У меня есть рот (но я не могу кричать)

— Глава Ордена. — В дверь кабинета стучится один из адептов. — Верховный заклинатель прибыл. Цзян Чэн откладывает кисть и встаёт из-за стола. — Проводите его к чайному домику. Я подойду. Слышно, как удаляются шаги. Цзян Чэн шумно выдыхает через рот. Цзинь Гуаньяо приходит лишь по одному вопросу, не задерживаясь надолго, не расшаркиваясь и не душа его формальностями. Из трёх глав великих орденов он раздражает меньше всех. Несмотря на свои улыбки и желание всем угодить, дела он ведёт строго и быстро. Хотя, может быть, ему просто неохота находиться в Пристани Лотоса дольше необходимого. Цзян Чэн не может его в этом винить. Золото мантии бросается в глаза издалека. Сияет посреди ласкового полумрака, точно фамильный пион. Цзян Чэн подходит к чайному домику, в котором прислуга уже подаёт чай Цзинь Гуаньяо. — Верховный заклинатель, — Цзян Чэн опускает голову. — Глава Ордена Цзян, — Цзинь Гуаньяо кивает в ответ. — Давно не виделись. — Чем обязан вашему визиту? — Цзян Чэн садится напротив, но отказывается от чая. — В районе южных смотровых башен поймали ещё одного заклинателя. Он называет себя Вэй Усянем и предлагает людям свои услуги. — Надо быть совершенно безумным, чтобы так открыто называть его имя, — фыркает Цзян Чэн. Очередной сумасшедший, нет смысла тащить его в Пристань Лотоса. Он не тот, кто нужен Цзян Чэну. — Согласен, — кивает Цзинь Гуаньяо. — Но я бы не стал его привозить, не будь при нём чёрной флейты, которой он призывал мертвецов. Не таких лютых, как раньше, но всё же. Цзян Чэн хмурится. А после раздвигает губы в подобии улыбки. — Что же вы с этого не начали, Глава Ордена Цзинь? Цзинь Гуаньяо раскрывает веер — изысканно расписанный самим Главой Ордена Лань, разумеется — и прячет насмешку. — Мне доставляет удовольствие радовать вас сюрпризами, Цзян Ваньин. Цзян Чэн спускается в темницу. Заклинатель, скованный по рукам и ногам, сидит у стены. А заметив самого Саньду Шэншоу, начинает дрожать и пытается забиться в угол. Цзян Чэн выпускает Цзыдянь. Кажется, даже воздух вокруг электризуется. — Говоришь, ты Вэй Усянь? — пара адептов проскальзывает в темницу и снимает с пленника оковы. И так же тихо выскальзывает наружу, оставляя Главу наедине с жертвой. — Нет, нет! — Пленник кричит и закрывается руками. — Я лишь хотел проучить… Его слова прерываются долгим и протяжным воем боли. Удар Цзыдяна рассек руки до крови. Цзян Чэн прикрывает глаза — будто бы от усталости. — Как ты объяснишь флейту и призванных мертвецов? — Я… — Пленник хлопает глазами, словно не понимая, что от него хотят услышать. — Я просто хотел отомстить…. — Только ублюдки опускаются до тёмного пути, — Цзян Чэн вновь замахивается Цзыдяном. — Низкие! Бесчестные! Отвратительные! Ублюдки! Цзыдян свистит с каждым словом. Пленник уже не в силах кричать от боли, он сжимается на полу, надеясь стать пылью, лишь бы Саньду Шэншоу его не видел. Цзян Чэн бьёт в последний раз, выбивая остатки духа из пленника. И выходит — ещё более мрачный. Адепты стараются не попадаться ему на глаза. Прошмыгивают в темницу и выносят тело. И переговариваются взглядами, мол, Глава совсем обезумел. С каждым казненным темным заклинателем он становится всё хуже и злее. Пусть это благая цель — очищать мир от скверны, Глава слишком помешан на ней. Цзян Чэну не надо даже смотреть в их сторону, чтобы понимать, что о нем думают. Но его беспокоит лишь одно — опять не он. Опять. /// — Глава Ордена, — Цзян Чэн поворачивается и опускает меч. Адепты выстраиваются в ряд и склоняются в приветствии. — Глава Ордена Цзинь, — Цзян Чэн склоняет голову. — Чем обязан? — Я привёз А-Лина, — Цзинь Гуаньяо улыбается. — Он очень просился к вам. — Несносный ребёнок, — выдыхает Цзян Чэн. — Опять подрался со сверстниками? Цзинь Гуаньяо не отвечает и не меняется в лице. — Пусть только явится мне на глаза, — рычит Цзян Чэн. — Мигом отучу сбегать от обидчиков. — Глава Ордена Цзян, — мягко говорит Цзинь Гуаньяо, — А-Лин ребёнок, вы сами это сказали. Ему свойственно хотеть сбежать. — Вы его балуете, — чуть грубее, чем хотелось, отрезает Цзян Чэн. — Ну так преподайте ему урок, — Верховный Заклинатель склоняет голову. — До свидания, Глава Ордена Цзян. Цзян Чэн фыркает, когда он уходит. Чтоб ему пусто было, этому Цзинь Гуаньяо. Он мягок и жалостлив. У него не поднимается рука наказывать племянника. И не повышается голос наказать его. — Дядя! — голос А-Лина осторожно возбужденный. Он рад видеть дядю, но не знает, в хорошем ли тот настроении. — Цзинь Лин, — коротко приветствует Цзян Чэн. — Опять подрался? — Этот Цзинь Чжао… — начинает А-Лин, но замолкает, замечая грозный взгляд дяди. — Да, дядя. — Не вздумай мне жаловаться на каких-то сопляков, — говорит Цзян Чэн. — Ты вполне можешь справиться с ними сам. — Да, дядя. Цзян Чэн идёт с ним на ночную охоту. Потому что — — Ты сказал, что я справлюсь сам! — С тупыми детьми, а не с гулями! — Я не нуждаюсь в постоянном присмотре! Цзян Чэн его не слушает. Будут ещё неопытные мелкие ему что-то выговаривать. Но в Цзинь Лине не зря присутствует кровь Цзян, поэтому он пререкается с дядей не переставая. Даже если ему не отвечают. Знает, что дядя всё равно сдастся. — Я даю тебе четыре часа. И четыреста сетей божественного плетения. Только попробуй не поймать ничего! — Знаю, ноги переломаешь, — отмахивается Цзинь Лин. — Я поймаю самого лютого мертвеца, вот увидишь! Он срывается с места, будто ураган. Цзян Чэн вздыхает и следует за ним по пятам. Неслышный, почти невидимый. Он смотрит, как племянник игнорирует мелких призраков и попутно ругается на непутевых заклинателей. Как племянник орудует мечом отца. Как почти танцует в воздухе, перескакивая от дерева к дереву. Цзян Чэн гордится племянником. Он не подводит — и оказывается в заварухе с Призрачным Генералом. Цзян Чэн ловит Цзинь Лина поперёк талии, когда он бросается на убийцу отца. Племянник вырывается и кричит, что отомстит. А потом обмякает и плачет. Но у Цзян Чэна нет времени его утешать. Он видит, как среди деревьев исчезает фигура, сжимающая в руках флейту. — Оставайся здесь, — Цзян Чэн быстро проводит рукой по голове Цзинь Лина, приглаживая волосы после стычки с Богиней и Призрачным Генералом. Цзинь Лин на мгновение замирает и едва ли не тянется за прикосновением, но сдерживается. — Если тебя здесь не будет, когда я вернусь… — Ноги переломаешь. Знаю. Цзинь Лин утирает лицо руками и отворачивается. Чтобы дядя не заругал и за это тоже. Цзян Чэн исчезает со скоростью молнии. Его жертва падает и катится кубарем, пока не бьётся о ствол дерева. И ничего не происходит. Человек в тёмных одеждах встаёт и кряхтит. — То, что ты из именитого клана, не даёт тебе права бить всех остальных! Этот человек не выглядит как Вэй Усянь. Но говорит точно как он. Прячет в рукаве флейту. А вокруг ещё искрит тёмная энергия, оставленная лютым мертвецом. — Так значит, ты всё же вернулся. Человек отрицает всё. Машет руками и головой, говорит, что он просто научился этому. Но Призрачный Генерал сдал его с потрохами. Цзян Чэн не верит ни одному слову, произнесенному этим человеком. Он забирает его с собой в Пристань Лотоса. Цзинь Лин с ним не едет. Говорит, что этот дурак, которого дядя поймал, всего лишь Мо Сюаньюй. Обрезанный рукав, отброс, умалишенный, изгнанный из клана. Цзинь Лин не выглядит уверенным или раздраженным, когда говорит это. Он повторяет слова за старшими. Цзян Чэн отсылает его к младшему дяде. /// Он не сразу приходит к пленнику к темницу. Мучает его ожиданием. И сам себя готовит. Он столько лет ждал этого момента. Столько лет он готовился! Он продумывал каждое слово, каждое действие. Он планировал его медленно истязать. Он так сильно ненавидел его, что думал, что убьёт сразу как увидит. Или сначала изобьет Цзыдяном, но не даст умереть. Потому что Цзян Чэн после всех своих страданий не умер. И Вэй Усянь сразу не умрёт. Но стоит Вэй Усяню действительно объявиться, как Цзян Чэн теряется. И от этой растерянности он приходит в такую ярость, что крушит мечом всех тренировочных лютых мертвецов. А после устраивает показательное избиение младенцев. Правда, он называет это тренировкой младших адептов. Когда он наконец приходит в темницу, Усянь сидит в центре камеры, погруженный в медитацию. Заслышав приближение Цзян Чэна, он открывает глаза. Он исхудал за три дня голодания. Его новое тело не тренировано в инедии и не в состоянии его поддерживать. С заострившимися чертами, с тенями под глазами и неизменной улыбкой он похож на прошлого себя. На того, кого все знали, как Старейшину Илин. Кого совсем не знал Цзян Чэн. Вэй Усянь едва заметно дёргает плечом под его пристальным взглядом. — Что теперь? — наконец прерывает он затянувшееся молчание. Неожиданное молчание. Цзян Чэн стоит у самого входа в темницу, опершись плечом о стену. И смотрит. — Убьёшь меня? — Это было бы слишком лёгко, — с губ Цзян Чэна срывается злая насмешка. — Ударишь Цзыдяном ещё пару десятков раз? Цзян Чэн молчит. Внезапно для себя понимая, что не знает, что сказать. — Удар Цзыдяном тебя не сильно заденет, — фыркает Цзян Чэн. — Лучше я оторву тебе ноги. За родителей. И правую руку за шицзе. — А дальше? — вдруг усмехается Усянь. — Дальше что, глава Ордена Цзян? Цзян Чэн не может ответить. Столько лет он держался за мысль, что хочет отомстить за всё, чего он лишился. Что хочет отобрать всё в ответ. Но у Вэй Усяня нечего было отбирать. Цзян Чэн высвобождает Цзыдян — и плеть свистит в его руках. Вэй Усянь не уворачивается, принимая удар. И отлетает к дальней стене, бьётся об неё и отхаркивается. Почему он не защищается? Цзыдян поёт, опускаясь на врага. Усянь вновь отлетает и вновь отхаркивается, теперь уже кровью. Почему он не защищается?! Цзыдян кричит, опускаясь на чужую спину, зеркально отражая удар, оставивший шрам на прошлом теле. Усянь хрипит от боли, но ничего не говорит. ПОЧЕМУ ОН НЕ ЗАЩИЩАЕТСЯ! Цзян Чэн прячет Цзыдян и почти выбегает из темницы. Вскакивает на Саньду и улетает за пределы Юнмэна. И до онемевших рук рубит деревья, не щадя силы. И падает в траву, задыхаясь, без возможности вдохнуть. Кажется, горло сдавливает тонкой струной, Цзян Чэн хрипит. И, наконец, кричит в голос. Он столько лет без пощады наказывал всех, кто ступал на тёмный путь. Не щадил никого, кто хоть раз опустился до тёмного ритуала. Потому что от этого пути лишь одни беды. И никто иной как Вэй Усянь виноват в том, что люди стали чаще обращаться к неверному пути! Надо лишь снова его искоренить, как источник всех бед, и тогда всё завершится! Цзян Чэн отпустит прошлое. Навсегда. Он возвращается в темницу. Вэй Усянь ещё лежит на полу, в разорванной одежде, обессиленный, без сознания. Цзян Чэн распоряжается вылечить, умыть и переодеть. После выдать одну плошку каши. Позвать Цзян Чэна, когда пленник придёт в себя. — Ты снова здесь, — Вэй Усянь сидит у стены, прислонившись спиной. — Чего ты хочешь? — Ты как и всегда много болтаешь, — Цзян Чэн скрещивает руки на груди. — Я уже отвечал на этот вопрос. — А, ну да. Ноги оторвешь. А дальше? Цзян не отвечает. Цзян Чэн снова взмахивает Цзыдяном. Может, хоть один из ударов принесёт облегчение. Вэй Усянь не убегает. Он принимает удар за ударом — и смотрит горящими глазами. Гордым, не сломленным взглядом. Даже после всего. Несломленным. — Ты так сильно меня ненавидишь? — Спрашивает он, сплевывая кровь. — Тебя не за что ненавидеть, — Цзян Чэн замахивается вновь. Он хочет сказать — ты не заслуживаешь даже ненависти. А получается — я не могу тебя ненавидеть. Вэй Усянь ловит кончик Цзыдяна голой рукой и вздрагивает от ожога. — Посмотри на меня. — Он не просит. — Смотри на меня, Цзян Ваньин. Цзян Чэн удерживается, чтобы не вздрогнуть. — Я уже умер однажды. Потеряв дом и семью. А потом я умер опять — и снова потерял семью и дом. Чего ты ещё от меня хочешь? Цзян Чэн молчит. Он оскорблен, что этот ублюдок смеет сравнивать его родителей и сестру с горсткой отбросов Вэней. Он в ярости. Он дёргает Цзыдян на себя, оставляя на ладони Вэй Усяня ужасающий кровоточащий ожог, и замахивается. А Усянь вдруг оседает на пол. — Что ты ещё хочешь, Цзян Чэн? Мою жизнь? Так забери! Забирай её, она твоя, она всегда была твоей! — Заткнись! — Цзян Чэн — невероятно — промахивается и оставляет в полу дыру. — Моя жизнь имела ценность, пока я мог её отдать за тебя. Так забери её! Я готов отдавать её раз за разом! Сколько ещё раз я должен умереть? — Заткнись! — Цзян Чэн врывается в камеру и хватает Вэй Ина за воротник. Рычит ему в лицо: — Заткнись или я тебе язык вырву! — Сколько ещё раз я должен умереть, чтобы тебе стало легче? — Вэй Ин смотрит в глаза, не отводя взгляда, и шепчет: — Ты только скажи. Цзян Чэн ослабляет хватку. Он не слышит, как Вэй Ин охает, падая. Его тошнит, воздуха не хватает. Он выходит из темницы, не отдав никаких распоряжений, но адепты всё равно приводят к Вэй Усяню медика. Цзян Чэн возвращается ночью и открывает камеру. — Выметайся, — хрипит он. — И чтобы больше не попадался мне на глаза. Вэй Ин даже не встаёт. Усмехается. — Глава Ордена Цзян, у меня нет сил, чтобы идти. — Мне плевать. Возьми любую лодку. И выметайся, — голос Цзян Чэна дрожит. Кто-либо другой сказал бы, что от злости. Вэй Ин поднимается, держась за стену. — Если я снова тебя поймаю… — Ноги оторвёшь, знаю. Вэй Ин, покачиваясь, выходит. Сначала — из темницы. Потом — за пределы Пристани. И всё это время Цзян Чэн смотрит ему в спину. После машет одному из адептов — проследи, чтобы добрался до… до куда угодно и не сдох. Сколько ещё раз, Вэй Ин? Ни одного. Цзян Чэн устал терять людей. Цзян Чэн устал терять тебя.