Маникюр

Дружеские посиделки никогда не были любимым времяпрепровождением Муроло, хотя бы потому, что устраивать их было не с кем. Третья сторона, ни к кому не привязанная, единственный в своём самопровозглашённом отряде, он не интересовался другими людьми и существовал впустую под крылом Passione, умудряясь при этом портить жизни её членам. И уж точно никому не доверял. Всё было чересчур однообразным и потому легко переломилось под обстоятельствами, коих не ожидал никто. Босс "раскрыл" свою личность, и Канноло безропотно передал всего себя в его мягкие, но пугающе сильные руки. В треснутую, бесцветную душу начали возвращаться краски, в до сих пор тонком потоке которых проявились однажды Фуго и Шила И. Раньше Муроло отмахнулся бы, заговорил их до смертной скуки, приближенной к собственной, и забыл бы как только они вышли за дверь. Однако ситуация была иной; Джорно дал ему два задания, в равной степени ответственных, и Канноло оставалось довольствоваться тем, что об одном из них можно было не рассказывать своим невольным подчинённым. Тем удивительнее стало сближение с сопляком из богатенькой семьи и девкой на посылках, как он их однажды назвал. Медленно они превратились в приятелей, а затем и в друзей. Их тоже почему-то не хотелось подвести. Сегодня один из тех вечеров, которых Муроло недоставало в прошлом. Собравшись дома у Паннакотты, отстранившись от всего, что, вообще-то, связывало их, но также было частью мира мафии, они трое спокойно проводят время. Словно обычные люди. Канноло, развалившись, вещает им обо всём на свете, от прогноза погоды до безобидных секретов, подслушанных его стандом, Фуго слушает, улыбаясь, и красит ногти на его руке ядерно-розовым лаком — одна из ленивых шуточек Муроло не прошла мимо, и даже Шила И, распластавшись на двух мягких стульях, позволяет себе расслабиться. — ...и что ты думаешь, он мне ответил? — полушутливо возмущается Канноло, тараторя очередную историю о своих похождениях. — Послал обратно в архивы! Как будто не я вышел оттуда пять секунд назад. На его глазах, между прочим! Ой, прости, Фуго, — рассказ его сопровождается беспорядочной жестикуляцией, отчего держать руку в необходимом положении становится затруднительно. Паннакотта что-то бормочет сквозь зубы. — И ты, конечно же, повернул обратно? — ехидно уточняет Шила И, прекрасно зная, что ответ будет противоположным. — Ха! Как бы не так. Я, разумеется, с самого начала заметил что-то неладное, — всё же, мы обо мне тут говорим, — но после такой вопиющей наглости я присмотрелся. И книга всё это время лежала у него на столе! Как подставка под телефон! Какова наглость! Взмах — и очередной ноготь получается смазанным. Гнев Фуго ускользает от внимания отвернувшегося Канноло, рука Паннакотты слишком сильно сжимает склянку с лаком, и она с треском лопается. Этот короткий щелчок выдёргивает наружу воспоминания, которые так старательно маскировались во время их встреч. В сознании каждого тут же пролетает образ опустошающей смерти, не оставляющей после себя ни капли крови. Purple Haze. Муроло знает, что должен быть благодарен ему за избавление от участи жертвы Владимира, однако всё внутри протестует против этого. Фуго опасен — чистейший факт, правдивый, словно гротескный рапорт All Along the Watchtower, и потому рядом с Паннакоттой очень сложно почувствовать себя в безопасности. Любой намёк на возвращение разъедающего тумана заставляет немедленно приготовиться бороться за свою жизнь, даже если угрозы на самом деле нет. Как, например, сейчас. Перемахнув через спинку дивана, Канноло моментально выпрямляется, судорожно ища глазами станд Фуго. Адреналин бьётся в мозг до белых вспышек, сердце ощутимо стремится сбежать из груди, подальше от того, что должно произойти. Но почему-то не происходит. Растекающаяся по столу ярко-розовая лужица привлекает внимание Муроло, и он понимает, что облажался. Канноло бросает быстрый взгляд на Шилу И, отскочившую в дальний угол комнаты; они оба нервно смеются. Паннакотта присоединяется к наигранному веселью, и всем троим становится ужасно неловко. В наступившей тишине Муроло звучит жалко, однако он понимает: если сейчас ничего не сказать, предложить разойтись, то станет только хуже. Когда-то, может быть, он бы и предпочёл остаться один, однако теперь всё по-другому. «И почему тебя это волнует?» — язвительно шепчет внутренний голос. Канноло только повышает собственный: — Прости, Фуго, просто... — Да ничего, — неожиданно спокойно перебивает его тот. — Он? — за спиной Фуго появляется Purple Haze и упирается внимательным взглядом в невольно вздрогнувшего Муроло. Не дожидаясь скомканного ответа, Паннакотта продолжает: — Знаешь, раньше мне было бы обидно. Но после нашей миссии многое поменялось. Так что теперь я стараюсь не быть "хрупким грузом". Фуго усмехается, и Канноло понимает, что отстал. Он и не заметил, как Паннакотта поменялся; похоже, ему больше не претит быть владельцем смертоносного станда. Видимо, правда, чем ближе человек, тем меньше о нём знаешь. Это немного задевает самолюбие Муроло, однако он поневоле смягчается, понимая, что всё хорошо. В кои-то веки его жизнь не зависит от него одного, и её не разрушить так просто. — Вот уж действительно, постарайся, — смущённо выговаривает он, возвращаясь к обычному своему образу. Чему-то стоит остаться неизменным. — Да и ногти всё-таки надо докрасить, а то что-то я не припомню, чтобы была мода на недоделанный маникюр. Такой роковой красотке, как я, просто непозволительно появляться в обществе в таком неприглядном виде! Раздаётся глухой хрюкающий звук: Шила И подавилась хохотом и изо всех сил старается это скрыть. Фуго и Муроло переглядываются, но на сей раз смех, следующий за этим, искренний. Вечер продолжается.