То, что мертво, умереть не может

      Он вошёл в чертог, в котором не был уже много лет.       Ему нельзя показывать страх и слабость. Не сейчас. Железнорождённые после избиения Харрага и спасения Яры наконец-то его начали всерьёз уважать. Они не любят волнение, трусость и прочие сопли. И он держался. Они скакали по обезлюдевшему Северу, мчались в Винтерфелл, который когда-то был Теону домом, потом — захваченным замком, а потом — тюрьмой. Ни разу ни один мускул не дрогнул на лице железнорождённого. Он ехал отважно сражаться. Ехал, чтобы ещё раз — возможно, в последний — доказать всем, что он всё-таки мужчина. Настоящий. Какое бы у него ни было прошлое и что бы у него ни было в штанах. Но сейчас у него подкашивались ноги от волнения, и он едва смог из себя выдавить перед мейстером (тот самый Уолкон, который служил ещё Рамси. Какая мерзость!), что Теон Грейджой прибыл в Винтерфелл и просит аудиенции у Сансы Старк.       Он не боялся Джона — тот простил его, а даже если бы не простил — в худшем случае выбил бы ему ещё несколько зубов вдобавок к тем, что уже выбил Рамси. Ему было неловко при мысли о встрече с Браном — всё-таки это он отобрал у него Винтерфелл, а потом охотился на него и сжёг вместо него невинного ребёнка. Неловко — но он всё же не боялся. Он не боялся и Арьи — по всему Северу ходили зловещие слухи о том, что младшая дочь Неда Старка выжила, вернулась и обладает какими-то нечеловеческими способностями. Плевать. В крайнем случае она его убьёт. Но то, что мертво, умереть не может.       И только одного человека он боялся до одури. Боялся её реакции на него. Боялся любого её слова и жеста. Он не смел никому признаться в обуревавших его эмоциях — и даже самому себе. Но в глубине души он знал: любое её неудовольствие для него будет страшнее любых смертей и пыток, страшнее сотни болтонских бастардов и дядюшек, вырезающих людям языки. Страшнее пресловутых мертвецов, с которыми он приехал сражаться. И вот он на негнущихся ногах входит в чертог в сопровождении нескольких верных людей.       Она выходит ему навстречу вместе с королевой Дейенерис и мейстером, пронзая его ошеломлённым взглядом голубых, как льдинки, глаз. Теон не может отвести взгляд от леди Винтерфелла, но берёт себя в руки. Так нельзя. Здесь стоит королева, и первое внимание он обязан уделить ей.       — Ваша милость, — склоняет колено железнорождённый.       — Ваша сестра?.. — Дейенерис почти утверждает, она сразу поняла, что Теон здесь с хорошими новостями.       — У неё мало кораблей, — Теон отказывается от соблазнительной мысли хотя бы похвастаться «я спас её». Всем и так всё понятно, а героя из себя ему строить не пристало. — Она не смогла приехать сюда, потому что поплыла вернуть Железные Острова под Ваши знамёна.       — Но почему Вы не с ней? — удивлённо спрашивает Дейенерис.       Теон не может больше сдерживаться. Он отводит взгляд от королевы, не закончившей с ним разговор. Вольность, не столько даже сердящая, сколько ещё больше удивляющая королеву, привыкшую к подчинению, дисциплине и покорности. Но он этого уже не замечает, растворяясь во взгляде Сансы. Во взгляде потрясённом, манящем и радостном.       — Я хочу биться за Винтерфелл… леди Санса, — её имя с мучительным трудом выходит изо рта, словно острый нож. И уже совсем шёпотом добавляет, окончательно превращаясь в побитого щенка, растерянно смотрящего на хозяйку: — Если позволите…       Леди Винтерфелла больше не может сдерживаться. На её глазах слёзы, но Теон уже понимает, что это слёзы счастья. Земля уходит у него из-под ног, когда она кидается ему на шею, позабыв про всю аристократическую чопорность, и стискивает его в объятиях, жарко дыша ему в ухо и позволяя гладить её по огненным волосам, не стесняясь королевы. Нет больше слов, да они и не нужны. Обнимая Сансу, Теон чувствует, что именно сейчас он действительно нашёл семью. Именно она к нему относится так, как не относился никто и никогда в его жизни — кроме, быть может, матери в далёком детстве, о котором он уже почти ничего и не помнил.       Весть о наступлении белых ходоков заставила собрать совет, на котором Бран заявляет, что станет приманкой для Короля Ночи. Теон вспоминает всё то, что его связывало с Браном. Вспоминает, как он неожиданно захватил его замок. Спору нет, с военной точки зрения всё тогда было сделано блестяще. Вот только угрызения совести за этот поступок мучали Теона до сих пор. И он сразу понял, каков его путь. Он искупит вину перед Браном. Защитит его — как тогда от одичалых. Защитит брата той, кто приняла и полюбила его.       — Он не будет один! — воскликнул железнорождённый, перебивая возмущённого Джона. — Бран, я отнял у тебя замок. Позволь теперь мне защитить тебя. Мне и железнорождённым! — он не спрашивал своих людей, но точно знал, что это не дагмеровские трусы, это верные люди Яры, и они почтут за честь сразиться и пасть смертью храбрых.       В ночь перед битвой всегда следует выспаться, но никогда и никому этого не удаётся сделать. Завтра погибнут тысячи. Возможно, погибнет Теон. Санса… нет, только не она, подумал Теон. Она будет жить.       — Не возражаешь? — о Утонувший Бог, он так погрузился в свои мысли, что совсем не заметил её. Утонувший Бог, она пришла к нему! Перед лицом смерти — и к нему! За что тебе такая честь, Теон Грейджой?       Санса села рядом, глядя, как Теон смущённо ест свою похлёбку, и не решаясь что-либо сказать. Молчание становится невыносимым, и он уже открывает было рот…       — Не надо, — улыбается Санса. — Просто побудь рядом.       — Я готов быть рядом с тобой всегда, — Теон сам потрясённо слышит свои слова. Неужели он осмелился ей сказать такое? Зачем?       — Ты всегда со мной, — Санса взяла его руки в свои и положила себе на грудь. — Вот здесь. В моём сердце. Я никогда не забуду, через что мы прошли. Если бы не ты, меня бы здесь сейчас не было.       — Если бы не ты, МЕНЯ бы здесь сейчас не было, — хрипло произнёс Теон, сам не уверенный в истинном смысле своих слов. О том ли речь, что он сюда приехал только ради неё? Или вообще о том, что если бы не она, Теон бы так и остался Вонючкой до конца своих дней, как предрекал ему Рамси?       — Он же мёртв, да? — осторожно спросил Теон, опасаясь не столько за себя, сколько за ту боль, которую он может причинить Сансе этим вопросом.       Девушка кивнула.       — С ним покончено.       — Как это было? Я хочу знать. — Теон стиснул кулаки, а в глазах его сверкнул не Вонючка, но настоящий железнорождённый, страшный в ненависти и гневе.       — Он очень сильно мучался, — сказала Санса.       — Я не сражался тогда с вами…       — Зато вы привезли сюда драконью королеву. Ты помог сестре, помог королеве, а теперь поможешь и здесь. Сестра не обиделась на тебя? — улыбнулась Санса. — У неё тоже каждый человек на счету.       — Она всё поняла и благословила меня, — улыбнулся Теон. — Когда мы победим, я вас обязательно познакомлю.       Санса улыбнулась снова, на расстоянии почти физически почувствовав, что Яра её поняла по-женски.       — Ты пойдёшь в крипту? — спросил Теон. — Здесь скоро будет небезопасно.       — Ты меня проводишь, мой рыцарь? — улыбнулась леди Винтерфелла.       — Если так будет угодно моей леди, — Теон выпрямился и галантно протянул ей руку.       В молчании они дошли до крипты, держась за руки. Время близилось к рассвету. Вот-вот нагрянет враг.       — Мне пора идти, — вздохнул Теон, поправляя лук и колчан. — Здесь тебя никто не тронет.       — Теон, обещай мне, что ты не умрёшь, — всхлипнула Санса.       — То, что мертво, умереть не может, — усмехнулся железнорождённый.       — Теон… — прошептала девушка. — Я ведь никогда… ну… понимаешь… — она явно не знала, как сказать. — Не по любви. Только то, что творил Рамси… и всё. Я не знала любви. Как оно? Когда тебя целуют… когда человек тебе приятен…       А в следующий момент их губы соединились в жарком поцелуе, и оба задохнулись от счастья, не в силах оторваться друг от друга, даже не в силах сделать вдох.       Со стен донёсся звук рога.       — Теперь точно пора, — сказал Теон, шатаясь, словно пьяный.       — Ты не погибнешь?       — Мне нельзя, — улыбнулся Теон. — Сестра мне такого точно не простит. Она мне приказала убить ублюдков, а не умирать.              Ледяное копьё со звонким стуком ударяется об лёд. Ледяная рука стискивает ледяное древко, и изо рта не идёт пар, а раны не кровоточат, но и не заживают.       Нет больше памяти. Нет больше жизни. Нет больше радости. Он познал её незадолго до конца. Но теперь — пустота.       И всё же конец — это только начало. Он идёт. Идёт дальше, возродившись сильнее и крепче, чем раньше. Он не предал тех, кто стал ему второй семьёй. Не предал ту, кто подарила ему любовь. Он сражался за них и отдал жизнь. Теперь они все погибли. А значит, пришла пора убить ублюдков. Убить врагов. Вероломных предателей во главе с Серсеей. Чокнутого дядюшку. Золотых Мечей, за грязные деньги защищающих тиранов. Впереди много врагов, и они достойны смерти. И молчаливый Король ведёт его на крыльях ночи.       А рядом с ним в строю величайшей в мире армии идёт она — леди Винтерфелла. Всё такая же прекрасная. Она, как и он, ничего не помнит. Они уже не будут целовать друг друга, не запустят руки в волосы. И всё-таки они рядом. Они идут вместе вершить правосудие. Идут, чтобы убить врагов на юге. Идут на Королевскую Гавань.       Он не обманул её — он остался с ней.       Он не обманул сестру — он убьёт ублюдков.