Сказать ли (Do I Tell Her?)

      Она сидит в библиотеке, читает. Я вижу ее лицо, сияющее в мягком свете журнала. Знакомое лицо, каждую черту которого я успел изучить за лучшую часть моей жизни. Она намеренно мигает дважды, переворачивая страницу. Когда она это делает, я вижу мерцание экрана на ее лице. Ее ноги свернулись под ней в уютном кресле из кожи, синтезированной в лаборатории. Она замечает, что я стою в дверях и наблюдаю. Она улыбается, затем возвращается к чтению. Должен ли я сказать ей? Я не могу решить. Этические дебаты до сих пор не утихают по всему миру. Даже профессионалы не имеют ни малейшего понятия и не достигли консенсуса. Опросы на самых популярных сайтах делятся 50 на 50. Впрочем, «Этика сейчас!» показывает результат 60 на 40 в пользу того, чтобы сказать ей.       Этим утром я наблюдал за ней и мальчиками. Они смеялись, вспоминая наш отдых в Австрии, когда она упала в ручей, пытаясь перепрыгнуть через него. Включенное видео с моей экшн-камеры прыгает на кухонный экран — должно быть один из детей в сотый раз получил доступ. Это забавно. Она отталкивается, приземляется на другую сторону на обе ноги, а затем отчаянно вращает руками, теряя равновесие и падая обратно в ручей. Даже я присоединяюсь к смеху.       Знают ли дети? Нет, только я. И это пожирает меня заживо. Я не думал, что это что-то изменит. Но это так. Те, кто говорит, что нет — лгут. Или что-то в этом роде. Я не могу просто отпустить это. Это не моя жена.       Но тогда зачем говорить кому-либо? Мальчики никогда не должны узнать. Как это повлияет на их отношения? Что это знание даст им? Ее лаборанты никогда не должны узнать. Она продолжит руководить исследовательской группой, как и всегда. Очевидно, им знать не нужно. Что насчет нее? Должен ли я сказать ей? Думаю, она справится с этим лучше всего. Но тогда я тоже думал, что справлюсь. Никогда раньше мне ни казалось это столь далеким. И я тоскую по ней. Я этого не ожидал. Я горюю, время от времени горестно захлебываясь в рыданиях. Когда она спрашивает, что не так, я не могу ей сознаться. Я просто говорю, стресс. И она верит. Она и раньше замечала за мной подобное. Но, на самом деле, я скорблю. Моя жена мертва, и она меньше всего может предложить мне утешение. Если только я не скажу ей. Может быть, она тоже будет ее оплакивать.       Это произошло, когда мы путешествовали по Альпам. Несчастный случай. Оторвавшаяся глыба, сбитая кем-то сверху. Мы хотели увидеть последний ледник. Ей было необходимо его увидеть. Я не знаю почему. Что-то стукнуло ей в голову, и она просто захотела. А затем этот камень. Размером с автомобильную шину, он отскочил вниз и ударил ее в грудь. Вот так просто ее не стало.       Команда добралась менее чем за двадцать минут — достаточно времени. Они микросканировали ее мозг, взяли генетический образец, сняли эпигенетические подписи и спросили меня, хочу ли я сделать копию. Я был назначен человеком, который донесет ее посмертное желание. На самом деле, мы особо это не обсуждали. Но я точно не хотел ее терять. И действительно, все это было для меня и мальчиков, а не для нее. Какое ей дело? Она была мертва. Что такого, если мы вернем ее точную копию в этот мир? С точки зрения первого лица это была не совсем она. Но она была той, кем она была для тех, кто знал ее. Тех, кто ее любил. Тех, кто ценил ее вклад в эту жизнь.       Когда они спросили, я сказал да.       Когда она проснулась, эта новая вещь во вселенной, они заложили дополнительный месяц воспоминаний о наших походах по Альпам и правдоподобную историю о том, как она потеряла сознание от теплового удара. И мы отправились домой.       Она снова отрывает взгляд от своего журнала и спрашивает, в порядке ли я. В моих глазах стоят слезы. Смаргиваю их прочь. Я прохожу в комнату, пытаясь улыбнуться. Подхожу, сажусь на подлокотник ее кресла и спрашиваю, что она читает. Я смотрю вниз, и меня оглушает. Дыхание перехватывает — это статья из Биоэтикс на тему «Свежие копии». Свежая копия — вот на чем я женат. Она подозревает? Зачем еще она будет читать статьи об этом?       Затем она смотрит на меня такими же влажными, широко раскрытыми глазами. Она говорит с притворным спокойствием: «Послушай. Я так больше не могу. Помнишь прошлый год, когда у тебя лопнул аппендикс?..»