***
Чуткий сон Гектора, уснувшего сидя у стены после долгой бессонной ночи, прервал очередной звук из-за двери. В этот раз — противный скрежет чьих-то маленьких коготков. Мужчина закатил свои хищные глаза и медленно поднялся, направившись к двери. По пути он выпустил лезвие (привычка при встрече незваных гостей), на этот раз не стремясь разводить антимонии с тем, кто крайне разозлил его, заставив проснуться раньше желаемого времени, пусть уже и был самый разгар дня, судя по свету, проникающему сквозь мутные стекла окон. Однако не успел он рывком отворить дверь, как что-то неуловимое проскользнуло мимо его ног, бросившись вглубь дома. Не сумевши ничего заметить, Гектор молниеносно взмахнул клинком и таки задел наглое существо. В воздух взлетели волоски серой шерсти, и испуганное животное еще резче рвануло и пристроилось у спящего Вэриана, пробегая по нему, проводя хвостом по лицу, стуча лапками по щеке. И это помогло — медленно мальчик поднял дрожащие веки и, увидев своего питомца, радостно — насколько мог себе позволить в своем состоянии — поприветствовал его: — Рудигер, как здорово, ты нашел меня, — он потрепал енота по голове. Мимолетная радость встречи и тускло сияющий вид резко сменились замешательством, взгляд забегал. — А где ты меня нашел? Наконец, осмотрев остатки потухшего огня, деревянный пол со следами грязи, высокий потолок, подобие камина, разнообразие холодного оружия, неровно висящее в ряд на стене, непонятный хлам в, очевидно, совершенно случайно определенных для него местах, неприятное и в целом безобразное окружение, глаза его встретились с наблюдающим, холодным и надменным взглядом Гектора, заставившим юного алхимика испытать волну мурашек по всему телу. Не зная, как реагировать, он осторожно приподнялся на локтях, опустил взгляд и заметил, что он накрыт незнакомым плащом, который немного сполз и приоткрывал обнаженное тело. Благо, без одежды была только верхняя часть, однако все равно охватывала неловкость. Мальчик покраснел, не осмеливаясь поднимать взгляд. С трудом он сел и заметил, что его руки замотаны какими-то тряпками. Это заставило его вспомнить эпизодические пробуждения среди ночи, из-за которых желудок теперь не сжимался от лютого голода, облегченно вздохнуть, ведь сам собой в голову пришел вывод, что он в безопасности и человек, так упорно сверлящий Вэриана взглядом — ему не враг. Оттого и храбрости прибавилось — и он смело поднял голову и одарил теплым взглядом своего спасителя: — Спасибо, — милая улыбка, которой все еще препятствует слабость, но она уже передает светлость и наивную радость от произнесенных слов. Гектор же в ответ нахмурился, рот искривился, отброшенная на глаза тень от наклона головы не демонстрировала взаимных теплых чувств, а лишь вернула бушующую тревогу. — Зря ты распыляешься на эмоции для такого, как я, мальчик, — декларировал низким голосом суровый мужчина. — Никто не говорил, что я твой друг. Гектор поднял руку, и по направлению его пальцев Вэриан перевел взгляд на волков, медленно приближающихся к тому, кто не смог бы сейчас убежать. Рудигер отважно ринулся навстречу, но тут же остудил пыл, будучи награжденным грозным рыком и видом скалящейся морды. — И-и-и… давно они тут? — испуганно спросил алхимик дрожащим голосом, не зная, для чего и нуждается ли он в ответе. — Да, с самого начала, это мои питомцы, ты их просто не заметил, — противная ухмылка окрасила лицо еще большей надменностью, подчеркнув взгляд. — И им как раз нужен корм, который мне лень им добывать. — Что ж ты раньше их на меня не натравил, пока я был в отключке? — Вэриан ничего не понимал, взгляд устремился в дикие глаза диких животных. — Ради чего все это, я дожил до утра из-за тебя, чтобы стать предобеденной игрушкой? — Да, так ведь интереснее, — голос Гектора становился все более низким и зловещим, но даже не глядя на него можно было понять, что ухмылка на его лице растягивается и превращается в настоящую мерзкую насмехающуюся улыбку, или точнее будет сказать — оскал. Сумевши все же разозлиться, дрожащими руками мальчик, благодаря небеса за везение остаться в нужной половине одежды, извлек из кармана штанов небольшую склянку с неоновой жидкостью и вялым движением ударил ею о клык раскрытой пасти уже слишком близко подошедшей твари. Благо, этого хватило, чтобы пузырек разбился, создав небольшой взрыв и туманное облако, от которых животное, пошатываясь, отпрянуло. Сквозь шум, создаваемый нелепо бьющимся о предметы и стены скулящим волком, Вэриан расслышал хрипучий смех своего непонятного оппонента, который жестом приказал второму волку не приближаться. — Играешься со мной? — раздраженно произнес мальчик слабым голосом. Гектора ситуация начала забавлять еще сильнее, когда со злостью на лице смешалось смущение, окрасившее в красный щеки мальчика, который теперь судорожно осматривался в поисках своей одежды, судя по тому, что он нелепо прикрывался плащом. Было бы что скрывать. — Я в таком жалком положении, но это в первый и последний раз, слышишь? — продолжил он, чувствуя на себе непрерывно сверлящий взгляд Гектора. — Как же тебе не идет это, — произнес мужчина, сложив руки на груди. — Что не идет? — Эта злоба и агрессия, — вопреки своим словам, Гектор будто наслаждался зрелищем и даже слегка разочаровался, когда парнишка усмирил тон. — Ну и пускай, все равно ничего не получается, если вести себя так, как другим нравится тебя видеть. — Ага, разумеется, — Гектор удалился в дальний угол комнаты и вернулся с черным куском ткани в руках, который небрежно швырнул в лицо и без того слишком озлобленному для своего состояния мальчишки, накрыв его с головой. Стянув с себя полотно, Вэриан, недолго думая, заявил: — Это не мое. — Твое еще не высохло. Снимай штаны. С лица Вэриана окончательно пропали все следы гнева, уступив место смущению. Красным горели теперь не только щеки, но и все лицо, и оно словно светилось. Гектора вновь пронзило что-то доселе незнакомое, но, определенно, приятное. — Ч-ч-чего?! — Опять неверные эмоции, мальчик, зря ты так заводишься, я как раз-таки из своей воспитанности не посмел раздеть тебя полностью, а одежду высушить нужно. Вэриан уже совсем перестал улавливать суть происходящего, решив даже не пытаться разобраться, издевается ли над ним его новый знакомый или у него просто методы помощи такие нестандартные (хотя хлещущее сквозь интонации ехидство подсказывало, что все-таки первое). Он поднялся, слегка пошатываясь, из-за чего пришлось выждать несколько секунд, чтобы поймать равновесие, затем влез в просто огромную рубашку, очевидно, принадлежащую тому самому нестандартному спасителю, которая висела на нем, как свободное и ужасно уродливое, подобранное не по размеру платье. Повернувшись к Гектору спиной, он неловко стянул с себя оставшуюся мокрой и грязной одежду и откинул ее в сторону мужчины, мгновенно отругав себя за столь, наверное, непристойный жест. Господи, откуда в голове вообще нашлось место для подобных неправильных мыслей? — Благодарю, — тихо промолвил он. Всем своим нутром он чувствовал некомфортно пристальный взгляд взрослого мужчины, который, судя по всему, крайне заинтересовался мальчишкой. И все еще непонятно, воспринимать ли его как своего. Рудигер сочувственно щекотал пушистым хвостом и усами ногу своего растерявшегося хозяина. — Спасибо, дружище. Однако, мальчика слегка попустило, когда действо перешло за стол, точнее, за каменную глыбу, издали напоминавшую и служившую столом. Хозяин без особого радушия, но все же предложил Вэриану поесть фруктов и ягод и запить водой. Какая-никакая забота, а значит, все-таки друг? Хотя мальчик не позволял себе выбрасывать из головы мысль, что, возможно, шутка про корм волкам — вовсе не шутка, и сейчас его взращивают на убой. Ведь на данный момент, откровенно говоря, кормить животных было нечем — разве что зубы наточить о кости. Но осторожность ушла на второй план, уступив более неконтролируемому чувству — голоду. И вот алхимик уже уплетал за обе щеки предложенные плоды. — Кстати, а как твое имя? — словно прозрев, спросил мальчик. — Я ведь его так и не знаю. — Меня зовут Гектор, но пока что можешь звать меня папочкой, — усмехнулся Гектор в ответ, но прикусил язык, увидев, как ненароком далеко зашел в своей язвительности и как жизнь сползла с лица мальчика, едва начавшего вновь оживать. Чувство вчерашнего напряжения и тревоги внезапно вернулось, только теперь оно давило еще неприятнее и заставило даже самого Гектора поежиться. Чтобы хоть как-то нарушить эту грызущую тишину, усугубляющую столь противную атмосферу, он спросил: — Расскажи мне, откуда ты и зачем сюда явился. И, главное, убери это мерзкое мертвое выражение со своего лица, я уже насмотрелся на него. Вэриан лишь опустил голову. — Знаешь, я старый знакомый Квирина, полагаю, это поможет тебе чуть больше довериться мне? В конце концов, прояви благодарность за шанс выжить, я ведь мог оставить тебя на пороге и сейчас бы ты тут не раздражал меня. Развлеки меня, чтобы я не пожалел, что трачу на тебя свое время. Вэриан недовольно поджал губы, но не мог не согласиться. Глупо противиться человеку, которого ты сам буквально вчера умолял о помощи и крове. Даже если это плен — ты сам в него сдался. И упоминание отца как старого знакомого тоже пробудило какие-то чувства, достаточно сильные, чтобы не разбить барьер между ними, но оставить трещины в нем. Ну, и чувствовать на себе истинную сердитость, начинающую пробуждаться, было весьма неприятно. И он рассказал. Рассказал, как познакомился с Рапунцель, Юджином и Кассандрой, как думал, что завел друзей, нашел новый объект для исследований, а заодно и возможность быть полезным самой принцессе. Рассказал, как по неосторожности отец угодил в янтарную ловушку и как никто его не услышал, когда он прибежал просить помощи у своих, как он тогда еще думал, друзей. Как он использовал принцессу в попытках спасти отца самостоятельно, как шантажировал ее, покушался и чуть было действительно не навредил, но удача была не на его стороне — безумного алхимика схватили и начали содержать под строгим контролем в изоляции от общества. Ежедневные раздражающие разговоры, больше похожие на сетования и отчеты за поведение или вообще на промывку мозгов о том, какой же он неправильный и несправедливый, а вот принцесса и королевская семья — если не эталон, то чуть ли не высшая граница чести, на который он позарился, но король и королева, да и сама принцесса великодушно его прощают (конечно, ведь они же святые, правильные и милосердные), но над ним нужно поработать. Долго терпеть Вэриан этого не мог, и уж тем более не поддавался — слишком умен, достаточно умен, чтобы разработать план побега и даже создать необходимые для него реактивы. И успешно бежал, преследуя цель нагнать принцессу и ее свиту, чтобы помешать и отомстить или чтобы — с помощью ее путешествия, идя по следам — и самому найти ключ к решению проблемы своего отца, он еще точно не решил. Но все же просчитался и слишком самоуверенно отнесся к своим физическим силам и необходимым количеством провианта и средств. Он сбился с пути спустя несколько месяцев, истратив все накопленные украденные деньги, и продолжая путь надеясь лишь на интуицию и удачу. И то, и другое его подвели, след принцессы полностью утерян, а запасы сил больше нечем восстановить. Так он и заплутал, исхудал, приобрел вид безобразного бродяги, отчего его гнали ото всюду, где он надеялся получить от людей помощь. Не сказать, что он был удивлен — от людей он давно не ждал ничего хорошего. И вот на последнем издыхании, когда каждый шаг давался с трудом и даже моргать было страшно, ведь уснув в таком состоянии велик шанс больше не проснуться (и вопреки всем философским размышлениям — инстинкт самосохранения действует безотказно), уже точно не зная, в каком направлении движется и на что вообще рассчитывает, мальчик наткнулся на еще одну дверь, рискнул истратить остатки сил на то, чтобы постучать — все равно терять уже нечего. А дальше Гектор знает. Во время рассказа Гектор снова не мог оторвать взгляд от мальчишки, уже начиная себя упрекать и даже осуждать за это, но то и дело сменяющие друг друга эмоции на лице Вэриана не оставляли шанса. От воодушевленной мечтательности при словах о знакомстве, робкой улыбки и румянца при упоминании некой Кассандры до бегающего взгляда отчаяния при рассказе о заточении Квирина в янтарь и неконтролируемого громкого гнева в словах, раскрывающих действия против принцессы. Ну и в самом конце — смущение от пронзительного взгляда. — Смотрю, у тебя появились силы, — припомнив вчерашние слова, заявил Гектор. Жаль, что алхимик не смог оценить такую внимательность, ибо наверняка не помнил практически ничего с прошедшей ночи — не в том состоянии был, — тогда я со спокойной душой могу уйти на разведку. — Разведку? — заинтересовался Вэриан. — Что за разведка? О, кстати, где мы вообще? — Ты, скорее всего, не поймешь, но мы между кое-каким запретным местом и остальным нормальным миром. Здесь совсем под боком Великое Древо, которое я обязан очищать от любопытных носов, которым не следует не то, чтобы проходить через него, но даже приближаться. — А, вот как, — с умным видом, Вэриан действительно ничего не понял. — Я потом расскажу, если у меня желание будет. Все равно тебе некуда спешить, останешься здесь и займешься домашними делами. — Что? — возмутился Вэриан. — Ну, домашними делами. Уборка там, готовка, радушный прием после тяжелого дня, — коварно сщурил глаза Гектор, упиваясь открытием нового цвета в эмоциональной палитре мальчика. — Ты все равно не сможешь далеко уйти, пока не восстановишься, а выходиться и найти занятие нужно. Не сопротивляйся. И под громкий выдох негодования Вэриана он накинул плащ и уже собирался выйти, как вдруг алхимик его остановил резким «стой». Неловко двигаясь (как же сильно потрепало беднягу), он отыскал брошенную сумку, достал оттуда какой-то мятый пергамент и потрепанное перо, спешно нацарапал вялой рукой какой-то список и протянул его Гектору, пояснив, что это ингредиенты для создания веществ, которые могут быть ему полезными, и если будет встречаться что-то на пути — пусть принесет. Воин недовольно фыркнул, но все же вырвал пергамент из рук мальчика и удалился, оставив Вэриана переваривать ситуацию в одиночестве. Осмотр окрестности и Великого Древа были уже стандартной и приевшейся рутиной, которая не вызывала никаких эмоций и предполагала собой нечто само собой разумеющееся, и спустя какое-то время Гектор даже мог бы сказать, что благодарен Вэриану за хоть какое-то разнообразие в его каждодневной обыденной вылазке. Хотя он не особо старался высматривать что-то, потому что большинство названий из списка были ему просто незнакомы, и он сделал вывод, что в следующий раз надо будет просить хотя бы по схематичным рисункам. В следующий раз… Интересно, как долго это продлится и к чему это приведет. Гектор не переставал думать о Вэриане. Он совсем не похож на своего отца, как могло казаться поначалу, на самый первый взгляд. Как только в мальчика вернулась жизнь, он продемонстрировал, насколько сильно он отличается и какой он вообще в своем роде особенный. Очень умный, но, несомненно, вспыльчивый ребенок, который по словам своего отца даже в раннем детстве отличался скромностью и сдержанностью, несмотря на свои неудержимые амбиции — они проявлялись исключительно в положительном, пусть и не всегда безопасном ключе. Но сейчас Квирин, наверное, сам бы удивился, насколько теперь его описания и даже воспоминания о сыне отличаются от действительности. Если ранее у Вэриана был какой-то барьер, удерживающий все потоки его внутренних эмоциональных торнадо, то сейчас замок сорван — и ничего их больше не держит. Даже самые темные и импульсивные порывы найдут изнутри выход, не встретив на пути преград. Судя по рассказу, у него так расшатаны нервы, что он уже просто не может быть тем, кем был раньше. Он сломался, либо же его сломали. Как неисправный робот он переключается на разные режимы, не контролируя это, и выходит за рамки своей программы. Это видно по его скачущим эмоциям и совершенно уродливо выглядящей агрессии на лице. Негативное проявление чувств вообще не создано для этого мальчика. Однако, значит ли это, что разрушен барьер, который держал в заточении настоящего Вэриана, который теперь, наконец, на свободе? Или он действительно просто сломался? Вернувшись обратно в свое логово, Гектор не обнаружил существенных изменений, чему только обрадовался, так как сохранился повод подразнить мальчишку. Жалкие попытки привести помещение в божеский вид были заметны, однако, ясное дело, они не могли продлиться долго, пока Вэриан даже ходит и поднимает руки с трудом. Но, благо, хоть что-то уже может. Алхимик в огромной черной рубашке сидел за каменным столом и очищал неподходяще большим для его маленьких ладоней ножом яблоки. По правую руку от него уже лежала небольшая горка полностью очищенных, но они были настолько неаккуратными и уродливыми, что слишком хорошо дополняли картину неуклюже держащего нож мальчика с высунутым от сосредоточенности языком. Столь нелепое зрелище вызвало резкий смех мужчины, отчего Вэриан дернулся и вскрикнул от собственноручно нанесенного свежего пореза на указательном пальце левой руки. Нож с громким стуком упал на пол, а неловкий взгляд поднялся на вернувшегося домой хозяина. — Стучись перед тем, как входить. — В свой собственный дом? — ухмыльнулся Гектор, выдерживая зрительный контакт с мальчиком, в конце концов одержав победу — Вэриан опустил взгляд. — К тому же, результат был бы тем же. Мужчина подошел к мальчику, схватил его ладонь, по которой уже скатилась капелька крови, образовав грязный красный след, ведущий к запястью. — Как глубоко порезался. Зачем брать такой неудобный инструмент, ты его и держал-то с трудом. — До какого дотянулся, тот и взял, — Вэриан опустил голову еще ниже, но тут же ее запрокинул, с нелепым вскриком вырвав свою ладонь у Гектора, который тянул порезанный палец к своим приоткрытым губам. — Ты что делаешь?! — Надо кровь остановить, — невозмутимо отозвался Гектор. — Не таким же способом! — глаза мальчика округлились и голос рывком стал выше на октаву-полторы точно. — Я надеюсь, остальные мои увечия ночью ты не так обрабатывал? Гектор раскатисто рассмеялся, а Вэриан только и смотрел с недоумением и бешено колотящимся сердцем, обмотав вокруг кровоточащего пальца ткань ниспадающей с его хрупкого тела рубашки. Спустя минуту, если не больше, смех таки получилось с явным трудом подавить, однако этот широкий оскал до ушей, который мальчик пока не был готов назвать улыбкой, на его лице держался твердо и непоколебимо: — Ты не выполнил свою часть уговора. Ничего не поменялось, кроме того, что ты испачкал мой нож и перевел десяток яблок. — Какого уговора? Ты бы хоть сказал, что конкретно нужно, я бы что-нибудь придумал. Ты принес, что я просил? Гектор отстегнул от пояса кожаную сумку и протянул мальчику. Тот более здоровой рукой вывернул содержимое на стол, несколько секунд пялился на то, что вывалилось из сумки, медленно повернул голову и печально сообщил: — Из всего списка ты угадал только два пункта. — Я охотник, а не алхимик, малыш, тебе тоже следует лучше изъясняться. — Но это элементарные знания природы, я не попросил ничего, кроме растений! — мальчик осекся, наткнувшись на строгий хищный взгляд. — Ладно, из этого тоже можно будет что-нибудь придумать, спасибо. Гектор присел рядом, взяв одно из уродских яблок, которые Вэриан начистил своими слабыми руками. Спросил, ел ли мальчик, тот ответил, что, конечно, ел, иначе бы ему точно не хватило сил удерживать столь массивный нож. Затем, выдержав паузу, у алхимика в глазах блеснуло нечто, от чего все лицо переменилось и стало еще живее. Он взял в руки бутоны цветов, которые принес с охоты Гектор и восторженно сообщил, что, если все получится, из этого можно будет сотворить что-то, название чего мужчина не уловил из-за сложности произношения, но ему так-то и не было до этого дело, куда больше было интересно смотреть на лицо подростка, который словно открыл в себе второе дыхание и без умолку болтал о каких-то связях и реакциях. Вот чего ему не хватало. Мальчик действительно увлечен алхимией и, похоже, это единственная оставшаяся в его жизни радость. Гектор выдохнул с облегчением, что, похоже, мальчик через слишком многое прошел и слишком тяжелое состояние пережил, чтобы непрерывно помнить о том, что вновь гасит его взгляд. Дни проходили, и Вэриан все крепче стоял на ногах, теперь уже будучи способным выполнять условия дурацкого договора, что Гектор лишь однажды небрежно установил без всяких пояснений и обоснований, но почему-то теперь каждый раз приводил его в аргумент, чтобы поддеть за неуклюжесть и немощность алхимика, который назло старался изо всех сил пресечь любые поводы для издевок, прилагая больше усилий вернуться в строй. К последующим вылазкам Гектора Вэриан давал более четкие объяснения и описания, что стало причиной образования настоящей лаборатории в углу комнаты. Наконец что-то позволяло алхимику восстанавливаться не только физически, но и морально. Пусть только спустя время мальчик понял, что помогала ему не только алхимия. В определенный момент Вэриан уже осмеливался просить не только элементы для его опытов, но и книги, различные материалы, одежду и провиант, ради которых Гектору приходилось на свое недовольство выбираться в ближайший город, потому что мальчик заявлял, что ему «невыносимо находиться в таких условиях столько времени», подкрепив тем, что хочет выполнять условия того самого договора, да вот материальных возможностей нет — так он хоть обустроит тут все и обеспечит адекватную жизнь. Атаки колкостями и ироничным поведением уже больше не казались чем-то раздражающим и неправильным, скорее, наоборот — входили в привычку и странно было уже представить их отсутствие. Гектор продолжал провоцировать Вэриана на разнообразного спектра эмоции, желая получить свою дозу непонятного наркотика, на который он, сам не заметив, подсел, Вэриан же отвечал удовлетворением этой странной потребности, потому что ему уже и самому это доставляло удовольствие — он чувствовал себя живым и нужным. Пусть оба это сами перед собой отрицали, но тягу друг к другу скрывать становилось все сложнее. Вэриану все мучительнее становилось в одиночестве дожидаться Гектора, игры с Рудигером и питомцами хозяина крова — да даже алхимия уже — не вызывали столь сильный интерес, как непосредственно само времяпровождение с язвительным воином. Тот в свою очередь все больше ненавидел свою обязательную рутину и временами проклинал свое обостренное чувство долга, которое мешало ему сокращать время и частоту отсутствия в доме. И это привело к своим последствиям. Когда ожидание начало настолько сильно грызть и разрывать — его прекращение хотелось отмечать все более яркими и изощренными способами. Вэриан уже давно избавился от следов неудачного путешествия, однако, когда тело уже более-менее окрепло, синяки на его запястьях, царапины на спине и следы укусов на шее практически всегда оставались свежими. Поначалу мальчику не давало покоя клубящееся внутри чувство стыда и неправильности происходящего, однако в уже давно лишенных неловкости разговорах с Гектором не раз поднималась тема его поломанности, которую алхимик в конце концов принял. Коль ты сломан, то это само по себе оправдание несвойственных тебе проявлений. Если ты сломан — ты свободен, волен делать то, что хочется, а не то, что правильно. Да и что вообще значит «правильно»?.. Уровень привязанности достиг и той стадии, когда вперемешку с безумствами случались эпизоды абсолютного спокойствия и даже неприкрытой заботы, когда оба словно забывали о том, какие роли они друг для друга играют, но такие моменты по умолчанию считались чем-то таинственным и скрытым под дымкой тумана, о чем не упоминалось в моменты привычного обмена провокациями, но оставалось в памяти. И все же время от времени Гектор начал замечать во взгляде мальчика что-то, что совсем немного, но все же нарушало общую гармонию. — Я хочу пойти с тобой. — Что? — Сегодня я иду с тобой, — твердо повторил Вэриан, накидывая свой плащ. Почувствовав на себе требующий пояснений взгляд, продолжил. — Я совсем в норме и на меня давят эти стены, нужно развеяться. А еще я послушно исполнял наши договоренности, и заслужил поощрение в виде прогулки. Негласный договор уже давно перестал быть таковым, перейдя во что-то добровольное, но к чему эти пояснения. Потребовалась минута, чтобы Гектор просто переварил услышанные слова. В голове уже давно не водилось идей о том, что Вэриан не будет ждать его здесь, а сам алхимик и не давал поводов для подобных мыслей. Выход мальчика за порог дома представлял собой нечто новое и необычное для них обоих, но если у Вэриана от этого внутри бурлили чувства любопытства и сладостного воодушевления, то в Гекторе же пробуждало непонятную тревогу и смятение, и это отразилось на суровом лице явными признаками несогласия. По примерным рассчетам — королевские гости должны были нагрянуть в ближайшее время, а Вэриану встречать их совершенно нежелательно, так как это может пробудить в нем новую волну необузданной ярости и разрушить столь гладко сложившийся устой их совместной жизни. Однако после многократных частых «пожалуйста» и умоляюще округленных глаз мальчика, он сдался, в мыслях упрекнув себя и понадеясь на спокойный безмятежный день. А в случае чего — легче будет на месте сориентироваться и справиться с ситуацией, ибо взгляд этого мальчика он уже не в силах побороть. И алхимик прекрасно это знал, потому как во время уговоров, в успехе которых не сомневался, попутно продолжал собираться в дорогу.***
Алый фонтан рассек воздух вслед за блеском лезвия, и выражение лица Вэриана говорило о том, что он был бы не против ослепнуть от этого блеска прежде, чем увидел последствия. Взгляд переменился, а к горлу подступила тошнота. Держаться на ногах больше не представлялось возможным, потому он рухнул на колени, наконец обратив на себя внимание Гектора, резким движением смахивающего кровь со своего клинка. Вновь врезавшийся в глаза красный цвет брызг заставил мальчика отвернуться, но выражение его лица Гектор успел заметить. И это ввело его в ступор. Тело оцепенело от холода, который обычно приходит с осознанием совершения неотвратимой ошибки, о которой он вообще не мог задумываться, пока не увидел ее результат. Впервые он ощущал подобные чувства, и они вовсе ему не нравились, казались чуждыми и неестественными, но это однозначно были его чувства. И они все усиливались, разъедая изнутри, когда алхимик начал глубоко вдыхать, но дрожь препятствовала ровному дыханию, от чего маленькое тело вздрагивало с пугающей периодичностью. Столкнув бездыханное тело вниз с каменного обрыва, Гектор выждал приличное количество времени, прежде чем смог набраться решимости сделать хоть шаг с трясущемуся мальчишке. Потому что все вокруг словно заморозилось и стало хрустально хрупким, и стоит сделать хоть один неосторожный жест — все, что он имел, разобьется на мелкие осколки. Дышать получалось с трудом, а начать двигаться — еще труднее. — Тебя напугал вид крови? — осторожно начал он. — Я говорил тебе отвернуться. Вэриан молчал. — В этом заключается мой долг, Вэриан. Я не должен никого пропускать, и чем сильнее они проявляют упорство, тем выше цена столь необдуманного поведения. Алхимик продолжал сверлить глазами каменную землю, зажав рот рукой. Сильная ладонь опустилась на плечо мальчика, но тот резко отпрянул, как от жгучего языка пламени. Гектор отпрянул в ответ под воздействием какого-то внутреннего импульса, который он был не в силах контролировать из-за совершенной новизны ощущений. Неужели за одно мгновение между ними возникла стена? Они находятся в шаге друг от друга, но мальчик же на самом деле с каждой секундой отдаляется, а Гектор ничего не может с этим сделать. Каждый звук отдается громким эхом, режущим слух. Шаркая ногами, Вэриан встает, отряхивает свою накидку и говорит, что все в порядке, но воин ему не верит, однако не высказывает этого. Алхимик разворачивается и уходит, а Гектор все еще не набрал сил на новый шаг. Вдруг Вэриан оборачивается, отчего сердце мужчины перестает биться, когда он видит чистый, но такой пустой взгляд голубых глаз. Сердце начинает биться вновь, и каждый удар отдается болью во всем теле, потому что видеть на этом лице такую мертвенность — невыносимо. Что угодно, только не эту отрешенность. И еще тяжелее становится, когда алхимик произносит «Я не помню дорогу обратно, пойдем», а Гектор понимает, что не сможет в ответ выкинуть задевающую издевку, а Вэриан не отреагирует как обычно — красными щеками, жалкими попытками сострить в ответ. Он просто продолжит смотреть прозрачным взглядом. После самого долгого возвращения домой ожидала самая тяжелая и продолжительная тишина. С каждой секундой становилось все сложнее ее терпеть, и Гектор, не привыкший к подобного рода ощущениям, даже все еще не понимающий до конца, что происходит, не выдержал и прервал молчание первым: — Ты просто сидишь и смотришь на огонь, на тебя это не похоже. — Разве? — равнодушно отозвался Вэриан. — Я… просто устал. Тревога смешалась с раздражением, неподдельным, искренним, Гектор понял, что еще никогда до этого не был по-настоящему раздражен. Устал? Устал он, когда впервые явился сюда. Тогда мужчина видел, что у него действительно нет сил на проявление каких-либо эмоций, но затем всегда — всегда! — они у него были и на злобу, и на смущение, и на радость, на то, чтобы давать Гектору то, по чему он, сам не понимая, изголодался и в чем нуждался. Любое его действие вызывало реакцию и оседало удовлетворением внутри Гектора. Всегда были силы на то, чтобы давать хозяину то, что ему необходимо. И Гектор гордился тем, что после всего, что стряслось с несчастным алхимиком, он стал тем, кто дает ему сил. Ему льстило, что именно он оживил мертвого Вэриана, поддерживал в нем энергию, а теперь его уничтожает вновь пустой взгляд и обездвиженное лицо. Будто он снова погиб, а Гектор не удержал, не осознавал, насколько это все хрупко, ведь так велика была уверенность, что его зависимость всегда будет удовлетворена, и Вэриану всегда будет достаточно компании презрительного воина. — Я не понимаю. Ты знал, в чем заключается моя работа здесь, и я никогда не говорил, что милостив ко всем, кто смеет вторгнуться на эту территорию. — Это был абсолютный незнакомец, который не сделал тебе ничего плохого. — Он был слишком упрямым. — И ты его за это наказал? — в мертвенном голосе Вэриана проскользнула дрожь. — Ты ведь даже не знаешь, какова была его цель. А как мне быть уверенным, что завтра ты не посчитаешь слишком упрямым меня? Повисло тяжелое молчание. Гектора крайне оскорбило высказывание Вэриана, потому что до этого момента он был уверен, что мальчик всецело принадлежит ему и знает свою ценность. Потому и не прятал эмоции, даже самые неприятные. Эта черствость и безучастность резала сильнее, чем что-либо. — Завтра утром я уйду. Мне нужно продолжать путь или же вернуться. Спасибо за все. Раздражение пресеклось мгновенно. Наступил ступор, а затем один за одним пронзающие насквозь невидимые копья. Что-то внутри разбилось, и Гектора охватил очередной невероятно мощный ураган незнакомых, но таких неприятных чувств, которые собирались клоками внутри, и вот дошли до кипящей точки — и взорвались. И это просто выбивало из равновесия, разжигая эмоции еще сильнее от того, что подобное случается впервые и черт знает, как с этим всем справляться. Вэриан принадлежит ему. Он стал его, и мысль об окончании этих дней просто не появлялась и мириться с ее возникновением Гектор не желал. Он подошел к замершему в одной позе алхимику, все еще не отрывающему взгляд от огня, схватил за руку, подняв с пола, и развернул к себе лицом, чтобы видеть его глаза. Чтобы вразумить и вернуть в них хоть что-то живое, чтобы откинуть мысли, что он перестал быть тем, кто дарит его мальчику силы после череды переломов в жизни. Ведь в последние месяцы у Вэриана не было никого, ни рядом, ни где-либо. Отец заточен в ловушке, друзья предали его и упекли под королевский контроль. И неужели какое-то кровавое убийство, произошедшее на его глазах, это жалкое потрясение после череды куда более ломающих событий, сможет вернуть все к исходной точке и забыть, что Гектор — единственный, кто у него есть, ровно как и для Гектора больше ничего не имело столь сильного значения. Он был готов проклясть свою приверженность долгу, свою бескомпромиссность, ибо впервые в его жизни его стиль сыграл против него. Желтые глаза старательно выискивали остатки небесной чистоты и яркости в этих мутных пустых глазах Вэриана. Он пожелал бы, чтобы сейчас мальчик обозлился на него, возненавидел, проклинал, но только не одаривал таким равнодушием и отчужденностью. Гектор не выдержал и сжал хрупкое тело мальчика, обхватив его своими сильными руками. Он уже не пытался сдерживать дрожь, потому что это было просто невозможно. В этот момент он просто не понимал, что делать, не знал, как себя вести, он не умел бороться с подобным, потому что никогда не знал этих ощущений. Он сжимал Вэриана все крепче, казалось, можно было услышать хруст ребер, и Гектор надеялся, что хотя бы сейчас мальчишка отреагирует и начнет отбиваться, как обычно делает, когда мужчина силой берет его и заваливает на плечо, например. Но тишина и бездействие никуда не ушли. — Черт возьми, Вэриан. Я не понимаю ничего, и никто мне не объясняет. Если еще и ты уйдешь, я совсем пропаду. Ты не заслуживаешь меня, если бы я раньше знал — пытался бы скрыть себя усерднее, но теперь уже поздно. Мысли об уходе он отбрасывал со всех сил, но они упорно лезли обратно, отравляя и кромсая. Гектор действительно не представлял, что будет, если это реально случится, просто чернота перед глазами, не сулившая больше ничего хорошего. Он никогда не стремился к комфорту, но обретя его в лице Вэриана, он больше не мог с ним расстаться. — Как прикажешь мне жить, имея воспоминания обо всем, что было? Как ты сам будешь жить с тем же? Вэриан задрожал в объятиях, и Гектор испытал волну противоречивых ощущений — с одной стороны испуг, что мальчишке стало хуже, а с другой — облегчение, что последовала хоть какая-то реакция. Но истина поразила — Вэриан засмеялся и, спустя столько времени, ответил на объятие, заставив своего воина перестать дышать и окончательно прекратить понимать свои чувства и все происходящее. — Вот теперь все честно. Он вырвался из хватки Гектора, которая ослабла под воздействием изумления, чтобы тот мог увидеть преобразившееся лицо алхимика с сияющей (но иронично) усмешкой и сияющими глазами, по которым мужчина даже за столь короткий срок безумно соскучился. Вэриан рассмеялся еще сильнее, увидев по-непривычному недоумевающее лицо Гектора. — Господи, ты бы себя видел, такая бурная реакция и такая несвойственная, определенно что-то новое. Или же что-то скрытое, что я смог вывести наружу, что еще приятнее, к слову. Эксперимент прошел успешно, — Вэриан тараторил с горящими от азарта глазами, точно как во время своих алхимических махинаций. — Ч-что? Вэриан схватился за огромную руку Гектора и проверил пульс, от чего лицо мальчика засветилось еще ярче, непонимание пожирало мужчину еще усерднее. — Поверить не могу, это превзошло все ожидания, больше сотни в минуту, — приблизил свое лицо почти вплотную к лицу Гектора, — глаза бегают, вот оно, вот оно! Мальчика распирало, он был уже не в силах сдерживать тот тайфун эмоций, которых буквально минуту назад в нем было не сыскать. Вновь наткнувшись на взгляд, полный замешательства, Вэриан рассмеялся и решил, что хватит мучить беднягу неизвестностью: — Я убедился, что ты тоже сломался, мне теперь будет спокойнее. Далее следовали долгие разъяснения, которые Гектор далеко не полностью понял, так как они изобиловали какими-то научными терминами, словно Вэриан действительно проводил алхимическое исследование, а не издевался над хозяином. Но суть таки уловил — Вэриану, как человеку науки, всегда было интересно что-то новое, а также новое в чем-то уже известном. И с пламенем в глазах юный ученый распрягал, как в определенный момент, после разговоров, мыслей и оправданий о сломанности мальчика, его заинтересовало — что из себя представляет сломанный Гектор. Он же совершенно не похож на своего подопечного, и если несвойственная злоба и негатив — поломка Вэриана, то как будет выглядеть поломка Гектора, который сам по себе жестокий и надменный садист. И способен ли он вообще сломаться? Научный интерес к потенциальным возможностям человека, а также личный интерес к определенной персоне. — К тому же, слегка нечестно, что ты в полном порядке, а я такой неправильный. Такой ты весь из себя свободный, бескомпромиссный и всегда все под контролем, — заявил алхимик. — Неужели у тебя нет слабостей и зависимостей? — У меня нет слабостей, — категорично ответил Гектор, начинающий переваривать полученную информацию, но все еще не знающий, как на нее реагировать. — О, правда? — усмехнулся Вэриан, затем прокашлялся, расправил плечи и состроив карикатурно суровую гримасу декларировал наигранно низким голосом. — Если еще и ты уйдешь, я совсем пропаду! Как прикажешь мне жить, имея воспоминания обо всем, что было?! Со смехом он отбежал от резко начавшего глубоко дышать Гектора, но у кого больше физических сил и возможностей — очевидно, а потому мальчик очень скоро оказался прижатым к стенке за запястья, но такой расклад, судя по игривому взгляду и широкой улыбке, его совершенно не пугал. — А еще ты глупее, чем казался, — тише, почти шепотом произнес Вэриан. — Серьезно думал, что меня выведет из колеи зрелище разрезанного человека? Ты что, забыл, что я был готов сделать с принцессой и ее свитой? Да я тебе еще фору дам. Яркие глаза Гектора становились все ближе, запястья сжимались крепче. Ни за что он не отпустит этого безумца, пусть теперь и вернулась уверенность, что он никуда не уйдет. Все еще было сложно поверить, что столь милый мальчик ведет себя так. Что он вообще способен на подобные махинации, что заставил самого Гектора почувствовать себя беспомощным. — Не думал, что ты умеешь так, — хрипло произнес Гектор, приблизив лицо еще на несколько сантиметров. — А я не думал, что ты умеешь бояться, но тем не менее, — увидев, как мужчина нахмурился от этих слов, Вэриан растянул улыбку еще шире. — Научись использовать поломку во благо, ведь ты теперь тоже перешел за границы ожиданий, - мальчик взаимно подался головой чуть вперед. Не понятно, к лучшему это или нет, но они оба теперь стоят друг друга. Оба непредсказуемые, безумные и сломанные.