дай мне стать осужденным на вечные муки, спаси людей Твоих… Что ж, если Фролло – просто инквизитор, использующий свою власть для удовлетворения личных интересов, а Эсмеральда – просто жертва его произвола, то да, этот гимн тут звучит немного пафосно. Однако если этот субъект в черном – Люцифер, который путем угроз и шантажа пытается сбить праведного человека с пути истинного и, тем самым, обречь его (ну, в данном случае, ее) на вечные муки в _Том_ мире, то да, Te Deum здесь будет как нельзя к месту. - Время пришло, цыганка, - доверительно сообщает Эсмеральде Фролло. - Ты стоишь на краю пропасти. Но даже сейчас еще не поздно. Я могу спасти тебя от пламени и в этом мире, и в том. Выбирай или меня, или огонь! Эсмеральда, собравшись с духом, плюет ему в лицо. К сожалению, в русскоязычной версии мультфильма драматизм этой сцены оказался сильно приуменьшен. Если в оригинале Фролло открытым текстом возлагает на себя полномочия Господа Бога («I can save you from the flames of this world and the next. Choose me or the fire» то есть, «Я могу спасти тебя от пламени и в этом мире, и в том. Выбирай или меня, или огонь»), то по-русски он ограничивается только обещанием спасти ее от сожжения на костре взамен на согласие составить ему компанию - «Я могу спасти тебя от пламени. Так что решай – ко мне или в огонь!» И если в оригинале Эсмеральда готова умереть страшной смертью за Правду, за Веру, за, в конце концов, спасение своей души от вечных мук Ада, то в русском переводе ее поступок вызывает определенное непонимание. Ну действительно, зачем же так радикально, могла бы и согласиться, может быть, и для своего народа смогла бы кое-какие поблажки выторговать… Собравшаяся на площади толпа не могла слышать, что Фролло говорил Эсмеральде, но видела ее плевок – и Фролло, разумеется, тут же представил ситуацию в совершенно ином свете. - Цыганка Эсмеральда наотрез отказалась покаяться! Эта злая колдунья подвергла смертельной опасности душу каждого жителя Парижа! Во имя правосудия! Ради Парижа! И ради ее же спасения! Мой священный долг велит мне отправить эту нечестивую демоницу туда, откуда она явилась!**** Вообще, Фролло лжет так же легко, как дышит. Он лгал и Квазимодо, и мельнику, дом которого он приказал сжечь вместе с обитателями, и «широким массам». Просто лживый человек – это плохо. Но лживый судья – это ужасно. Но вот он подносит горящий факел к хворосту, и тот сразу загорается. В это время на самом верху собора, на колокольне, закованный в цепи Квазимодо поднимает голову и отблеск пламени падает на его лицо… Kyrie Eleison Libera me Domine Libera me Domine de morte aeterna In die illa tremenda Quando caeli movendi sunt Caeli et terra Dum verneris judicare Saeculum per ignem (Lord have mercy Free me, Lord Free me, Lord, from everlasting death On that terrible day When the heavens shall be moved The heavens and earth When though shall come to judge the world The world by fire) Господи, помилуй Освободи меня, Господи Избавь меня, Господи, от вечных мук В тот страшный день Когда зашатаются небеса Небеса и земля Когда Ты придешь судить мир огнем И могучий Квазимодо, словно Самсон, разрывает сковывающие его толстые цепи! Железо поддается не сразу, но от усилий Квазимодо все здание дрожит словно от землетрясения, глухим гулом откликаются огромные колокола, ломаются и рушатся каменные колонны! O, salutaris hostai Quae cali pandis ostium Bella premunt hostilia Da robur, fer auxilium (Oh Saviour, saving victim Who opens the gate of heaven Our enemies besiege us Give us strength, bring us aid) О Спаситель, спасающий жертву Открывающий райские врата Наши враги окружили нас Дай нам силы, помоги нам Фролло торжествующе ухмыляется, глядя на то, как Эсмеральда задыхается в дыму. Но Квазимодо уже спешит на помощь! Sit semperterna gloria Sit semperterna gloria Sit semperterna gloria Gloria, gloria semper Sanctus Sanctus in excelsis (May you always be praised May you always be praised May you always be praised Glory, glory forever Holy Holy, in the highest) Хвала Тебе всегда Хвала Тебе всегда Хвала Тебе всегда Слава, слава всегда Господу Слава Господу на Небесах Квазимодо с Эсмеральдой на плече уже взобрался на верхнюю площадку собора! Не удивительно, что Эсмеральду спас именно Квазимодо, а не Феб (который, естественно, не смог сломать железные прутья своей клетки) и не собравшаяся на площади достаточно внушительная и не слишком-то довольная решением Фролло сжечь Эсмеральду толпа. Творящийся на площади перед собором акт несправедливости был столь вопиющим, что помощь просто обязана была прийти именно с собора (читай – _СВЫШЕ_). И вот Эсмеральда спасена, а у Фролло-Люцифера происходит третий эпизод «срыва резьбы» - на этот раз уже окончательный, и он приказывает солдатам захватить собор. Собор – это Храм Божий и, если можно так выразиться, представительство Небес на этой земле. И то, что происходит дальше, представляет собой прямую аллюзию на тему попытки Люцифера завоевать Небеса и полностью узурпировать Божественную власть над миром. Mors stupibet et natura Cum resurget creatura Judicanti responsurra Judex ergo cum sedebit Nul inultum remanebit (Death and nature shall be confounded When creation shall rise again To answer for judgment Therefore, when the Judge will take his seat Nothing shall remain unpunished) Смерть и живое начало смешаются Когда все сущее будет воскрешено Для того, чтобы ответствовать на суде Поэтому, когда Судья займет свое место Ни одно деяние не окажется безнаказанным Кстати, а почему «День гнева» звучит каждый раз, когда Фролло-Люцифер творит очередную несправедливость? В смысле, ведь до Страшного суда-то еще ой как далеко, пока что не наступило даже Тысячелетнее царство, которое упоминается в самом начале. Но вполне резонно будет предположить, что, во-первых, это идет в качестве напоминания, что Страшный суд неминуем, и на этом суде каждому воздастся по его деяниям, а во-вторых, что _ТАМ_, все-таки, все видят, и когда бывает нужно, организовывают внеочередное судебное разбирательство и восстанавливают попранную справедливость в принудительном порядке. Quem patronum rogaturus Cum vix justus sit securus? (To what protector shall I appeal When scarcely the just man shall be secure?) Кого мне просить о защите Когда праведному человеку трудно бывает обеспечить свою безопасность? На войне как на войне… Видимо, именно для такого случая в Эдеме Квазимодо был припасен огромный котел, наполненный оловом или медью. Квазимодо разжег под ним огонь, перевернул его - и с собора на головы штурмующим полились потоки раскаленного металла! Juste Judex ultionis Ante diem rationis Kyrie Eleison (Righteous Judge of vengeance Before the day of reckoning Lord have mercy) Справедливый Судья, дарующий возмездие Перед тем, как наступит день Страшного суда Господи, помилуй Атака была успешно отбита, однако Фролло все же удалось проникнуть внутрь. Интересная подробность: в соборе Нотр-Дам – три входа, которые называют порталами. Первый слева – портал святой Анны, третий – портал девы Марии. А тот, который в середине и в который и ломился Фролло, называется порталом Страшного суда. Он, конечно, об этом знал, но ведь он уже возомнил себя Господом Богом, поэтому, естественно, не боялся кары за намерение убийства в соборе. (Неудачная) попытка заколоть Квазимодо кинжалом, а потом и зарубить мечом вместе с Эсмеральдой тоже сошла ему с рук – и это, несомненно, только придало ему решимости и укрепило в убеждении, что он действительно знает, как лучше. Dies irae, Dies illa Solvent saeclum in favilla Quando Judex est venturus (Day of wrath, that day Shall consume the world in ashes When the Judge is come) День гнева, тот день, Когда мир будет повергнут в прах, Когда придет Судья Удивительно, но несмотря на все свои злодеяния, Фролло-Люцифер получил еще один, последний шанс признать свою неправоту – ведь он только что во второй раз попытался убить Квазимодо, а Квазимодо не дал ему упасть вниз… В Ветхом завете про Судный день сказано: «Не поможет богатство в день гнева, правда же спасет от смерти» (Книга Притчей Соломоновых, 11:4). Confutatis maledictis Flammis acribus addidictis Voca me cum benedictis Confutatis maledictis Gere curam mei finis Kyrie Eleison (When the damned shall be cast down Into the searing flames Call me with the blessed When the damned shall be cast down Help me in my final hour Lord have mercy) Когда проклятые будут низвергнуты В жестокое пламя Призови меня с благословенными Когда проклятые будут низвергнуты Помоги мне в мой последний час Господи, помилуй Кто тут праведник, а кто дьявол, стало очевидно еще до того, как глаза Фролло загорелись желтым огнем и он произнес свое знаменитое «И он истребит всех грешников и отправит их в геенну огненную!», а его падение вниз, в огненную пучину, развеяло последние сомнения. «Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней.» ( Исайя.14:12-17 НМ). Ведь это про него, про Люцифера…

***

Ну а что же было потом, когда Люцифер был низвержен в Ад? А потом наступило то самое Тысячелетнее царство, и в мире воцарились милосердие справедливость. Квазимодо снискал всеобщее признание и любовь, цыгане стали полноправными членами общества, а Эсмеральда вышла замуж за Феба. Вот, такая получилась поучительная притча о том, что никакое Зло не сможет победить до тех пор, пока в мире еще есть праведники.