***
Я терпеть не могу, когда ко мне такое завышенное внимание. Какие к черту конфеты, Укитаке? Или Момо с Мацумото наседают с этим своим гребаным чаем, Ичиго опять тянет в неприятности. Я всегда и везде любил порядок, предпочитал оставаться в тени. Ты же любила быть в центре внимания.***
Снег чертовски холодный. Чертовски белый, чертовски колючий, чертовски неприятный на ощуп. Это ты мне говорила каждый раз, и каждый раз я утвердительно кивал, ведь прижималась то ты именно ко мне, спасаясь от надоедливых снежинок…***
Я ненавидел жару, но любил твои горячие руки. Ты ненавидела холод, но каждый раз с упоением прикасалась к моим ледяным губам, обдавая их горячим дыханием. Я ненавидел солнце, но искал твои глаза в толпе, что бы их искрящийся свет поглотил и ослепил меня. Ты ненавидела снег, но твои тонкие пальцы утопали в моих волосах, каждый раз путая их, играя с ними, вдыхая их запах. Я любил уединение, но не мог провести и секунды без твоего присутствия. Мы любили. Горячо и холодно, громко и тихо, но мы любили. Ну, я точно любил. А ты…
***
Твой шепот снова будит меня. Теплые ладони обжигают голые плечи, горячие губы оставляют отпечаток на щеке. Тонкие пальчики, невесомо прикасаясь, проходят вдоль моей спины, заставляя покрываться ее мурашками. Я жмурусь и слегка улыбаюсь от ощущения легкой щекотки. В ответ тяну руку в твою сторону, ища уязвимые для щекотки места. Слышу твой смешок, сам улыбаюсь шире. Нам уже по 20 лет, а мы все еще ведем себя как дети. Чувствую, как твои пальчики исчезли и немного хмурусь, но тут жи успокаиваюсь, когда ты крепко прижимаешься ко мне, ища тепло в это прохладное утро. В ответ я демонстративно надуваю губы и сворачиваюсь клубочком, прижавшись к подушке. Ты вновь усмехаешься, но лишь крепче прижимаешься к моей спине. — Перестань быть таким холодным… — Я вовсе не холодный. Просто кое-кто слишком горячий, — улыбаюсь, слыша твой смех. Наконец поворачиваюсь и целую в макушку. В комнате вдруг значительно потеплело.***
Ранняя весна. Природа оживает, все вокруг расцветает, но прохладный ветерок напоминает, что рано радоваться. Холодным денькам еще предстоит быть. — Красивая, правда? — смотришь на бабочку, что присела на твой пальчик, разглядывая ее переливающие крылья. Они нежно-аметистовые, отдающие бирюзовыми отблесками. — Да. Очень. Я не особо заинтересован в насекомом, меня больше привлекает небесная лазурь с примесью темных облаков. Сейчас раннее, пасмурное утро. — Опять ты как ледышка, — укоризненно смотришь на меня, а бабочка, вспархнув от резкого движения твоей руки, летит ввысь, словно на встречу облакам, что по цвету так идеально подходят ее крыльям. — Ох, извини, что не по стандарту сделан, — скрещиваю руки на груди, обиженно отворачиваясь. Слышу тихий смешок с твоей стороны, сразу же расслабляясь. — А по стандарту… мне и не нужно, — будоражит твои тихий шепот на ухо, горячее дыхание посылает табун мурашек по телу, хочется расстаять в этой невыносимой жаре. — Я люблю тебя именно таким.***
Я правда верил. Верил тебе, твоим объяснениям и нелепым оправданиям. Я верил твоим признаниям в любви. — Мне так жаль, Широ. Я верил до последнего. — Но я тебя не люблю. Сжимаешь в руке кулон в виде аметистовой бабочки, подаренный мной тебе. С нежностью прижимаешь его к груди… Скрываешься за гаргантой, вслед за арранкарами. Уходя, забираешь все вселенское тепло, когда-то подаренное мне тобой же. В груди разрастается лед, холод бьется об стенки ноющей души. Но я верю…***
…пока не исчезнет ее шепот.
Я буду верить и хранить следы ее горячих рук, буду вспоминать, как раскаленные губы блуждали по моему плечу. Пока я слышу это тихое «люблю», пока этот самый шепот не растает в воздухе, подобно снежинкам под теплыми лучами солнца, я ни за что не поверю, что то, что между нами было, для тебя ничего не значит. В будущем все будет по-другому, вот увидишь. Мне еще не раз придется обжечься твоим теплом, а тебе уколоться моим холодом. Но разве не ради этого мы любим?