Иуда

Мертвый электрический свет заполнял пространство, мои руки направляли ствол автомата то в одну, то в другую сторону. Цепенящая усталость, пустота застыли внутри; не до конца развеялся в глазах туман ярости, но от нее самой не осталось и следа. Около десяти человек уже окружали меня с оружием в руках; стало очевидно — это смерть, но не было ужаса, как когда меня несколькими годами раньше чуть не сбила насмерть машина. Тогда можно было бояться — отчего не беречь свою жизнь тому, кто еще не... Не помню самого удара автоматной очереди, но кажется, она вошла в грудь. В голове промелькнуло — "это не самоубийство", — я не понял, зачем эта мысль. Фигурки людей померкли, отдалились, и то, что прежде было светом, посерело и потускнело, хотя электрические лампы, конечно, не стали менее яркими. Настоящий свет появился только сейчас. Он горел не так, как солнце — это было совсем белое сияние; его излучало нечто находящееся далеко впереди и отчего-то невозможно близкое. Сковывавшей прежде усталости как не было. Я шагнул навстречу свету, чувствуя, что давно выгрызшая мне все в голове и груди тоска уходит — и услышал родной, добрый голос, что позвал меня с непередаваемой человеческими словами любовью: — Иуда. Мое настоящее имя. Пустота внутри сменилась безотчётным теплом; там, в этом свете — мой Учитель!.. Бесконечно любящий, не знающий грехов сам, но способный простить даже мои. Учитель звал меня всё это время, и все, что требовалось — не отвернуться от Него, не удавить себя тяжестью собственных преступлений. Все оказалось так просто. Я понимал, что больше никогда не причиню Ему зла — в белом сияющем свете догорала без возможности возрождения вся тьма моих предательств.