Веера

Цинге вновь стоит на пороге бамбукового домика. Пустого, тихого, холодного. Цинге каждый раз забывает, что тут его больше не ждут. Рука разжимается. И на пол с тихим стуком, кажущимся оглушительным, падает веер. Расписанный нежно-голубыми цветами, с кистью на ручке. Цинге покупает его сразу, как видит. И лишь на пороге опустевшего домика вспоминает, что больше некому его отдать. Цинге возвращается на свою гору. Он не дурак. И не забывает о боли в сердце ни на секунду. Он всегда помнит о потере. Он закрывает глаза — и видит, как Шэнь Цинцю падает с крыши. Видит, что не успевает его поймать. Видит его в руках этого демонического отродья. Цинге ни на мгновение не перестаёт бороться. Даже когда бороться не с кем. Он тренируется и тренируется, пока сам не падает от изнеможения. Что значит его слабость перед долгом вернуть Шэнь Цинцю домой? Он даже в мыслях не позволяет себе называть его просто телом. Но потом он видит веера. Простые, бумажные, тканевые; расписанные тушью или золотом, украшенные кисточками или камнями. И думает о Шэнь Цинцю. Цинге не понимает, что красиво, а что нет, для него все веера одинаковы. Но он понимает, что из этого будет хорошо смотреться в руке Шэнь Цинцю. Он забывается, видя веера. Тишина в домике на горе Цинцзин возвращает его с небес на землю. И Цинге вновь идёт брать штурмом Хуаньхуа. Он проигрывает раз за разом. Он не отступает, не бежит, тяжело раненный. Его вышвыривают за пределы дворца. Его осмеивают. Мелкие демоны позволяют себе издёвки и попытки ударить уже ослабевшего Цинге. Но его ярости хватает, чтобы не допустить этого. Он уходит, чуть покачиваясь. Он опирается на свой меч, чтобы не упасть. Он уходит, чтобы вновь вернуться. Он не ожидает, что последняя атака пробьёт брешь в стене личных покоев Ло Бинхэ. Он не ожидает увидеть отвратительную картину. Он не забудет её до конца своих дней. Сделает всё, чтобы не забыть. Ло Бинхэ сжимает в руках Шэнь Цинцю. В одних нижних одеждах. Не хочется думать, что этот ублюдок мог сделать. Цинге не позволяет себе думать. Он звереет, но вынужден сдерживаться. Как бы ни бурлила кровь от желания броситься в бездумную атаку. Как бы ни горели руки, до побеления сжимающие рукоять меча. Он не может ранить Цинцю. Издалека его тело кажется хрупким. Голова свисает набок, губы приоткрыты. Руки выглядят особенно тонкими в сравнении с удерживающей Цинцю рукой Ло Бинхэ. Цинге и не замечал, что Цинцю такой худой. Такой светлый. И в полумраке комнаты он, кажется, испускает слабое свечение. Цинге прикрывает глаза, чтобы не видеть. Чтобы не думать. Когда незнакомец бросает ему Цинцю, Цинге в панике. Хотя, казалось, должен был позабыть это чувство. Он боится хоть как-то повредить Цинцю, поэтому старается ловить как можно аккуратнее. Но из-за его осторожных движений и порывов ветра нижние одежды совсем сползают с Цинцю. Цинге смотрит в ужасе, как его руки касаются кожи — гладкой, прохладной, мягкой. Кажется, что Цинцю спит в его руках. Цинге укутывает его своими одеждами. А кончики пальцев горят от прикосновений. И даже холодный ветер, свистящий в ушах из-за скорости, с которой Цинге летит к Цанцюну, не успокаивает. Кажется, даже сердце его бьётся быстрее, чем когда-либо. Цинге не знает нежности. Цинге не умеет не сжимать с силой. Но Цинге прижимает Цинцю к себе так осторожно, словно он фарфоровый. Будто он разобьётся, если сжать руки чуть сильнее. Цинге не смотрит на его лицо. Му Цинфан стоит у домика Шэнь Цинцю. Едва заслышав, что Лорд пика Байжань вновь ушёл, он спешит на Цинцзин. И ждёт, когда он вернётся — вновь обессилевший и израненный. Му Цинфан не ожидает увидеть Лю Цинге невредимым. И тем более не ожидает увидеть, что он не один. Цинге осторожно ступает на землю. И падает на колени, словно силы покинули его. Он прижимает к груди Шэнь Цинцю, и руки его дрожат. Му Цинфан тактично отворачивается. Лю Цинге, кажется, его даже не видит. Он смотрит в одну точку и держит в своих руках, таких непривыкших к лёгким касаниям, Шэнь Цинцю. А после поднимается и просит. — Погребальные одежды. Му Цинфан кивает и принимает тело на руки. А Лю Цинге заходит в домик. Берёт в руки первый попавшийся веер. Удивительно, что это один из старых. Не из тех, что он приносил. Тот, что ещё хранит память о Шэнь Цинцю. Цинге обмахивается им пару раз. Так же, как он. Забывшись, касается самой кромкой веера губ. И, вспыхнув, прячет в рукав. Не сейчас. Впрочем… Никогда. Больше никогда, Лю Цинге. Не смей. Ни. Ког. Да.