***
— А, Лука! Входи, — тренер Билич похлопал по дивану рядом с собой и нажал кнопку на пульте. Застывшее на паузе изображение в телевизоре задвигалось, поглотив всё внимание тренера. Лука притворил за собой дверь, стараясь не шуметь, так же тихо прошёл в кабинет и притулился на краю дивана. Конечно, по сравнению со старшими товарищами из основной команды, у него преимущество: тренер Билич знает его по молодёжной сборной, ценит, и Луке нет нужды доказывать свою полезность и значимость для команды. Только вот… Вызов в кабинет — не самая штатная ситуация, тем более, в случае со Славеном Биличем: тот предпочитает личный контакт и неформальную обстановку, полагая, что это улучшает взаимодействие между наставником и подопечными. За дутым искусственным авторитетом Билич никогда не гнался и уж тем более, не принёс бы ему в жертву эффективность. Поэтому, получив указание явиться к тренеру, Лука невольно занервничал и стал судорожно припоминать, где, когда и в чём провинился. На тренировки не опаздывал, вредную еду не ел (та упаковка чипсов не считается, она же маленькая совсем), режим соблюдал (ну, почти). Неужели из-за вечеринки? Но что ж ему теперь — монахом заделаться? Сидеть безвылазно дома и смотреть футбол? А неплохо бы. Вечеринка Луке не понравилась: скучно, шумно, много незнакомых — если бы не Чарли, в жизни бы не пошёл. Теперь вот ещё и тренер о нём нехорошо думать будет. Нет, в следующий раз пусть Чарли идёт без него, ну их, эти вечеринки. Присев на диван, Лука скосил взгляд на телевизор и увлёкся: тренер отсматривал игрока, и этот светленький улыбчивый мальчик определённо Луке знаком, но откуда? Интересно, это противник или будущий соратник? И всё-таки, почему его лицо так знакомо? В этот миг футболист отдал пас, и Лука думать забыл обо всём другом. Потому что — потрясающе! Спустя ещё миг нападающий, которому на ход, отсекая две линии защиты, вырезали шикарную передачу, запутался в ногах, и вратарь спокойно забрал мяч. Лука возмущённо зашипел: профукать такой момент! Мальчика вдруг стало жалко. Уж Лука-то понимал, как тому обидно: залети мяч в ворота — и этот гол точно попал бы в лучшие недели, и голевой пас вместе с ним, а так — всего лишь ещё один нереализованный момент. Нарезка пошла дальше, кроме вот таких гениальных передач, в ней были и откровенно запоротые, неудачные решения, но разве это имело значение? Сколько этому мальчику? Семнадцать? Вряд ли больше двадцати. Брак в технике вполне можно исправить, как и натаскать в тактике, но способность видеть игру и выдавать неожиданные, задорные решения — такому не научить и не натренировать. Здорово, что есть такие футболисты. — Ну? Что скажешь? — голос тренера Билича пробился в сознание, и Лука понял, что нарезка закончилась, хотя сам он, замечтавшись, того и не заметил. Он смутился и упёрся взглядом в скрещенные на коленях руки. — Лука? Как он тебе? — Мальчик? — Лука взглянул на тренера и, успокоенный одобряющей улыбкой и кивком, выпалил: — Очень хорош! Тот пас, когда я вошёл, он же гениальный! Вы его к нам, да? Да? — Лука с надеждой посмотрел на тренера. Тот кивнул и снова улыбнулся. — Мне нужно было мнение полузащитника. — Но, — Лука замялся, — почему я? Нико лучше… — Нико, безусловно, старше и опытнее, — Билич кивнул. — А у возраста и опыта есть свои, скажем так, огрехи восприятия. Нико прежде всего заметил бы неуверенную технику, излишнюю поспешность, плохую сыгранность, всё то, что предполагает большой объём работы. Тренерской работы. И всё это я вижу и сам. Мне же нужен незашоренный взгляд, в котором энтузиазма больше, чем скепсиса. Поэтому я позвал не Нико, а тебя. Попробуем подписать мальчика? — Билич подмигнул и хитро прищурился. Лука радостно закивал. — А откуда он? — вопросы снова всплыли в голове, любопытство теперь, когда речь шла о будущем соратнике, только усилилось. — Из Швейцарии. — Двойное гражданство? — Ага. Играет за Базель, учится в их академии. И это тоже проблема: придётся согласовывать тренировки и режим с их тренерским штабом. А потом и с немецким клубом, когда он перейдёт в Бундеслигу, а он туда непременно перейдёт, не будь я старым рокером. — Полагаете, он согласится сменить сборную? — Лука задумчиво перевёл взгляд на экран, откуда на него с ласковой улыбкой и сиянием в глазах смотрел светловолосый мальчик, только что забивший победный гол за свой клуб. — Мы очень постараемся, чтобы согласился. Славен Билич не считал, что авторитет тренера подрывается, если советоваться с игроками. Тем более, что выстрелить может и самая дурацкая на первый взгляд мысль. Помимо техники и тактики, он учил их думать свободно, не бояться высказывать своё мнение, и всегда прислушивался к их идеям. В работу, правда, шла хорошо если одна из сотни. Но на то он и тренер. Человеку не дано знать всё. И тренер Билич достаточно умён, чтобы это понимать. Хотя Луке чрезвычайно польстило, что он посоветовался насчёт нового игрока именно с ним, а не с более опытным Нико. Нужен свежий, незашоренный взгляд, — так сказал тренер, и Лука был счастлив эту незашоренность предоставить. Иван Ракитич казался созданным для Хорватии: быстрый, умный, он не просто отрабатывал на поле, но старался придумать что-то нестандартное, новое, чем-то удивить. Получалось один раз на сотню неудачных обводок и потерь, но уж если получалось, оказывалось невероятно красивым. Кто бы мог подумать, что способный так играть футболист, этот мальчик с открытым невинным взглядом, на поверку окажется жуткой язвой, хитрым и подлым. Лука и мысли не допускал, что они станут соперниками за место в основе: слишком разные они по стилю игры, но Ракитич с чего-то решил, что они соперники, и получить место в старте он сможет, только устранив из него Луку. Первым звоночком стала какая-то дрянь, разлитая по его кровати. Мутновато-белёсая, склизкая, на первый взгляд она рождала самые пошлые мысли, пока нос не учуял косметическую отдушку: какой-то крем? Но отдушку ещё надо учуять, а то, что видели глаза указывало на весьма… Луке и без того нелегко приходилось из-за маленького роста, неспортивной комплекции, плохой выносливости. И такой намёк на детство и мокрые сны… В ушах зашумело, глаза застлала красная пелена, а в живот словно льдину засунули. За что? Он же никому ничего плохого не сделал. Почему с ним так? Лука с трудом сглотнул, смахнул кулаком вскипевшие на глазах злые слёзы и сдёрнул постельное бельё с кровати. Ну конечно: матрас успел пропитаться, и теперь его придётся сушить, а то и отдавать в чистку. Насмешек точно не избежать. — Лука? О, ну только не Вуки! Он же и сам не преминет подначивать, и растреплет всем подряд, что «малышу» Модричу пришлось сушить матрас. Но по коридору шёл именно Огнен Вукоевич. — Что такое? — Ничего, — Лука попытался протиснуться мимо, но с охапкой постельного белья и с лишающим равновесия грузом в виде матраса получилось только впилиться в Вуки. — Что, новичок подлянку устроил? — Огнен хмыкнул. — Кто бы мог подумать? А с виду вроде приличный мальчик. Давай помогу, переломишься ещё. Огнен перехватил матрас. — С-спасибо, — Лука бросил на старшего товарища ошарашенный взгляд: Вуки, предлагающий помочь? Где-то что-то сдохло. И переспросил: — Новенький? — Ага. Этот, из Швейцарии, как его, Ракитич вроде. Я видел, как он выходил из твоей комнаты. Ракитич? Лука замер, точно налетев на стену. Чем он успел обидеть новичка? Да ещё и столь сильно, что тот стал так подло мстить? Они же ещё даже не разговаривали ни разу. Что ж. Зря он думает, что Луке нечем ответить. На следующем завтраке Лука встретился с округлившимися от удивления глазами новичка и ответил ему саркастической усмешкой: а как ты хотел? Думал, можно безнаказанно гадить исподтишка, и тебе за это ничего не будет? Вот и пей теперь солёный апельсиновый сок: правда, вкусно? Ракитич недоумённо нахмурился и посмотрел в стакан, точно ожидал увидеть там тайны мироздания. Тайн, похоже, не разглядел, но сок допил, медленно, но допил. Идиот. Лука даже растерялся, вообще-то он рассчитывал, что Ракитич не станет пить, а совсем уж в идеале — закатит истерику. А тот просто взял и выпил. Ну и ладно. Переодеваясь на тренировку, Лука обнаружил, что лонгслив на несколько размеров больше, и уже собирался устроить головомойку техперсоналу: не хватало ещё, чтобы из-за такой невнимательности сбивался настрой на игру. Да, сейчас тренировка, но если спустить раз, то останется ощущение, что подобные ляпы допустимы. И тут его взгляд зацепился за другой: прозрачно-зелёный, острый и насмешливый. Ах ты!.. На тренировку Лука вышел вне себя от бешенства, а тренер Билич очень удачно поставил его в команду против команды Ракитича. И оторвался Лука по полной: и подкаты на грани фола (такое тоже надо отрабатывать, и почему бы не сейчас?), и обводки и отборы — новичок за ним не успевал, в конце концов, трёхлетняя разница в возрасте — это такая же и в опыте. А Лука, ко всему прочему, ещё и быстрее. К концу тренировки он уже перебесился, хотя бы от того, каким потерянным, а после и злым стал взгляд Ракитича. Ха! Чего Лука не ожидал, так это того, что тренер Билич тоже устроит подлянку и поселит их в один номер на выездной игре. Особых сложностей со сборной Андорры не предвиделось, так что тренер почти наверняка позволит молодым игрокам получить свои игровые минуты. Поэтому Лука ждал игру с нетерпением, вспоминал последние матчи сборной Андорры, анализировал информацию о её игроках и так задумался, что вписался в спину вошедшего первым в номер. — Прости, Чар… Ты?! — Лука поднял взгляд и оторопел: вместо его обычного соседа по номеру на него столь же ошарашенным взглядом смотрел Ракитич. — Ты чего сюда впёрся? — холодно осведомился Лука — и плевать, что вышло грубо, он сюсюкаться с младенцами не нанимался! Ракитич моргнул, удивление во взгляде сменилось привычной уже едкой насмешкой. — Это мой номер, так что это ты чего сюда впёрся? Лука перевёл изумлённый взгляд на бронь, потом посмотрел на дверь номера, на ключ — и чуть не взвыл. — Это какая-то ошибка, — буркнул он, когда сверил ещё и бронь Ракитича. — Пойди узнай. Ракитич только пожал плечами. — Мне-то в принципе всё равно. Если тебе нужно, сам и узнавай. Лука не нашёлся, что ответить, попятился и с силой хлопнул дверью, втайне понадеявшись, что Ракитич не успел отскочить, и дверь вмазала ему по лицу. На стойке регистрации невозмутимо продемонстрировали предоставленный тренерским штабом список расселения, все попытки устроить скандал разбились о предложение разобраться со своей стороной. То есть, позвонить тренеру. Похоже, выбора не оставалось. — Тренер? — Лука даже не поздоровался. — Почему меня поселили не с Чарли? — Потому что я так сказал, — спокойно ответил Билич. — У тебя какие-то проблемы? — Нет, — буркнул Лука. — Никаких проблем. Я всё понял. — Нисколько в этом не сомневаюсь. Ляг пораньше. Не хочу, чтобы завтра ты ползал сонной мухой. — Да, тренер, — убитым голосом ответил Лука. Что бы там тренер ни задумал, но Лука достаточно хорошо его знал, чтобы понимать, когда можно капризничать, а когда нужно смириться и выполнять указания. Сейчас как раз второй случай. Лука отбил звонок, вздохнул и пошёл обратно в номер. Пока он пытался в скандал, Ракитич уже успел разобрать вещи, занял в ванной один стакан под щётку и пасту, развесил и разложил одежду ровно на половине полок и использовал половину вешалок. Такое идеальное разграничение пространства, что Лука восхитился раньше, чем понял, что вообще-то очень хочет разозлиться, а ему даже повод не дали! Да как он смеет? Лука вздохнул, злиться хотелось, но сил не было: вчера он пересидел с записями матчей игроков Андорры и спал от силы часа четыре, а в самолёте так трясло, что какой уж там сон. Ракитич, похоже, тоже устал, а может просто не хотел общаться с соседом, потому что уже спал. Вот, казалось бы, чем не повод позлиться: как посмел новичок первым выбрать место, где спать? Но Лука даже ради желанного скандала не согласился бы на кровать у окна: старый страх, ещё из детства. Оставалось надеяться, что Ракитич о нём не знает, а у окна лёг просто случайно или потому что предпочитает спать под сквозняком. Лука вздохнул в очередной раз, бросил чемодан и уже собрался лечь, плюнув на разбирание вещей, но, когда сел на кровать, вздохнул ещё раз, поднялся и поплёлся к чемодану. В конце концов, это займёт несколько минут. Ракитич так и не пошевелился и дышал так тихо, что Лука невольно присмотрелся. И только увидев равномерное движение кокона на соседней кровати в такт дыханию, успокоился и улёгся сам, по обыкновению завернувшись в одеяло с головой, так, что наружу только нос торчал. Проснулся он от того, что его довольно бесцеремонно трясли за плечо. Проморгавшись, Лука раздражённо спросил у Ракитича: — Чего тебе? Показалось, или в направленном на него взгляде мелькнуло сожаление? Да ну, конечно, показалось, спросонок ещё и не такое привидеться может. — Завтрак закончится через сорок минут, — Ракитич, похоже, решил не конфликтовать. — У нас потом тренировка, тебе нужно хоть что-то поесть. Кажется, ты вчера забыл про будильник. Забыл? Да нет, Лука точно помнил, что включал. — Или телефон выставил время автоматически, — предположил Ракитич. Твою мать! Лука взвился с кровати, как он мог забыть про смену часовых поясов? Всегда же проверяет! Наверное, сказалось то, что вчера его выбила из колеи внезапная смена соседа. Конечно, это Ракитич во всём и виноват. Но будем считать, что разбудив Луку, он свою вину, по крайней мере в этом, искупил. Лука в считанные минуты умылся, оделся и рванул на завтрак. — От лифта налево, там указатель, — донеслось из-за спины. — Спасибо, — ответил он машинально, а удивился уже по дороге: новичок решил пойти на мировую? Не дождётся! Лука вспомнил испорченную постель и унижение, которое испытал, когда его с ней застукал Вуки, и зубы сами собой стиснулись до скрипа. Не дождётся! Завтрак, как и всегда, повар сборной выдал согласно предписаниям врачей и физиотерапевтов: всё исключительно полезное, свежее и даже не очень невкусное. А на тренировке тренер опять поставил их на мини-матч в разные команды, и Лука устроил Ракитичу ад: теперь, когда он уже успел его узнать, заметил, как он двигается, понял, как он думает, стало куда проще оказываться там, где нужно, чтобы отобрать мяч или, наоборот, уйти от идущего на перехват опорника. Только один раз, уже под конец матча, Лука поскользнулся и упустил Ракитича, тот выходил на ударную позицию, а как он умеет бить, Лука тоже успел узнать. Оставался только один выход — и Лука рухнул в подкат, ударная нога выбила мяч, а вторая жёстко встретилась с лодыжкой Ракитича. Жалобный вскрик резанул уши, краем глаза Лука увидел, как сбитый им кубарем покатился по полю, обеими руками зажимая пострадавшую ногу. Твою ж! К упавшему устремились товарищи без учёта разделения на тренировочные команды, про матч все забыли. Лука поймал осуждающий взгляд Чарли и пожал плечом: в конце концов, это футбол, а не домино, тут бывает больно. Но хороший тон соблюсти всё равно надо, так что он подошёл и протянул Ракитичу руку. — Встать сможешь? — А… ага, — тот посмотрел на Луку растерянно, где-то в глубине взгляда пряталось детское обиженное: «За что?». Ракитич ухватился за протянутую руку с явной опаской, и Лука поморщился: детский сад какой-то. Поднимая упавшего, Лука отслеживал положение пострадавшей ноги — не подвернётся ли — чтобы успеть подхватить в случае чего. К счастью, обошлось. Подошедший тренер обстоятельно опросил Ракитича об ощущениях, тот ответил, что всё в порядке, врач, осмотревший ногу, подтвердил, что тренировку можно продолжать, но заканчивать мини-матч никому не хотелось, и Билич отправил всех на растяжку, а после завершил тренировку. Но ещё осматривая Ракитича, он внимательно взглянул на Луку, словно пытался о чём-то сказать. В кои-то веки Лука, привыкший распознавать тренерские взгляды, не понял, что имел в виду Билич, поэтому пожал плечами: если что-то важное, тренер потом нормально скажет, а если нет — значит, не очень-то и надо. Лука принял душ, переоделся и отправился искать машину до гостиницы, ехать в автобусе не хотелось. По дороге успел увидеть, как Ракитич потирает ушибленную ногу, притулившись за углом, и недовольно скривился: придурок. Если больно, нужно не терпеть, а сказать врачу. Но в конце концов, Лука Ракитичу не мамочка, пусть своей головой думает. По возвращении в гостиницу, Лука, впрочем, не особо удивился, обнаружив Ракитича в номере: тот лежал на кровати и увлечённо что-то читал. В который уже раз вздохнув, Лука достал аптечку, с которой в дороге не расставался никогда, и, вымыв руки, подошёл к кровати Ракитича. — Показывай, — потребовал он, поставив аптечку на кровать. — Что? — Ракитич сделал вид, что не понимает. — Ногу показывай. — Со мной всё в порядке, — Луку окатило злобой и холодом из ставшего упрямым взгляда. — Не будь идиотом, — Лука скривился. — Сказал же: показывай. Злобный взгляд сменился чем-то другим, что Лука распознать не смог, но Ракитич перестал упрямиться и сел на кровати, сдвинув одеяло на край. Лука присел у его ног и поморщился, разглядывая уже налившиеся синевой вмятины от шипов. Неудивительно, что Ракитич так кричал: Лука по себе прекрасно знал, насколько болезненны подобные удары — в начале карьеры ему несколько раз прилетало, пока он не научился избегать фолов. В животе царапнуло холодом: в Швейцарии футбол далеко не такой жёсткий, Ракитичу нет нужды уметь уходить от ударов. В памяти вдруг всплыла картинка с телевизора в кабинете тренера Билича и сияющий радостной улыбкой взгляд. Лука пожалел, что Чарли на тренировке ограничился всего лишь осуждающим взглядом, а не наподдал ему как следует: нашёл, кого ломать. Сам идиот. — Всегда. Всегда жди от соперника фола, — Лука поднял голову и посмотрел Ракитичу в лицо, чтобы удостовериться, что тот услышал и понял. — Что? Но ведь это… Это нечестно и… грязно! — выпалил Ракитич и тут же отвёл взгляд. — Да, — Лука ответил спокойно, продолжая ощупывать лодыжку и следить за лицом Ракитича, чтобы поймать болезненное выражение. — И это часть футбола. После завтрашнего матча займёмся отработкой. — Я не хочу, — упрямо задранный подбородок и решимость во взгляде. — А тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь, — Лука усмехнулся. — Когда тебе говорят учиться, ты идёшь и учишься. — Этому, — губы Ракитича презрительно поджались, — я учиться не буду. — Будешь, — Лука вздохнул и осторожно покрутил ногу в разные стороны. — Применять или нет, решать только тебе. Но ты должен уметь распознавать такие приёмы и знать, как от них защититься. И лучше всего это получится, если сам им научишься. Никогда не ставь своё здоровье в зависимость от чьей-то порядочности. Это никогда не оправдывается. Судя по всему, связки действительно не пострадали, как и сустав, так что Лука достал из аптечки мазь от ушибов, аккуратно, но тщательно втёр её в синяки и наложил сухую повязку, закрыв поверх водонепроницаемым чехлом. — Попробуй наступить на ногу. Ракитич встал с кровати, сначала сместив вес на здоровую конечность, а потом медленно перенёс его на травмированную. Лука стоял рядом, отслеживая реакцию и на всякий случай выставив руку, чтобы поймать, если что-то пойдёт не так. Но, похоже, повезло. — Завтра ещё сходим к врачу, пусть как следует осмотрят. — Спасибо. Наверное, — голос звучал неуверенно, и Ракитич снова смотрел на Луку тем странным взглядом, который никак не получалось понять. По дороге на обед и после в номер Лука следил, но Ракитич не хромал, на ногу наступал уверенно, и Лука очень надеялся, что тот не настолько идиот, чтобы из-за гордости или чего там ещё рисковать здоровьем. Солёный сок и одежда не по размеру — это одно, а травма — уже сильно другое, и если уж играть так, то нужно убедиться, со всей уверенностью, что Ракитич умеет и защититься, и ответить тем же. А единственная возможность удостовериться — научить самому. Как и ожидалось, сборная Андорры больших проблем не доставила: Хорватия держала игру, забила несколько голов, успокоилась и доигрывала в своём темпе. Лука старался быть полезным и отработать усвоенное на тренировках. А ещё он очень хотел попробовать несколько придуманных штук, и сборная Андорры ему такую возможность предоставила. Единственное — что адресатом передачи стал Ракитич. На мгновение Лука даже растерялся, но тут его глаза встретили обычно насмешливый взгляд, который стал предельно серьёзным: «Вижу. Успею. Давай!» И Лука отдал передачу вразрез на свободное пространство в чужой штрафной. Он не увидел, скорее почувствовал движение сбоку: защитники Андорры бросились к мячу, но они не успеют. Они — нет, а Ракитич — да. Да! Гол! Какой удар! И Ракитич, раскинув руки в стороны, бежит к трибунам, на лице его то самое выражение, которое Лука когда-то видел в телевизоре: радостная улыбка, сияющие глаза, он весь словно светится — ещё бы — это его первый гол за сборную. А голевая — Луки, и никогда прежде он не чувствовал такого, слышал, да, но и только. А ведь ему казалось, что у него отличное взаимопонимание в клубе. С Манджо и с Чарли. Но сейчас — это совсем другой уровень, он словно раздвоился, казалось, что этот мяч забил он сам, он точно знал, где окажется Ракитич, как знал и то, что тому, в свою очередь, известно, куда Лука пошлёт мяч. И когда мяч залетел в ворота, Лука радостно завопил и рванул следом за Ракитичем, который развернулся и подхватил его в объятия, а мгновением позже уронил на газон и навис сверху, расставив локти по бокам от головы Луки. Свет от прожекторов померк, скрытый телами навалившихся следом товарищей. Внезапный сумрак отрезвил, и Лука сообразил, что Ракитич прикрыл его от штабеля. Что, думает — он хрупкий и переломится? Лука разозлился, его всегда злило напоминание о собственной неполноценности. — Слезь с меня, — прошипел он, отталкивая Ракитича. Тот глянул сначала растерянно, а потом опять с тем же выражением, которое Луке никак не давалось. Достал! Как же бесит! После игры Лука с соседом по комнате не разговаривал, продолжая кипеть нерастраченной злостью. К счастью, времени до самолёта впритык, только перекусить да собраться, не до разговоров. В самолёте он немного успокоился, а дома совсем отошёл и вспомнил, что собирался научить Ракитича не самым чистым футбольным приёмам. До матча с Израилем ещё два дня, как раз успеют. — После тренировки останься, — бросил он Ракитичу, когда они все собрались на стадионе следующим утром. — Зачем? — растерянно и, пожалуй, немного испуганно спросил тот. — За надом, — огрызнулся Лука, осёкся и добавил уже мягче: — Буду учить тебя грязному футболу, — и состроил зверский оскал. Ракитич вздрогнул и собрался что-то сказать, но не успел: тренер Билич погнал всех на разминку. С учётом вчерашнего матча, тяжёлую тренировку им не устраивали, только размялись и пару часов поиграли в «собачку». Когда тренер отправил всех на растяжку, Лука спросил разрешения немного потренироваться с Ракитичем. — Только не переусердствуйте. Забьёте мышцы — и толку не будет. Лука помотал головой. — Мы пару приёмов отработаем и закончим. — Ладно, помни: я рассчитываю на твоё благоразумие. Лука кивнул и сходил в реквизиторскую за снаряжением: мягкими накладками на шипы и защитой на ноги, которую они присмотрели у кинологов — толстый ватник не только от собачьих зубов защищал, но и прекрасно смягчал удары. — Надевай, — кинул он Ракитичу накладки, закрепляя на себе защиту. — Это чего? — Ракитич изумлённо смотрел на тапочки на завязках. — Это — чтобы шипы закрыть. Мы же не собираемся друг друга калечить. Лука удостоверился, что накладки закреплены как следует, кивнул и поднялся. — А теперь покажи мне подкат. Ракитич отошёл, смешно подёргивая ногами в замотанных бутсах, разбежался и прокатился по газону. Неплохо. — Ладно. Делаешь ты всё правильно, но нам надо не это. Подними ту ногу, которая по мячу не бьёт. Давай. Ракитич снова отошёл, разбежался. Твою ж! — Сказал же — подними ногу. — Это опасно, — буркнул Ракитич. — Понятное дело. Это нам и нужно. — Я не хочу! — Так, — Лука разозлился. — Я тебе уже говорил, что твои желания тут не учитываются. Ты должен это уметь. Не хочешь пользоваться — пожалуйста. Но ты этому научишься. Понял меня? Прозрачно-зелёные глаза посмотрели на Луку холодно и зло, но Ракитич кивнул и следующая попытка оказалась намного лучше. — Да. Давай ещё. Когда Луку наконец устроило качество исполнения, Ракитич уже взмок, тяжело дышал, и во взгляде у него появился азарт: он увлёкся и теперь хотел освоить приём. Отлично! Лука усмехнулся. — Так. Над естественностью поработаем потом, а сейчас давай со мной. Ракитич вскинулся. — Да не дрейфь, — Лука понимающе усмехнулся. — Я привычный и, если что-то пойдёт не так, увернусь. Да и защита не просто так. Готов? Ракитич кивнул, но как-то не очень уверенно. Лука внутренне позлорадствовал, подхватил мяч и рванул в сторону. Ракитич бросился наперерез, попытался достать мяч, но накладки усложнили ему и без того нелёгкую задачу. — Давай, — скомандовал Лука, оторвавшись на нужное расстояние и уже через мгновение прыгнул, уходя от подката. Мяч он, конечно, потерял. С игровой точки зрения всё идеально, но им нужно не это. — Не так. Целься по ногам, — резко бросил он. — Ещё раз! И прекрати осторожничать. Это не твоя забота. Ракитич злобно глянул и в следующий раз не опустил ногу, и она впечаталась в закрытую защитой лодыжку Луки, заставив его кубарем полететь на землю, едва успел сгруппироваться. — Отлично! — Лука показал большой палец и поднялся. — Давай ещё так же. Видишь — ничего опасного, — Лука похлопал по ватнику. Отрабатывали они ещё полчаса и, если бы не предупреждение тренера, зависали бы и дольше, Луке понравилось учить Ракитича: тот схватывал на лету, и сам тоже вошёл в раж, удостоверившись, что Луке и вправду ничего не грозит. Но пришлось заканчивать. — На сегодня хватит. Не забывай отрабатывать, пока не доведёшь до автоматизма. Только… — Лука усмехнулся. — С кем попало не тренируйся и помни про защиту. Ракитич так ничего и не сказал, но судя по взгляду, крепко задумался. Жалеет, что связался с Огненными? Ну так он не мог не видеть, в какой футбол они играют. А ждать, что это не коснётся его самого — наивный детский идеализм. Пора взрослеть. Лука пожал плечами и настаивать на обсуждении не стал. Не хочет разговаривать — пусть его. До конца сборов Лука заставил Ракитича отработать ещё несколько приёмов, попутно показывая, как обойти, уклониться или защититься от каждого. — Не всегда уйти от фола — это то, что требуется. К тому же, уклонившись, ты позволишь сопернику и дальше фолить, а твои товарищи могут оказаться не такими удачливыми. — Хочешь сказать — «подведи под горчичник»? Так так и говори, — практически выплюнул слова Ракитич, глядя на Луку злым взглядом. — Под горчичник он подведёт себя сам, когда сфолит. Ты всего лишь сделаешь это чуть более ясным для судьи, — усмехнулся Лука, не реагируя на злость. Хотя чего уж там. Он тоже злился. Ракитич его бесил не только необходимостью постоянно держаться настороже — форма не по размеру была только цветочками, у гадёныша оказалась богатая фантазия: привязанная к ручке двери хлопушка оказалась ещё самой безобидной. Лука в долгу не оставался, товарищи по команде посмеивались, даже Чарли и Манджо. Хуже того: оба его друга сдружились с Ракитичем, от чего Лука бесился ещё сильнее, но против обаятельного новичка устоял разве что Суба, но и тот, хотя и поддерживал Луку, коалицию образовывать отказывался, и вместе со всеми остальными держал нейтралитет. Тренер Билич же недовольно качал головой и вздыхал, наблюдая, как то Лука отчищает апартаменты в общежитии от какой-то сыпуче-летучей гадости, развеянной феном, включившимся от щелчка выключателя света, то Ракитич, матерясь на смеси немецкого и хорватского, разбирает кавардак в своих (Лука знатно потрудился, связывая леской всё, что не привинчено к полу и приматывая конец к дверной ручке; отдельной проблемой было выскользнуть за дверь, но он сообразил протянуть леску в щель и осталось только натянуть как следует, выйдя в коридор; грохот, когда Ракитич открыл дверь, стоял неописуемый, а его лицо, точнее, выражение на нём, с лихвой окупило все труды). Намазанная мёдом скамейка, смоченная в перцовке футболка (хорошо, хоть не шорты!), клей в креме (спасибо, что не в шампуне!), краска в лосьоне для бритья (убил бы падлу!), воздушный шарик в форме футбольного мяча, с грохотом лопающийся от удара… и тёплые руки, крепко обнимающие ночью (тренер так и селил их вместе на выездах, очевидно, решив, что ущерб, когда они живут раздельно, чересчур велик), когда до Луки добрался преследующий с детства кошмар, ласковый голос, уговаривающий, что всё хорошо, Лука не один, это просто сон, всё хорошо, всего лишь плохой сон, прости, больше никаких шариков, прости, всё хорошо, — а утром ни единого намёка, только сомнения, не приснилось ли, и — тонна перца в овсянке. Времени на сборные катастрофически мало: только приехали, день потренировались, — и уже игра. Какая уж тут сыгранность и изощрённые схемы. Хорошо, когда хоть кто-то в сборной играет в одном клубе: тогда можно использовать связки. Ещё лучше, когда клуб располагается в том же городе, где базируется сборная. У Луки очень хорошая связка с Чарли и Манджо, но этого мало, всё равно мало. И поделать с этим ничего нельзя, поэтому тренер Билич всем рассылает диски с записями матчей сокомандников: так можно следить, чему научились партнёры или, наоборот, разучились. Лука отсматривает всё, присылаемое тренером, потому что — а как иначе? Но матчи Ракитича он смотрит особенно внимательно: нельзя допустить, чтобы тот смог его обойти. Даже себе Лука бы не признался, что ему нравится смотреть на игру Ракитича, и уж тем более, что он скучает по их взаимодействию на поле. И с Манджо, и с Чарли Луке приходится отрабатывать комбинации на тренировках, чтобы они стали работающими инструментами, об использовании придуманного на ходу и речи не идёт. То есть, использовать-то можно, но шансов, что партнёры поймут, немного. Если только на поле нет Ракитича. Иногда Луке кажется, что они играют вместе всю жизнь, или что Ракитич мысли читает. Но это, конечно же, не так, иначе он бы ни за что не попался ни в одну ловушку. Да и сам он тоже непостижимым образом знает, что и как сделает Ракитич. Их взаимопонимание на поле настолько явное, что не ускользнуло от журналистов, которые наперебой расхваливали новую связку огненных полузащитников. Знали бы они! Лука поставил присланный тренером Биличем диск в проигрыватель: матч Шальке 04, в который Ракитич недавно перешёл. Бундеслига, как и говорил тренер. Игра оказалась не самой зрелищной, но Луку интересовал только один игрок, за ним он и следил. Ракитич стал гораздо лучше выбирать позицию, передачи стали точнее, он уже не так рвался продемонстрировать только что придуманный манёвр, стал чуть спокойнее и лучше следил за партнёрами. Вот он получает мяч и рвётся в штрафную, обходя защитника, и Лука забывает дышать, потому что немец стелется в подкат, а Лука узнал приём — это не просто фол, это фол на поражение: Ракитича хотят выбить, даже ценой горчичника. Показалось, или он увидел ехидную усмешку, знакомую ему, как никому другому? Ракитич подпрыгнул, легко уходя от подката, поймал на грудь подброшенный мгновение назад мяч, перешагнул, словно в танце, линию штрафной и вышел один на один с вратарём. Лука выдохнул, осознав, что затаил дыхание, обложил матом и Ракитича, заставившего его волноваться, и грубо сыгравшего немца, и судью, не давшего горчичник, за компанию. Что ж, по крайней мере, он удостоверился, что Ракитич усвоил урок. Но в том, что он с нетерпением ждёт возможности снова с ним сыграть, он не признался бы даже себе. Нет уж. Ракитич его бесит, и он ни за что не позволит ему превзойти себя — на тренировках в клубе тренер в очередной раз хвалит Модрича за усердие и трудолюбие. Знал бы он! Летние сборы встретили неласковой погодой, дождило почти целую неделю, с небольшими перерывами, но даже в перерывах небо оставалось затянуто дымчато-серыми тучами, нависавшими так низко, что казалось, их можно достать рукой, если подпрыгнуть повыше. Тренировки превращались в грязевые ванны, что не могло не радовать спортсменов и жутко раздражало тренера, у которого отнимало и без того небольшое время для командных тренировок. Переодевшись после очередной грязевой ванны, то есть, конечно же, тренировки, Лука вышел на поле и поёжился от упавших на голову тяжёлых капель. Опять дождь. Но когда это кого останавливало? Тренера Билича так уж точно не остановит. Чья-то ладонь со смачным шлепком приземлилась на ягодичную мышцу. Лука подпрыгнул и с яростью глянул на Шимунича. Тот ухмыльнулся, потрепал Луку по плечу и побежал на поле. За спиной раздались шаги, очередной шлепок и усмешка: Вукоевич, Сильва, даже Плетикоса. Лука уже вконец озверел, когда его снова шлёпнули, и, обернувшись, он с изумлением и обидой посмотрел на Чарли. Тот улыбнулся и протянул Луке небольшую бумажку с надписью «Шлёпни меня». В голове зашумело. Ярость затопила сознание, застила взгляд белой с багровыми всполохами пеленой. Кто? Лука огляделся и напоролся на знакомую ехидную усмешку. Он бросился вперёд, одним прыжком преодолев расстояние до обидчика, раздавшийся за спиной окрик уже не имел никакого значения. Всю жизнь, всю свою жизнь он боролся не за то, чтобы стать лучшим футболистом, нет, ему приходилось отрабатывать на тренировках дольше и больше, заниматься в перерывах, соблюдать режим и все предписания просто ради самой возможности заниматься футболом. Такие, как Ракитич, могут всего лишь хорошо играть и перед ними откроются все двери. А он… Ему приходилось бороться только за право играть. Он может быть сколь угодно хорошим футболистом, но стоит представителям клубов его увидеть — и вердикт всегда один и тот же: слишком маленький, слишком слабый. Он потратил годы, пролитыми кровью, потом и слезами доказывая, что рост и комплекция не главное, что даже будучи меньше и слабее прочих, он способен быть ценным игроком, настолько ценным, что можно закрыть глаза на рост и слабость. И вот теперь, одним лишь жестом все эти усилия обесценены и сведены на нет, на него снова смотрят, как на мелкого, хлипкого, на того, кто, конечно же, никогда не сможет стать настоящим профессиональным спортсменом. В ехидной усмешке на лице Ракитича он видел всех тех, кто раз за разом отказывал ему, потому что «маленький и слабый». Он бил не Ракитича, но всех тех в его лице, кто раз за разом поворачивался к нему спиной, отказывая в том, что другие получали просто потому, что им повезло родиться с лучшими физическими данными, всех тех, кто куда хуже обращался с мячом, но кого предпочитали ему, потому что они выше, сильнее, а он мог быть сколь угодно быстрее, как угодно часто отбирать у них мяч, но всё равно каждый раз оказывался отвергнутым, потому что «слишком маленький и слабый». Лука ударил в эту усмешку: стереть её, ненавистную, пусть исчезнет, никогда, никогда не видеть. Больше никогда. Ракитич не ожидал нападения, но даже жди он его — противопоставить что-то подлой уличной драке всё равно бы не сумел. Лука маленький, но он прекрасно научился использовать скорость, чтобы скрыть этот недостаток и даже превратить в достоинство: сбитый с ног Ракитич полетел на землю, где его достал пинок в корпус, заставив сложиться в надсадном кашле. Лука размахнулся, он не собирался давать врагу возможность подняться: всё его детство научило — добивай упавшего, бей, пока он не научится тебя бояться. Тогда больше не тронут. Только так. Но ударить он не смог. В направленном на него взгляде он видел не страх, скорее отчаяние и что-то ещё, то самое, что никак не мог понять. А ещё перед глазами мелькнул тот мальчик из телевизора, приходу которого в команду он так радовался и которого сейчас сам же и сломал. Лука замер, от презрения и ненависти к самому себе стало горько и мерзко. Подлетевший Чарли обхватил его руками, оттаскивая от лежащего на земле Ракитича. Лучше бы по морде надавал. — Что здесь такое? — голос тренера Билича взрезал опустившуюся на стадион звенящую тишину. — Ну и кто это устроил? — Это… Это моя вина, — Ракитич приподнялся, но тут же рухнул обратно с выворачивающим наизнанку кашлем. — Да уж, я вижу, — Билич обвёл взглядом сбившихся в кучку подопечных. — Модрич! Отведёшь Ивана в медпункт. Живо! — Да, тренер, — тихо ответил Лука. Модрич — и Иван. Что ж, он заслужил. Сам всё испортил. Лука взглянул на лежащего на земле Ивана и… — Нет! Не трогай его! — Он вывернулся из рук Чарли и бросился к Манджо, который собрался поднять Ивана за руки, как обычно поднимают упавшего на поле. Только Лука прекрасно помнил, с каким звуком его колено впечаталось Ивану в бок, и если у того сломаны или хотя бы треснули рёбра… — Отойди! Он уже собрался оттолкнуть Манджо, но тот поднял руки, словно сдаваясь, и отступил в сторону. — Лука! — с ноткой предупреждения в голосе позвал Чарли, но Лука уже не слушал: всё его внимание занимал Иван — кашлем его уже не скручивало, но дышал он сипло и с трудом. Плохой знак. Лука опустился на колени и протянул руки, едва удержавшись, чтобы не отпрянуть, когда Иван глянул на него со страхом. Но тот тут же зажмурился и замер, чуть вздрагивая. Луке захотелось взвыть: какая же он всё-таки сволочь! Он стиснул зубы и принялся осторожно ощупывать результаты своей неадекватности, с ужасом ожидая, что какое-то из рёбер просядет от нажима. Пронесло. Иван поморщился, когда пальцы прошлись по месту удара, но нигде не прогнулось, и Лука выдохнул. — Так, теперь поднимай его. Манджо! Да не за руки, за плечи бери. Манджукич хмыкнул, аккуратно взял Ивана за оба плеча и поставил на ноги. Лука посмотрел на залитое кровью лицо и уже заплывший глаз, вздохнул, чувствуя, как омерзение холодом схватывает внутренности. Какой же он подонок! — Идти сможешь? — тихо спросил он Ивана и, дождавшись кивка, обхватил его за пояс, подставляя плечо. — Тогда идём. По обычному невезению, в медпункте никого не было, Лука усадил Ивана на кушетку, позвал медсестру, доктора, но ответа не получил. — Всё нормально, я подожду, — хрипло сказал Иван, слегка морщась и пытаясь сморгнуть кровь с ресниц. — Какое подождёшь? У тебя кровь идёт! — возмутился Лука. — Ложись, хотя бы обработаю. Из незапертого в кабинете только и есть, что ватные тампоны, антисептик, да кровоостанавливающие салфетки. Впрочем, им больше ничего и не нужно. Лука очень надеялся, что швы не понадобятся. Он осторожно стёр с лица Ивана кровь, идущую, как оказалось, из небольшой ранки под левым глазом. Кусочка кровоостанавливающей салфетки хватило, чтобы запечатать повреждение. — Ну вот, — Лука втёр в кожу вокруг глаза мазь от синяков и ушибов, тюбики которой в количестве валяются по всей базе: ушибы на тренировках не редкость, мазать лучше сразу. — Через неделю синяк сойдёт. Можешь футболку снять? Если больно, тогда… — Да нет, нормально, — Иван приподнялся и потянул футболку наверх, но не удержался и сдавленно охнул. — Перестань! — Лука тут же перехватил край. — Прекрати геройствовать. Я очень надеюсь, что перелома нет, но если вдруг — ребро может проткнуть лёгкое, и тогда понадобится операция, если ты вообще успеешь добраться до больницы… — Лука осёкся, заметив, как сжался сидящий на кушетке Иван. — Прости. Я… я не должен был… Дай помогу. Надеюсь, она не дорога тебе как память? — Кто? — Да футболка эта. Лучше срезать. — Н-нет. В смысле не дорога. Это же тренировочная. — Вот и ладно. Лука разрезал футболку и стащил её с Ивана, чтобы оценить масштаб бедствия. На левом боку красовалась здоровенная гематома, пока ещё розово-голубоватая с тёмно-багровыми вкраплениями, это позже её расцветит во все оттенки от зелёного до коричневого. Лука поморщился. — Будет немного больно, — предупредил он, выдавливая на пальцы мазь из тюбика. — Ничего, потерплю, — Иван старательно прятал глаза. Лука тщательно распределил мазь по гематоме, постукивая подушечками пальцев. С каждой секундой его голова опускалась всё ниже и ниже, пока он не уткнулся лбом в край кушетки. Он тоже не мог смотреть Ивану в лицо. Да сможет ли он хоть кому посмотреть в глаза после того, что сотворил? Он подонок и сволочь. И заслуживает, чтобы тренер Билич в нём разочаровался. Если теперь его вышвырнут из сборной… Что ж, так ему и надо. — Прости. Если сможешь. Прости, я… — Я… — Что случилось? — в кабинет стремительным шагом влетел доктор Немец, главный врач сборной, Лука и забыл, что тот сегодня на базе. — Так-так. Так, — доктор осмотрел повреждения, довольно бесцеремонно потыкал Ивана в повреждённый бок, Лука хоть ему и доверял, но с трудом удерживался, чтобы не вскрикнуть: Ивану же наверняка больно, вон как кривится. — Что ж, думаю, рентген нам не понадобится, хотя повязку я, пожалуй, наложу. Дня два режим тренировок щадящий. Лука! Ты же знаешь, какие упражнения нельзя? — дождался кивка Луки и велел: — Проследишь. И через два дня — на осмотр. — А? Ага, — ошарашенно ответил Лука: а что ему было делать? Тем более, что сам же и виноват. Всю дорогу до общежития, Иван молчал и не поднимал головы, а Лука не решался заговорить сам: Иван даже смотреть на него не может, незачем ему ещё и разговор навязывать. Тем более, что Лука такое отношение заслужил. Уже закрывая дверь, Иван вскинулся, но снова отвёл взгляд, в котором мелькнуло всё то же выражение, которое Лука никак не мог узнать, опустил голову, и закрывшаяся дверь ознаменовала завершение этого «расчудесного» дня. Лука с полминуты попялился невидящим взглядом в стену и отправился обратно на стадион — доложить тренеру, что поручение выполнено и передать предписания доктора Немеца. Тренировка к тому времени уже закончилась, все разошлись, включая и Билича, только его помощник ещё возился с какими-то бумагами прямо на стадионе: наверное, отчёт по тренировке оформлял. Увидев Луку, он махнул рукой, выслушал и сообщил, что тренер вызвал его на утро к себе. Лука только кивнул, не в силах выносить сочувственный взгляд, развернулся и бегом бросился со стадиона. Дома он отмахнулся от вопросов о прошедшем дне, отказался от ужина и, рухнув в кровать, закопался в одеяло, отгораживаясь от мира. Негласное правило их дома гласило: «Сон — главное сокровище». Так что Лука притворился спящим и изо всех сил старался не разрыдаться, вцепившись зубами в уголок подушки. Произошедшее раз за разом прокручивалось в голове, и с каждым новым витком Лука всё больше и больше себя ненавидел. Иван всего лишь пошутил, пусть и не самым добрым образом, но это шутка была. А Лука в ответ разбил ему лицо, хорошо хоть глаз не повредил, и чуть рёбра не сломал. Но не несоразмерность его реакции грызла Луку: драка, хоть и грязная, и подлая, — это всего лишь драка. Куда хуже то, что Лука намеревался именно сломать Ивана. Он бил, чтобы сломать, он радовался его страху, и это… Мерзко. Как же мерзко. Дыхание прервалось и разбилось на судорожные мелкие почти всхлипы. В конце концов усталость взяла своё, и Лука уснул, снилось ему что-то муторное. Звонок будильника вырвал его из мутного сна, обрывки которого продолжили тревожить по дороге на базу, заставляя вздрагивать от резких звуков. На базе Луке казалось, что все встреченные смотрят на него с презрением и осуждением, но винить он в этом никого не мог. Всё, всё сам. Сам во всём виноват. И какое бы наказание ему ни назначили, всё равно мало будет. Ничем и никак не исправить того, что он натворил. Лука судорожно выдохнул, прячущий глаза Иван с залитым кровью лицом немым укором стоял перед внутренним взглядом. — Лука не виноват! — запальчивый голос Ивана через неплотно притворённую дверь было прекрасно слышно. Лука застыл. — Ага, конечно, у тебя на лице прекрасно написано, насколько он не виноват, — саркастично заметил Билич. — Это вообще ни при чём. То есть… — Иван сбился и замолчал. — Это моя вина! Я сам! — Упал на его кулак? Два раза? — Не два, а всего один, — Иван, похоже, понял, что его занесло куда-то не туда и замолчал. — Не наказывайте Луку, пожалуйста. Меня накажите. Я его разозлил. Специально. — Ракитич! Свободен! — Но… — Ты хорватский забыл? Или оглох? Свободен! Дверь распахнулась, и Лука едва успел отскочить, чтобы не быть снесённым вылетевшим Иваном. Тот взглянул на Луку, во взгляде промелькнул страх, от которого замутило, но Иван тут же опустил голову и прошмыгнул мимо. Лука сглотнул и постучал. — Модрич? Заходи. Лука поздоровался, внимательный острый взгляд тренера хлестнул по нему, как бичом, заставив съёжиться, но взгляда Лука не опустил: пусть тренер видит всю неприглядную картину. Билич с минуту молчал, потом вздохнул. — Свободен. — Что? — оторопел Лука. — А как же?.. — Лука, — Билич усмехнулся, — наказание носит целью дать понять, что делать нельзя. Но это ты понял уже сам. Вторая цель — предупредить повторение в дальнейшем. Но такое и не повторится. Так ведь? Луку передёрнуло. А тренер удовлетворённо кивнул. — Вот видишь. Какой смысл тебя наказывать? Сам ты накажешь себя куда строже, чем я даже вообразить могу. Не очень зверствуй, кстати. Ты мне ещё пригодишься. Чтоб на качестве игры не отразилось. Понял? — Д-да, тренер. — А раз понял — свободен. Лука медленно вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь и замер, уставившись в окно на противоположной стене. Снова шёл дождь, стена воды падала почти отвесно, скрывая своими потоками небо. Луке казалось, будто ему на плечи повесили утяжелители, из тех, которые они надевали, бегая кроссы на тренировках, только теперь тянущее к земле ощущение не сопровождалось врезавшимися в плечи лямками. И снять груз не выйдет. Лука невесело усмехнулся: прав тренер, теперь это с ним навечно. Придётся привыкать. Тренировки тем временем шли своей чередой. Через пару дней даже немного распогодилось, тучи наконец выпустили из своего плена яркую голубизну неба и слепящее солнце, а лето стало похоже на само себя. Грязь высохла в считанные часы, и тренер назначил тренировку на трассе. Самый эффективный бег — по пересечённой местности. У сборной несколько трасс по близлежащим лесным массивам, и местность там пересечённее некуда. После той встречи у кабинета тренера Иван Луку избегал, а если не получалось, отводил взгляд, но вот уже два дня, как он не только не опускает глаз, но настойчиво пытается поймать взгляд, и теперь уже Луке приходится отворачиваться и смотреть в другую сторону: от страха в раньше насмешливом взгляде подташнивало, а от того непонятного становилось совсем невыносимо, хотя Лука и не понимал, почему. Когда утром ему достался солёный сок, он усмехнулся и выпил всё до капли, мимоходом отметив, что Иван оказался куда щедрее его самого: сок аж горчил. Отставив стакан, он заметил «благодетеля», у того глаза распахнулись от неприкрытого ужаса, он даже руку вскинул — выбить, что ли хотел? Лука пожал плечами, чувствуя неприятное жжение в животе. А точно там соль была? Да нет, Иван не такой, травить намеренно не станет. А вот… Сколько там смертельная доза соли? Вроде с четверть килограмма, столько в стакан не вместилось бы, значит, перетерпит. Через полчаса Лука уже так уверен не был: его скрутило по-серьёзному, тренера, разъясняющего тактическую схему, он почти не слышал, резь в животе стала нестерпимой, и Лука, пробормотав извинение, вылетел из аудитории. Он едва успел добежать до туалета, прежде чем его вывернуло. Ещё несколько дней назад, он бы в отместку устроил Ивану ответную пакость, но теперь Лука только прополоскал рот и сполоснул лицо холодной водой. Вернуться на разбор он не успел, или тренер отпустил всех пораньше, но Иван задержался возле аудитории — ждал? Хотел удостовериться, что сработало? И к чему этот ужас во взгляде? Не станет Лука мстить, теперь не станет, нет у него больше такого права. И в глаза Ивану смотреть права тоже нет. Лука прошёл мимо в аудиторию, собрал вещи, а когда вышел, Иван уже исчез. На стадионе тренер велел всем собираться на кросс. Что ж, проветриться не повредит. Луке так уж точно. Затылок засвербило, заставив обернуться: Иван о чём-то говорил тренеру, указывая на Луку. Увидев, что Лука на них смотрит, Билич призывно махнул рукой. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, едва Лука подошёл. — Нормально. — Лука пожал плечами, игнорируя протестующий жест Ивана. — Лука, — тренер протянул руку и сжал его плечо. — Ты же должен понимать, что нельзя тренироваться, если плохо себя чувствуешь. На тебе лица нет. — Я в порядке, — Лука тряхнул головой. — Я знаю себя. Повода пропускать тренировку нет. — Он выдержал испытующий взгляд тренера: скрывать ему нечего, организм очистился от соли, к тому же Лука ещё и почти две бутылки воды успел выпить, а пробежка только ускорит выведение остатков из организма. Билич кивнул, удовлетворённый увиденным. — Хорошо. Но не перенапрягайся и, если станет нехорошо, заканчивай сразу. Лука кивнул и криво усмехнулся в ответ на испуганный взгляд Ивана. Взгляд стал злым, почти как раньше. Злость точно лучше страха. Кросс они обычно бегали не просто так: тренер устраивал соревнование — бежали попарно, и три самых худших пары после кросса бегали ещё по стадиону и до кучи мыли раздевалку или отправлялись помогать со стиркой. Впрочем, санкции куда меньше стимулировали, чем желание обогнать всех остальных, а для Луки ещё и принципиально важно быть первым. Он даже не слишком удивился, что тренер поставил его в пару с Иваном, только выдохнул длинно и сразу со старта взял высокий темп в надежде оторваться и не видеть осуждающего взгляда — а именно таким Иван смотрел на него всю дорогу до лесной трассы — так что к тому времени, как они добрались до места, Лука весь извёлся и к выходу из автобуса бросился, как утопающий к спасательному кругу. Спасся он, впрочем, ненадолго. Сегодня они бежали без полной выкладки, всего-то и взяли, что по бутылке с водой, но Лука, как всегда, нацепил на ноги утяжелители. И даже так у Ивана угнаться за ним не получалось, но и далеко он не отставал. Вся трасса занимала километров пятьдесят, и обычно они проходили её за четыре-пять часов на умеренной скорости. Им достался один из самых прихотливых маршрутов, и, в отличие от Ивана, Лука знал на нём каждый камень и куст, что делало шансы соперника обогнать его совсем уж призрачными. Чего не учёл Лука, так это решительности Ивана в стремлении добиться своего и остановить его. Как и того, что теперь Иван умеет это делать: Лука услышал подозрительный шум и, бросив взгляд через плечо, увидел, как Иван падает в подкат — вот идиот, обдерётся же весь! Чего не учли они оба, так это неделю дождей: тропинка, по которой они бежали, проходила над обрывом, и причуды стихии подмыли склон. Лука услышал тихий шорох осыпающейся земли с редкими перестуками от камней и увидел, как исчезает кусок нависающего над обрывом склона — как раз в том месте, куда скользил Иван. — Иван! — предостерегающий окрик опоздал, но сам Лука успел крутануться и ухватить уже потерявшего опору Ивана за руку. Слишком маленький и слабый. А ещё — слишком лёгкий. Во всяком случае, легче Ивана. И удержаться не за что. Они рухнули с обрыва вместе. Как Иван успел сгруппироваться и притянуть его к себе, защищая от удара о камни, Лука бы ни в жизнь не вспомнил. Зато, чего он точно не забудет никогда, так это болезненного вскрика. Твою мать!***
И вот теперь всё, что он может — это сидеть на камнях, держа Ивана почти на руках, оберегая от холода, мысленно грызть себя, раз за разом вспоминая, как испортил всё, что только можно, надеяться, что Иван скоро очнётся, и бояться этого, потому что ему точно будет больно — ко всему, что Лука успел ему устроить, ещё и это — а найдут их ещё очень и очень нескоро. По телу Ивана прошла волна дрожи, он слабо застонал, и Лука тут же обвил его ногами и прижал к себе изо всех сил. — Иван? Иван, только не двигайся. Слышишь меня? Ты вывихнул ногу. Тебе нельзя двигаться, будет ещё больнее. Не двигайся, слышишь? Иван? — Л-лука? Что? Где мы? Больно… — Иван всхлипнул и дёрнулся, у Луки уже начали неметь руки, но он упрямо стиснул зубы. Он будет держать столько, сколько потребуется, чего бы это ему ни стоило. Если и есть, ради чего гробиться на тренировках, то вот это: помочь и защитить от боли. Хотя бы от части её. — Мы упали. Ты ударился. Ничего слишком серьёзного, у тебя вывих и небольшой порез. Лежи, пожалуйста. Нас скоро найдут. Всё будет хорошо. Ты будешь в порядке. Пить хочешь? Даже если нет, надо. Держи вот. — Лука вложил Ивану в руку бутылку с водой. — Холодная, маленькими глотками пей. Иван сделал пару глотков и протянул бутылку обратно. — Мало. Пей ещё, тебе нужна жидкость. — Давно мы здесь? — Пару часов, может чуть меньше. Иван вздохнул. — Тогда надо беречь воду. До вечера нас не хватятся, ночью искать не смогут. Начнут, в лучшем случае, утром. — Не умничай, — проворчал Лука и подтолкнул руку Ивана с бутылкой ко рту. — И за воду не беспокойся, тут ключ бежит. — А. Это хорошо, — Иван кивнул и приложился к бутылке. — Сказал же — маленькими глотками, она холодная, — сердито рявкнул Лука, оттаскивая бутылку ото рта Ивана. — Да ладно, я понял, — Иван сделал ещё несколько глотков и отдал Луке бутылку. — Больно, — жалобно проскулил он. — Знаю, — вздохнул Лука. — Давай ещё холодным полью. Он осторожно выскользнул из-под Ивана, уложив того на камни, стараясь не потревожить ногу. Сбегал до ключа, заменил воду в бутылке на холодную и так же бегом вернулся обратно. Полил мох на ноге ледяной водой, осмотрел рану на плече, порадовавшись, что кровотечение прекратилось, и снова уселся на камни, устроив Ивану сиденье с подогревом. — Лука? — М? — Прости. — Да за что? — искренне изумился Лука. — Ты же не виноват, что обрыв подмыло. — Если бы не мой идиотизм, мы бы тут не оказались. А ты из-за меня… — Не из-за тебя, — жёстко оборвал его Лука. — Если кто и виноват, так это я. — Ты? Ты-то тут при чём? — При всём, — отрезал Лука. — Это всё моя и только моя вина. Даже не думай себя обвинять. Виноват только я. Всё должно быть не так. — Лука? — М? — Ты меня задушить собрался? — Прости, — Лука выдохнул, ослабляя стиснувшиеся против воли объятия. — Прости. — Лука? — М? — Можно тебя спросить? — Конечно. «Что угодно, если это отвлечёт тебя от боли» осталось несказанным, Лука только сильнее прижал Ивана к себе. — Меня давно терзает один вопрос: что ты сделал с кондиционером? — С чем? — Кондиционер для волос. Я… — Иван почему-то смутился и замолчал, но вздохнул и пояснил: — Я не хотел подсматривать, это случайно вышло. Прости. — Не понял, за что, но будем считать, что простил заочно, — Луке теперь стало просто любопытно. — Я… — Иван замялся, но всё же продолжил, — увидел, как ты мучаешься с волосами. Это мне Ники напомнило. Моя сестра. Не то, чтобы я разбирался во всех этих штуках, но мы как-то, в детстве ещё, поехали в горы. А там вокруг ни магазинов, ни цивилизации. Ники целую истерику закатила, когда обнаружила, что мама забыла её кондиционер для волос. Мы с Деяном смеялись, а на следующий день Ники продемонстрировала удивительное владение ненормативной лексикой, пока расчёсывалась. Совсем как ты. С тех пор я и знаю, что такое кондиционер, ещё удивился, почему ты им не пользуешься. Потом пробежался по магазинам и обнаружил, что он тут не продаётся. Так странно. Лука хотел съязвить, насчёт сытой мирной Швейцарии, но передумал: Иван мог расстроиться, а Луке этого совсем не хотелось. Так что он только хмыкнул и спросил: — Раз сам увидел, что не продаётся, чего тогда спрашиваешь? — Так я же попросил Ники прислать. И оставил у тебя на тумбочке. Ты его выбросил или что? Что? Луку забила дрожь. — Кондиционер для волос, говоришь? На тумбочке оставил? А это, случаем, не такое беловатое, с запахом? — Наверное, — Иван пожал плечом. — Я не открывал. Но вроде должно быть на шампунь похоже. — То есть, ты не разливал это по моей кровати. — Чего? — Иван запрокинул голову, чтобы посмотреть Луке в лицо. — На кой-мне это делать, после того, как я его доставал? Хотел бы изгваздать тебе постель — шампунем бы залил. Стоооой! Так вот почему? Солёный сок? Ты решил, что я, и… Лука выдохнул, дрожь не унималась. Всё. Должно быть. Не так! Он ткнулся лбом в макушку Ивана. — Прости. Прости. Прости. — Ммм, — Иван помотал головой. — Это ты меня прости. Та записка. Я… Чарли мне рассказал, и я… Я знал, понимаешь, знал, что это для тебя значит, и всё равно… — голос у Ивана сорвался и затих. — Прости, пожалуйста, — выдохнул он. — Тише. Тише, — Лука погладил Ивана по лбу, успокаивая и проверяя, не поднялась ли температура. — Не переживай. Не надо. Ты не виноват. Иван протестующе дёрнулся и тут же застонал: движение отозвалось болью в ноге. — Не надо. — Лука прижал его сильнее и успокаивающе погладил по плечам. — Тут нечем перевязать. Даже шину не сделать. Не двигайся. — Откуда ты столько всего умеешь? — спустя несколько минут, когда дыхание позволило, спросил Иван, очевидно, чтобы сменить тему. — Мама настояла, чтобы я закончил курсы первой помощи. Мне понравилось, так что с курсов пошёл в медицинский колледж, а потом ещё и практику в городской больнице прошёл. — Ого! — уважительно протянул Иван. — А я вот и школу-то не закончил. — Так то школа. А тут полезный навык. Часто пригождается. Особенно с тех пор, как я взялся тебя калечить, — мрачно закончил Лука и снова ткнулся лбом в макушку Ивана. — Эй, — Иван потянулся и сжал одну из обнимающих его рук. — Ты не виноват. — Ага, конечно, — хмыкнул Лука. — Ну может и виноват, но не во всём, да и… Я тоже не ангел. Лука вздохнул. Всё должно быть не так. — Узнаю кто — придушу, — пробормотал он почти про себя. Иван тоже вздохнул и зевнул, поёжившись: вечер принёс прохладу. Лука натянул на него мастерку, подоткнув по краям. Толку от неё немного, но хоть что-то. Хорошо, что сейчас лето, замёрзнуть им не грозит, но и уютно не будет. — Попробуй поспать. — А ты? — Я пока не засну. А ты спи, тебе нужно беречь силы. Иван кивнул, сплёл пальцы рук с Лукой и глубоко вздохнул. Что у Ивана получится заснуть, Лука не очень надеялся. Вывих — это не перелом, он болит, даже если совсем не двигаться. С другой стороны, человеческий организм отличается высокой приспосабливаемостью, и к боли в том числе. Усталость, а больше того — волнение взяли своё, и по выровнявшемуся дыханию стало понятно, что Иван всё-таки уснул. Хоть что-то. Лука невесело усмехнулся: в такие моменты начинаешь ценить совсем простые вещи. Например, сон. Самому ему удалось поспать урывками, всю ночь он просыпался, опасаясь, что выпустит Ивана или, хуже того, столкнёт. Проверял, не поднялась ли температура, не открылось ли кровотечение. Ночь казалась бесконечной: мало того, что спал Лука плохо, так ещё и Иван спокойно проспал всего часа четыре, хотя Луке было не до слежения за стрелками часов, после чего чуть отдохнувший организм понял, что ему больно, и холодно, и неудобно. Иван крепился, даже проснувшись, не подавал вида, пока Лука сам не заметил, что он не спит, по ставшему рваным дыханию. — Я ведь тебе уже говорил, не нужно геройствовать, — вздохнул Лука. — Тебе больно и плохо, будешь тратить силы, чтобы казаться сильным — станет только хуже. Иван в ответ всхлипнул и тихонько заскулил, Лука погладил его по голове, успокаивая. Вот и что бы сделали все те доктора, из всех лекарств и инструментов имея только холодную воду, камни, мох, да несколько обрывков ткани? — У меня на практике был один случай: мужик принёс раненого мальчика. Подстрелили на улице, в квартале от больницы. Так он решил, что бегом успеет быстрее донести, чем скорая доберётся. — И как? — Донёс. Живым, кстати, и мальчик тот выжил, но суть не в этом. Я на смене был, и вот этот мужик, когда убедился, что раненому помогают, подошёл ко мне и попросил посмотреть спину, чешется, мол, сил терпеть нет, а он не дотягивается. Я глянул, а у него из спины нож торчит. — Да ладно. Что, никто не заметил? — Ага. Понятное дело, сразу забегали, но сам факт! Он целый квартал пробежал с не самым мелким подростком на руках с ножом в спине. Интересный, кстати, случай был, даже в журнале потом напечатали. Там нож так вошёл, что повредил одну только артерию, которую сам же и прижал. Вытащить — тут же кровью истечёт. — Спасли хоть? — Спасли. Но головы хирурги поломали изрядно, пока сообразили, как пережать артерию. — Хорошо, — Иван выдохнул. — Расскажи ещё что-нибудь? Лука улыбнулся и травил байки, пока Иван снова не уснул. К утру он вспомнил всё, когда-либо слышанное, и принялся сочинять на ходу, наплевав на достоверность рассказов. Отвлекают — и ладно. Когда Иван уснул, Луку тоже сморило, и даже впившиеся в спину камни показались вполне удобными. Проснулся он от тихого жалобного стона и даже не сразу сообразил, что происходит и где он находится. Голова раскалывалась, спину ломило, у него затекло всё, включая, кажется, и уши, но встать, чтобы размяться, он не мог, потому как это значило бы разбудить Ивана. Тот снова застонал, вздрогнул и резко выдохнул, просыпаясь. Лука выругался. Было бы лучше, поспи Иван подольше, но что есть, то есть. — Иван? — А? — Я немного разомнусь, пока совсем не одеревенел. — А я, кажется, уже одеревенел. Лука вздрогнул. Твою мать! — Сейчас поищу камень какой, чтобы тебе сидеть можно было. А пока руками хоть помаши. Камней вокруг валялось на любой вкус, осталось найти поровнее и побольше и сделать из него упор для спины. Упражнения в условиях ограниченной подвижности — один из обязательных пунктов обучения: в самолётах да автобусах без этого никак, особенно когда приезжаешь накануне игры. Комплекс всего на полчаса, зато потом можно сразу на тренировку. — Жрать-то как хочется, — протянул Иван. — Глянь у меня в кармане, там пакетик с изюмом был. Вдруг не вывалился. Лука хлопнул себя по лбу. Вот балбес! Забыл. Всем же раздали сухофруктов перед поездкой. Он быстро обшарил карманы кофты, и через пару минут они стали счастливыми обладателями целых двух пакетиков, хоть замызганных и порвавшихся, но не просыпавшихся. — Повезло! — выдохнул Иван, забрасывая горсть изюма в рот. Лука хмыкнул. — Вот уж неистребимый оптимизм. Мы сидим в дыре. У тебя травма, перспективы не радужные, а ты говоришь — повезло. — Но согласись, без изюма было куда поганее, — Иван помахал рукой. — Так что в сравнении — повезло. К тому же, поиски наверняка начались с рассветом. От маршрута мы не отклонялись. Это пешком сюда долго добираться, а на транспорте доедут быстро. Нас вот-вот найдут. Лука улыбнулся и плюхнулся на землю рядом с Иваном, прислонившись к его боку. Как ни странно, но этот явно наигранный оптимизм разжал тиски, которые скручивали его внутренности с самого падения, позволил выдохнуть хоть немного и, да, пожалуй, вернул надежду, что всё ещё может наладиться. — О, Лука! — Иван перебросил пакетик в другую руку и стиснул запястье Луки. — По-моему, я что-то слышу. Как бы не вертолёт. Как думаешь, это за нами или тут лётный маршрут проходит? Лука подскочил, вслушиваясь в лесные звуки. Вертолёт! Он тоже его слышал, но с вертолёта их не увидят, а вот если это поисковая группа, то должен быть и наземный отряд. — Эй! — сколько хватило сил, завопил он, приставив руки ко рту, наподобие рупора. — На помощь! Мы здесь! Помогите! На третьем вопле к нему присоединился Иван. Лука растерянно оглянулся, но тот пожал плечами, мол, кричать-то я могу. Спустя несколько томительных минут раздались ответные крики, и почти сразу над кромкой обрыва появилась голова в форменной каске спасателя. Их нашли. — Лука? Иван? — Да! Да. — Эй! — крикнул спасатель кому-то позади. — Они здесь. Мы их нашли. В ответ раздались радостные крики. — Вы там в порядке? — снова свесился с обрыва спасатель. — Я — да, — тут же отозвался Лука, — а у Ивана вывихнута нога и рана на руке. Нужны носилки и шина для ноги. Тренер Билич не с вами? — Тренер? — спасатель вдруг усмехнулся. — Тренер-то вам зачем? Лука вздохнул. — За тем, что обезболивающие надо согласовывать, иначе проблемы будут. Спасатель крякнул, пробормотал что-то похожее на «маньяки» и скрылся из вида. Лука где стоял, там и сел. Теперь можно уже перестать волноваться, переложить проблему на плечи куда более подготовленных людей. Он услышал тихий всхлип и даже не сразу сообразил, что это его собственный. — Эй, — Иван протянул руку, — иди сюда, мне так не достать. Лука подполз и привалился к плечу Ивана, который тут же обнял его и прижал ближе. — Всё хорошо. Всё закончилось. Уже всё. Так они и сидели, прижавшись друг к другу, вслушиваясь в деловитую суету спасателей. Наконец, к ним в верёвочном кресле спустился спасатель, что-то закрепил, сказал в рацию: «Можно» — и следующими спустили носилки и, очевидно, медика. Лука ревнивым взглядом проследил за ящиком с оборудованием и лекарствами — вот бы ему такой вчера — и тут Иван жалобно вскрикнул: медик как раз пытался упаковать ногу в шину и сдвинул камни. Через мгновение Лука, оскалившись, как уличный пёс, встал между медиком и Иваном. — Молодой человек, — слова звучали решительно, но дрожащий голос и взгляд выдавали испуг. — Отойдите, мне нужно осмотреть пациента. — Я сам, — Лука требовательно протянул руку. — Давайте лангету. — Так, молодой человек, — вмешался спасатель. — Отойдите и не мешайте врачу работать. — Сказал же: я сам. Не волнуйтесь, — Лука обратился к медику, — я умею накладывать шину. И травму я знаю. Не зря же лечащего врача не меняют без серьёзных оснований. Медик помедлил: — Вы можете наблюдать и остановите меня, если я ошибусь. — Ладно. Привычная тяжесть инструмента в руке подействовала на Луку, точно успокоительное. Он развернулся, опускаясь на колени, но прежде чем начать, посмотрел на Ивана. Знакомое по матчам ощущение затопило сознание и замедлило время. «Веришь мне?» «Всегда!» Руки легко вспомнили десятки раз проделанную процедуру. Иван только однажды резко втянул воздух, да и то больше от испуга, когда Лука убрал руки от закреплённой в лангету ноги. — Неплохо, — раздался из-за плеча одобрительный голос медика. — Где учился? — Загребский медицинский колледж и практика в городской больнице, — на автомате ответил Лука, не отрывая взгляда от Ивана. — Носилки? — Надеюсь, это-то вы нам доверите? А, доктор? — медик подмигнул. Лука смутился и отошёл в сторону, дав возможность уложить Ивана на носилки, закрепить ремнями и отправить наверх по лебёдке. Самого Луку вытащили в том же верёвочном кресле, в котором спускались спасатели и врач. Медицинский вертолёт, вероятно, приземлился на поляне неподалёку, другого подходящего места поблизости просто не было, так что Лука, начавший нервничать, едва Иван исчез из поля зрения, устремился туда. — Куда? — давешний спасатель прихватил уже лезущего в вертолёт Луку за плечо. — Вертолёт для пострадавшего и персонала. Лука вздохнул и уже шагнул назад, когда поймал перепуганный взгляд Ивана, лежащего на носилках в вертолёте. Даже не перепуганный, в глазах читалась нарастающая паника. Что может нетренированный должным образом человек противопоставить тому, кто привык уходить от захватов? Спасатель не успел даже удивиться, как Лука одним движением подался навстречу удерживающей руке, повернулся и, выскользнув, мгновенно оказался внутри вертолёта, ещё и пристегнулся для надёжности: так точно не вытащат. — Да что ты себе позволяешь? А ну выметайся! — рявкнул спасатель. — Я лечу с ним, — Лука не просил, он сообщал информацию. — Да конечно, — спасатель рассвирепел. — Немедленно покинь вертолёт. — Нет. — Что? Да ты!.. — Оставьте его, — врач положил руку на плечо спасателю. — Пусть летит. — Не положено. — А это уже не вам решать, — в голосе врача звякнул металл. — Мальчик явно знал, что делал, когда оказывал помощь пострадавшему. Он будет нужен для сбора анамнеза. Это уже не ваша компетенция. Я не собираюсь терять время, дожидаясь, когда он доберётся до больницы. Не задерживайте. У меня пациент, — врач влез в вертолёт и отдал команду на взлёт. — Спасибо, — тихо сказал Лука, обращаясь к врачу. Иван вцепился в его руку почти сразу и теперь сжимал её до побелевших костяшек. Лука машинально гладил его по голове, успокаивая. — Да не за что. Тем более, что я сказал чистую правду. Итак? Лука вздохнул. — Давление не знаю, пульс от шестидесяти до девяноста. Повреждение ноги, вероятно, вывих голеностопа, но нужен рентген. Рваная рана в верхней трети левого плеча, кровопотеря… — Лука споткнулся, — неизвестна. Я… не сразу заметил. После падения в течение примерно получаса наблюдалось отсутствие сознания, но видимые или ощутимые травмы головы отсутствуют. Лучше сделать томограмму. Температура не поднималась. — Очень хорошо. Молодец, парень. Считай, что отработал полёт. — Ого! — уважительно протянул с носилок Иван. — Как ты это всё?.. Лука вздохнул. Откидное сиденье оказалось неудобным, да ещё и Иван в руку вцепился. Выбор между рукой и сиденьем проще некуда: Лука отстегнул привязные ремни, сполз на пол и устроился возле носилок. Ночь почти без сна, действие адреналина закончилось, мерное убаюкивающее гудение винта… Лука, как мог, боролся со сном, но всё равно не удержался и проснулся уже в палате. Их с Иваном разместили в одной, и Лука собирался непременно найти и поблагодарить того врача: наверняка это он позаботился.***
— На сегодня всё, — тренер Билич закончил семинар с очередным тактическим разбором, привычным уже жестом выключил проектор и зажёг верхнее освещение. — Остался один вопрос: кто отнесёт записи Ракитичу? Лука вскинулся, он хотел сам, но придётся выдирать это право у других, а это не так-то просто… Желающих не оказалось. Совсем никого. У Луки ёкнуло сердце. Да как так-то? — Я отнесу, — тихо сказал он, подняв руку. И на него тут же обернулись все в аудитории с квадратными от удивления глазами. — Ладно, — тренер тоже удивлённо хмыкнул. Луке стало не по себе. — Возьми диски на столе. Все свободны. Дорога до общежития обычно занимает минут пятнадцать, но Лука шёл медленно, одолеваемый тяжёлыми раздумьями. Картинка получалась весьма неприглядная. Он-то думал, что ребята подружились с Иваном, ещё и злился на них за это, а выходило, что никто с ним близко и не общался. По вполне понятной — теперь понятной — причине: Лука свой, а Иван новичок, да ещё и не местный. Твою мать-то, а. Признавать, что он недооценил степень собственного сволочизма, не хотелось, но Лука точно знал, кто может озвучить приговор. Он достал телефон. — Марио? — Лука? Что нужно? — А просто так я позвонить, значит, не могу? — Лука возмутился скорее по привычке, чем действительно разозлившись. — Можешь, — фыркнул Манджо. — Но по имени ты зовёшь меня, когда расстроен или когда тебе что-то нужно. Так что, в зависимости от твоего ответа, я получу всю информацию. Правда, умно? — Гениально просто. Но я и правда хотел спросить. — Во, видишь! — Манджо! — Да ладно тебе. Что за вопрос? — Иван… — Иван, значит. И с когда? — задумчиво протянул Манджо. — Что значит «с когда»? — растерялся Лука. — Полагаю, с рождения. — Я не о том. Ты звал его только по фамилии, если вообще звал. А теперь — Иван. Это, как минимум, любопытно. — Ой, давай ты свои изыскания как-нибудь потом проведёшь, а? — Лука устало вздохнул. — Просто скажи: ему здесь хорошо? Манджукич молчал с полминуты, и Лука уже подумал, что связь прервалась. — Манджо? — Здесь я. А Ивану, — он выделил имя, — одиноко. Вот так. Топор наточили и со свистом опустили на шею. Одиноко. — Узнал, что хотел? — голос у Манджо стал едким, таким тоном он разговаривал с теми, кто ему не нравился. С Лукой раньше никогда. — Да. Спасибо, — Лука ответил шёпотом, на большее не хватило дыхания. — Звони, если что, — буркнул Манджо и отключился. А Лука повернулся к ближайшей стене и упёрся в неё лбом. Очень хотелось в стену побиться, и если бы это могло хоть что-то исправить, Лука непременно расшиб бы себе лоб. Но такого простого выхода ему никто не предоставил, так что он поскрёб стену пальцами, оттолкнулся и побежал в сторону общежития. Своими апартаментами в нём Лука, как и прочие, кто жил в Загребе, пользовался, только когда тренер собирал всех на базе: перед важными играми или ещё с какой целью. У Ивана своего жилья не было, так что он жил в общаге. После стука дверь не открывали очень долго, Лука уже успел подумать, что Ивана нет дома, когда замок щёлкнул. — Лука? Ты зачем здесь? — Записи принёс. Тренер велел, — уточнил Лука и осёкся: Иван стоял, опираясь на обе ноги, включая травмированную. Идиот! Лука швырнул рюкзак на пол, подставил Ивану плечо, обхватив за пояс, и зашипел: — Ты что творишь? Хоть знаешь, что такое привычный вывих? Заполучишь — придётся операцию делать и восстанавливаться чёрт знает сколько. Совсем мозгов лишился? Он так и шипел, пока вёл Ивана в гостиную и усаживал на диван. — Тебе для чего костыль выдали? Для красоты, что ли? Чтобы не смел без него ходить! Вот вообще! Лука огляделся: квартирка выглядела не то чтобы запущенной, но определённо не слишком прибранной. С такой травмой не очень-то удобно что-то делать. Он достал телефон. — Марио? Сбегай до меня и принеси к Ивану в общагу мою сумку с вещами. Поживу тут пока. — Э? Ладно… — растерянно протянул Манджо. — Ну чего смотришь? — вызверился Лука на Ивана, который смотрел на него круглыми от удивления глазами. — Сам прослежу, чтобы ты ерундой не страдал. Ты, кстати, ел? — Ну да, — Иван пожал плечами. Лука едва успел облегчённо выдохнуть, как следом он добавил: — Пиццу заказывал. Что? Судя по всему, вид Луки соответствовал злости, которую он чувствовал, потому что Иван начал медленно, на инстинктах, отползать по дивану подальше. — Какая пицца? Ты и так тренироваться не можешь, ещё и жрёшь что попало. В столовой заказать не судьба? — В столовой? — вид Ивана послужил бы прекрасной иллюстрацией к вопросу: «А что, так можно было?», и злость Луки развернулась на самого себя. Твою ж мать! «Ивану одиноко» — вспомнился суровый голос Манджо. Никто не подсказал, что можно заказать еду в столовой, Ивану вообще никто ничего не показал и не рассказал. Сам Лука — потому что моральный урод, а остальные — потому что не хотели встревать в разборку. В итоге Иван остался совсем один. И даже сейчас Лука так увлёкся жалостью к себе, что и не подумал, что Ивану может понадобиться помощь. Он потянулся к телефону. — Чарли? — Что? — Можешь принести из столовой еды на двоих? — Тебя дома кормить перестали? И почему на двоих? — А. Я у Ивана в общаге. Поживу тут пока. — А. Час подождёте? Или я застану ваши хладные заморенные трупики? — Постараемся не начать жрать мебель, — фыркнул Лука. — Если начнёте, оставьте мне ножку от кровати — это самое вкусное. Лука рассмеялся и отключил замолчавший телефон. — Пока ждём, как раз лекцию посмотрим. Вернее, ты посмотришь, а я посплю, — Лука плюхнулся на диван рядом с Иваном и разложил реклайнер. Нажатая на пульте кнопка запустила запись занятия. Какое-то время Лука просто лежал с закрытыми глазами, но что-то мешало. Он вздохнул и, приподнявшись, посмотрел на Ивана. Тот сжался и, кажется, не очень-то вникал в излагаемое тренером с экрана. — Иван? — Лука протянул руку и сжал пальцы у него на запястье. — Что такое? Эй! Тебе холодно? — Н-немного, — ответ Лука едва расслышал. — Так. А чего молчишь.? Где плед? — Нету, — Иван растерялся. — Что значит «нету»? Как вообще можно жить без пледа? — Лука уже в который раз взял телефон. — Суба? Слушай, а можешь Ивану в общагу плед подкинуть? Представляешь, у него нет пледа. — С трудом, — рассмеялся Суба в трубку. — А ты-то откуда знаешь? — Да я тут поживу пока. — Из дома выгнали? Мог бы и ко мне прийти. — Да нет, — Лука вздохнул. — Слежу, чтобы глупостей не делал. — О! Вот оно как, значит? Ладно, будет вам плед. — Можно тот клёвый с отгрызенным уголком? — Всё можно, — рассмеялся Суба. — Ну вот, — Лука удовлетворённо взмахнул рукой с телефоном. — Плед скоро будет. И да, тебе так тоже можно. Я имею в виду — позвонить. Любому. Просто позвони и попроси, если что-то понадобится. — Я… — Иван смутился. — У меня нет номеров. У Луки подкосились колени, и он со стоном рухнул на диван. — Что такое? — тут же всполошился Иван. — Тебе плохо? — Нет, — не плохо, кошмарно. Одиноко. У него нет ничьих номеров. Мог бы — дал бы себе в морду. А он-то ещё злился, что друзья предпочли ему новичка! Сволочь и эгоист. — Завтра скину тебе контакты. — Так спросить же надо, — растерянно проговорил Иван. — Кого и о чём? — Ребят. — Не надо. Никто не против, — Лука вздохнул. — Поверь мне. И двигайся ближе, пока пледа нет, будешь об меня греться. Иван фыркнул, помедлил мгновение, а потом придвинулся и запустил видео. Разбудил Луку стук в дверь. Просыпаться не хотелось до мушек в глазах, он даже заскулил от разочарования, но выбора не было, потому что Иван уже зашевелился, собираясь вставать. — Лежи, сам открою, — пробурчал Лука, отдираясь от плеча Ивана, в которое успел уткнуться, когда заснул. Манджо, Чарли и Суба притащили не только заказанное, но ещё и пива. — Я не буду, — тут же скривился Лука, когда бутылки извлекли из пакета на столик. — А тебе никто и не предлагает, — Манджо ухмыльнулся, а Чарли и Суба захихикали. — Начинается, — Лука со вздохом подхватил пакет с едой, намереваясь сбежать от вечера воспоминаний. — Да не тушуйся. Отличный был стриптиз. У Ивана глаза стали квадратными, а уши, казалось, увеличились и зашевелились. Лука прикрыл глаза рукой. — Тебе-то почём знать? — ехидно спросил он. — Тоже мне ценитель мужского стриптиза выискался. Тут Чарли расхохотался и хлопнул Манджо по плечу, дескать, уели тебя, чувак. — Двигаешься ты хорошо, и девушки были в восторге, — нимало не смутившись, ответил Манджо и, ухмыльнувшись, добавил: — А владелец клуба просил приводить тебя почаще и даже бесплатную выпивку обещал. Тут не удержался от смеха даже Суба. — Да ну вас, — Лука потёр загоревшиеся скулы и скрылся в кухне, конечно же, только чтобы закинуть еду в холодильник, а не убежать от взявшихся его стебать товарищей. Судя по взрывам смеха из гостиной, забавных тем для разговоров нашлось и без него. Разобрав пакеты, Лука вернулся, порадовавшись, что тему сменили, и теперь жертвой стал Манджо со своей собакой. Откуда Чарли узнал, что питомица не только спит на кровати с Манджо, но ещё и на своей личной подушке, Лука предпочёл даже не выяснять. Суба участия в разговоре почти не принимал, но время от времени бросал на Луку внимательные задумчивые взгляды, от которых становилось здорово не по себе: если кто и знал его, так это Суба, и он как никто другой понимал, насколько Лука облажался. Иван молчал, но смотрел на всех с таким восторгом, что становилось немного неловко. Я всё исправлю. Не знаю как, но я обязательно всё исправлю. Пальцы Луки сжались в кулаки. А через полчаса Суба, как самый старший и ответственный, велел всем закругляться, потому что завтрашней тренировки никто не отменял. Всё-таки хорошо, когда есть друзья. Не то, чтобы Луку отпустило, но дышать стало чуточку легче. — Досмотрим? — спросил Лука, вернувшись на диван. — Или спать, а завтра сам посмотришь? — Я… — Иван замялся. — Я пока всё равно не усну. — Ладно, — Лука кивнул. — У меня что-то тоже сон перебился. Он достал плед, накинул его на Ивана, пару секунд подумал, а потом решительно велел ему двигаться и тоже влез под плед. Один из ассистентов тренера как раз рассказывал об особенностях движения без мяча и необходимости перекрывать свободные зоны, демонстрируя схемы на проекторе, когда Иван недовольно проворчал, что это уже устарело, и сейчас есть куда более эффективные манёвры. Лука поднял голову. — Вот как? Это тебя в клубе научили? Иван кивнул. — А тому, что у разных команд футбол может быть разным, не учили? — Да при чём здесь это? Есть же базовые вещи. И вот это, — Иван махнул на экран, — устарело. — Но это футбол, в который играют Огненные. — Если ничего не менять, то Огненные не смогут выигрывать у тех, кто идёт в ногу со временем, — запальчиво ответил Иван, поднимаясь. Лука улыбнулся: Иван хотел сделать команду лучше, и его страстность заводила. — Но отказываться от своего стиля мы не будем. — Разве нельзя совместить одно с другим? Какой смысл держаться за прошлый век, если команда будет проигрывать? Лука тоже сел и уже собрался ответить, как Иван посмотрел на него с ужасом, вздрогнул всем телом и рухнул на диван, скорчившись, как от сильной боли. — Прости, — прерывающимся голосом отчаянно выдохнул он. — Я не… Я не хотел. Я не буду больше. Не надо меня ненавидеть. Пожалуйста. Не хочу. Не могу так больше. Лука растерянно замер, а потом потянулся и взял руки Ивана в свои. — Эй! Иван? Что стряслось? Посмотри на меня, — настойчиво позвал он, пытаясь не удариться в панику. Головы Иван не поднял, только всхлипнул: — Не надо. Пожалуйста. — Иди сюда, — Лука потянул Ивана на себя, обнимая, и осторожно погладил по вздрагивающим лопаткам. Ненавидеть? — Послушай, — Лука заговорил медленно, надеясь достучаться. — Я тебя не ненавижу, да и никогда не ненавидел. Злился — да, было дело. Но это не твоя вина, а я сам мудак. Лука осёкся. Не могу так больше? Значит всё это время он думал, что Лука его ненавидит? А собственно, что ещё он должен подумать? Иван пришёл в команду совсем мальчишкой, и вместо поддержки один из старших начинает его гнобить и преследовать. Да бога ради, ему же всего семнадцать лет было! Три года разницы в семнадцать — пропасть: четырнадцатилетние ещё дети, двадцатилетние уже взрослые. И когда один из этих взрослых устраивает тебе ад… Очень кстати вспомнилось про кондиционер, и руки сжались, обнимая Ивана крепче. Всё это время он к нему тянулся, как к старшему, более опытному. А Лука его раз за разом отпинывал, как доставучего щенка. Мало того, ещё и поддержки команды лишил. Одиноко? — Ты не один, слышишь меня, — тихо проговорил Лука. — Я больше никогда не оставлю тебя одного. Он просто не знал, что ещё сказать или сделать, так что повторял раз за разом, пока у Ивана не закончились слёзы и не восстановилось дыхание. Но и потом не дал ему отодвинуться, продолжая держать в руках. У него перед глазами стоял мальчик с сияющей улыбкой, и Лука собирался вернуть и улыбку на его лицо, и сияние в его глаза. — Иван? — позвал Лука, когда тот немного успокоился. — Что тебя напугало? Лука не слишком надеялся на ответ, и даже уже решил, что не получит его, когда Иван заговорил. Тихим и хриплым от слёз голосом. — Мне с детства хотелось играть за Хорватию, за команду, в которой играл Просинечки. И… конечно, было бы здорово ещё и вписаться в команду, но потом… Я, наверное, сделал что-то не так, — судорожный вздох, но Иван продолжил. — Я думал, что смогу. Пусть ты меня и ненавидел, но даже так выделил среди всех. А потом… Я думал, что смогу, что просто играть с вами будет достаточно. И в конце концов лучше, когда тебя ненавидят, чем не замечают. Я думал, что смогу… Иван говорил, а Луку пробирало морозом. Всё это время! Лука всегда ненавидел и презирал живодёров, которые бьют собаку, а она, не знающая другого обращения, ещё и лижет ударившую руку. А теперь сам оказался ничем не лучше. — Прости. Прости, если сможешь. — Ты же не знал, — Иван ткнулся лбом в плечо Луке. — И думал, что я… — Тебе семнадцать лет было. Семнадцать! — кричащим шёпотом выдохнул Лука, Иван насупился, но не прервал. — А я… вместо поддержки и заботы устроил тебе форменный кошмар, едва не сломал… — Лука задохнулся, память услужливо подкинула неприглядные эпизоды, страх, что, сложись всё иначе — и Ивана сейчас могло просто не быть, затопил холодом и заставил содрогнуться. —…научил быть сильным, был рядом, когда нужно, — в точности копируя тон Луки, подхватил Иван, — и я даже не знаю, от скольких травм спас своими уроками грязного футбола. Лука ошарашенно посмотрел на Ивана: с такой стороны он всё произошедшее не оценивал. — Серьёзно, Лука, не знаю, в чём ты себя винишь, но не надо. Только не из-за меня. Я… я счастлив быть здесь, играть с тобой, учиться у тебя. О большем я и мечтать не мог. — Вряд ли ты мечтал, что тебя будут изводить в команде. — Так я и сам в долгу не оставался, — Иван несмело улыбнулся, но тут же снова уткнулся в то же плечо. — Можно… Можно мне тут поспать? Лука вздохнул. Он точно не собирался никуда Ивана отпускать. Так ему и самому будет спокойнее.***
Гнусный, пищащий звук телефонного будильника шурупом ввинтился в голову. Лука поморщился, глаза разлепить удалось нечеловеческим усилием воли, но за опоздание на тренировку его могут не пустить в состав, так что пришлось просыпаться. Спавший рядом Иван тоже запросыпался, а Лука усмехнулся: во сне тот обнял его руку, как плюшевую игрушку. Он потянулся и взлохматил моргающему со сна Ивану волосы. — Спи. Тебе можно. Завтрак я сделаю, а обед принесу. И да, сегодня пойдём в тренажёрку. — Какую тренажёрку? — Иван скривился — Я же раненый. — Есть только три повода пропустить тренировку: умер, заболел и умер, убили. Так что после обеда будь готов. — Постой, Лука, но как? — Есть куча упражнений, которые не повредят твоей травме. И не прикидывайся, что ты их не знаешь. Иван несчастно вздохнул. Лука усмехнулся и ткнул его пальцем в лоб, роняя на диван. — Радуйся, что тренер разрешил теорию в записи смотреть. Очередной несчастный вздох. — И не надейся. Не разжалобишь и не передумаю. Иван застонал и закопался в плед. Несчастный взгляд преследовал Луку всю дорогу до тренажёрного зала, когда он вёз туда Ивана, вернувшись после тренировки и занятий. Лука только посмеивался. Он придирчиво просмотрел предложенную физиотерапевтом программу тренировок, влез в каждый пункт и даже понаблюдал за занятием, чтобы убедиться, что вреда не будет. Тренер сначала разозлился, но, убедившись, что Лука знает, что делает, махнул рукой и позволил расковырять всю программу. Непривычная нагрузка отжала Ивана в тряпочку, так что Луке пришлось не просто подставлять плечо, а практически тащить его на себе. И это совершенно не означало, что можно пропустить просмотр лекции. И даже жалобный взгляд не поможет. И вздохи тоже. — Тиран. Когда ты меня ненавидел — и то проще было, — проворчал Иван, устраиваясь на диване. — Я тебя не ненавидел, — Лука вздрогнул. — А сейчас очень на то похоже. Я спать хочу! — Тут всего час. Посмотришь и пойдёшь. Иван страдальчески вздохнул.***
— Лука! Лука, проснись! Просыпайся, ну! — Ч-что? — Лука поразился собственному голосу — хриплому и сорванному. Горло тоже саднило. — Тебе опять кошмар приснился. Опять? Значит, тогда, в гостинице… — Спасибо, — он сжал одну из обнимающих его рук и откинулся Ивану на плечо. — И за прошлый раз тоже. Кошмар отпускал медленно, хуже всего в этих снах, что содержание их Лука никогда не помнил, только липкий ужас и беспомощность. — Расскажешь? — тихо спросил Иван. — Нечего рассказывать, — Лука пожал плечами. — Врачи говорят, что это подавленные воспоминания детства. Может быть, когда-нибудь само пройдёт. А может и нет. — Не помнишь, что снится? — Неа. Что-то плохое, но… — Лука снова пожал плечами. — Ясно. Пойдём в спальню? — Я же буду тебе мешать. — Да ну, — протянул Иван. — Кровать большая, поместимся. А мне не придётся скакать с костылём, если что. Я чуть не расшибся в темноте. — Ладно, — Лука вздохнул: предложение рациональное. Да и высыпаться он так будет лучше.***
Распорядок постепенно устаканился: утром Лука шёл на тренировку, потом на лекции-семинары с тактическими разборами, откуда забирал записи и возвращался к Ивану. Записи оставались дожидаться вечера, а Лука с Иваном отправлялись в тренажёрку. Если Лука уставал, то спал рядом, пока Иван смотрел занятие, а если не очень — тогда они смотрели вместе, по ходу дела обсуждая просмотренное. К третьему совместному просмотру Иван снова начал спорить с Лукой, и тогда они могли засидеться допоздна, вычерчивая схемы и устраивая настоящие баталии. Будь Иван здоров, они бы ещё и на стадион вылезли, чтобы попробовать манёвры на практике. Через пару недель, в очередной раз вернувшись с занятий, Лука застал в прихожей собранный чемодан и Ивана с растерянным, если не испуганным взглядом, — Что случилось? — быстро спросил Лука, чувствуя, как по спине мазнуло холодком. — Возвращаюсь в Германию, — тихо ответил Иван. Всего-то? Лука уже хотел его высмеять, но… — Когда рейс? — резко спросил он. — Завтра утром, — получил несчастный ответ. — Полечу с тобой. — Что? — глаза у Ивана распахнулись на пол-лица. — А как ты собираешься с вещами и на одной ноге ковылять? К тому же, я не собираюсь смотреть, как ваш клубный терапевт загубит все мои труды. — У нас хороший врач! — возмутился Иван. — Не верю, пока сам не посмотрю, — отрезал Лука. — Но ты же не говоришь по-немецки! — Зато ты говоришь. Вот и переведёшь. Физиотерапевт Шальке 04 встретил их подозрительным взглядом, а когда Лука начал задавать вопросы, разозлился. Проверять его? Да что этот сопляк себе позволяет? — Молодой человек, надеюсь, вы не собираетесь учить меня, как мне делать мою работу? — холодно спросил доктор. — Если вы так хорошо её знаете, тогда вам не составит труда ответить на пару вопросов. Так ведь? — парировал Лука, улыбнувшись своей самой очаровательной улыбкой. И уже после второго переведённого Иваном вопроса врач посмотрел задумчиво, и они с Лукой засели за разбор медкарты. Иван со скучающим видом переводил, что мог, спотыкаясь на специфических терминах. Лука просмотрел предложенную физиотерапевтом программу восстановления и тут же внёс в неё несколько изменений, которые приняли почти все. Только пару из них врач отверг, но после объяснений Лука и сам согласился, что они лишние. — Что ж, юноша, очень приятно было побеседовать с кем-то, кто разбирается. Надеюсь, вы сможете помочь, если вдруг пациент начнёт упрямиться. — Не начнёт, — Лука усмехнулся и строго глянул на Ивана. Тот, сначала перевёл, а потом сообразил, что речь о нём, и судорожно кивнул. — Поехали, провожу до дома, — Лука уже привычно подставил Ивану плечо. — Лука? — М? — Останься? — Не могу, — Лука помотал головой. — Мне нужно на тренировку в клуб, да и матчи скоро. — Я… — Иван замялся, — я имел в виду сегодня. Билет я тебе куплю. — Он у меня и без того на завтра. Собирался в аэропорту перекантоваться. — Зачем в аэропорту? — возмутился Иван. — Да, действительно, — хмыкнул Лука. — Спать в кровати куда удобнее. Иван хихикнул. — «Звёздные войны»? Или «Терминатор»? — «Один дома», — усмехнулся Лука. Иван только ошарашенно кивнул. — Что на ужин будешь? — Заказывать собрался? Яблок хочу. И мяса. Иван фыркнул. — Пива? — Что, рассказ про стриптиз покоя не даёт? — Да я просто спросил, — смутился Иван. Лука хихикнул. — Нет уж. И тебе тоже нельзя. Иван вскинулся. — Давно хотел сказать, что мне вообще-то девятнадцать. Так что можно. Лука моргнул, а потом возмутился: — Причём тут возраст, балбес? Ты же лечишься. Теперь Иван насупился.***
Спать рядом уже казалось привычным, и Лука с тоской думал о том, что следующей ночью останется один. Его руку под одеялом накрыла ладонь Ивана, и он перевернул свою, чтобы сплести пальцы. — Лука! Проснись. Проспали! — Что? — Лука с трудом открыл глаза и подскочил: разница во времени! Забыл! — Во сколько у тебя рейс? Такси уже внизу, может ещё успеешь? — В восемь. — А, — Иван выдохнул. — Тогда точно успеешь, сейчас шесть, а ехать тут минут двадцать. Лука медленно сел обратно, тоже выдыхая. — Вот зачем так пугать? — Зато ты проснулся быстро. Кофе, как обычно, с молоком? Лука благодарно кивнул: кофе хотелось нещадно. И оказался он преотличным. Как только Иван посмел скрывать такой ценный талант? Всё это время сам Иван сидел, почти не дыша, и смотрел на Луку с таким отчаянием, что от одного взгляда хотелось рыдать. Лука вздохнул. — Будешь так смотреть — захлебнусь и умру. — Извини, — Иван отвёл взгляд, а Лука удивлённо моргнул: что, даже не подковырнёт в ответ? Он допил кофе и с сожалением отставил чашку. Пора. Лука уже обулся и подхватил рюкзак, когда из-за спины донеслось отчаянное: — Лука! — на выдохе, почти неслышно. Он обернулся, Иван протягивал к нему руку, в глазах дрожали непролитые слёзы и стояло такое отчаяние, что он выпустил рюкзак и шагнул назад, раскрыв руки для объятий. — Эй! Что случилось? — Я… скучаю, — выпалил Иван, утыкаясь носом Луке в шею. — Слушайся доктора, — шепнул Лука в ухо Ивану. — До осенних сборов всего ничего. Только-только успеешь поправиться. Он чмокнул Ивана в щёку, вырвался из объятий и вылетел за дверь, пронесясь по ступенькам с такой скоростью, словно за ним гналась стая хищников, и выдохнул только, когда такси вырулило на шоссе. Он тоже скучал. А до осенних сборов — грёбаная вечность.***
Всякая вечность имеет свойство заканчиваться. Закончился и перерыв. Лука примчался на базу одним из первых, размялся и катал мячик с ассистентом тренера, наблюдая, как на поле появляются товарищи и бегут разминаться. Каждого он приветствовал взмахом руки, некоторым отдавал пас на ход и получал обратно мяч и улыбку. В первый день тренировка обычно свободная: они просто играют с мячиком, иногда разбиваются на команды, устраивая мини-матчи, иногда просто болтают и дурачатся. Конечно, только в тех случаях, когда до игры есть несколько дней, как сейчас. Иван пришёл одним из последних, сильно за полдень, после тёмной подтрибунки солнце заставило его щуриться и приложить руку ко лбу, чтобы хоть что-то разглядеть на поле. — Иван! — Лука отдал ему пас через всё поле и помчался следом за мячом, раскинув руки, чтобы влететь в объятия. — Ну наконец-то! — раздался голос Манджо, скрытого от Луки спиной Ивана. Мгновением позже на плечо всё ещё обнимающего Луку Ивана легла рука. Другое плечо тоже кто-то занял. — Я уж думал, не дождёмся, — хмыкнул Чарли. — Ну вы и тормознутые. — Это ж надо, столько времени грызню устраивать, — добавил Дарио, растрепав Ивану причёску. — Упёртые балбесы, — Плетикоса отвесил ласковые подзатыльники обоим сразу. Группа разрасталась, одного за другим притягивая со всех концов поля. Каждый подошедший тискал Ивана, принимая — действительно, наконец-то! — нового брата. Лука с сожалением подумал, что это должно было произойти гораздо раньше. Но сейчас лучше, чем никогда. Он ободряюще кивнул Ивану и замер: на губах у того играла улыбка — та самая! — а в глазах медленно разгоралось сияние — то самое! Наконец-то! Сияние задрожало, и Лука, положив ладонь Ивану на затылок, чтобы притянуть к себе, поймал плечом тихий всхлип. На растяжке думать не надо: все упражнения давно впитались в память тела, так что в мысли вновь проскальзывают угрызения совести. Лука взглянул на Ивана, замершего рядом с вытянутой ногой, тот заметил взгляд и улыбнулся — ласково, солнечно, так, что невозможно не ответить, в мыслях скрежетнуло виной и страхом: этого могло не быть, если бы хоть немного, совсем чуть-чуть не повезло сильнее, и… Лука тряхнул головой и глубоко вдохнул, восстанавливая сбившееся дыхание. — Что, укатали? — раздался сверху насмешливый голос. Вуки. Вуки? Дыхание снова сбилось, мозаика в голове сложилась в неприглядный узор. Какой же он идиот! Как он сразу не понял? Ну конечно, это Вуки! Кто же ещё? В горле зародилось рычание, взгляд заволокло красно-белыми всполохами, и Лука рванулся вверх прямо из стойки, но на полпути его перехватили поперёк груди, и он оказался прижат спиной к кому-то. Впрочем, не к кому-то. — Оставь его, — зашептал в ухо Иван, опаляя горячим дыханием. — Не надо. — Пусти, — сипло выдохнул Лука и рванулся из удерживающих его рук. — Пусти меня! Это же он! Он! — Ну да, он. И что с того? — спокойно спросил Иван, не только не разжав рук, но напротив, смыкая их ещё теснее. — Как что? Ты мог пострадать! Нам просто повезло, что всё обошлось. Пусти! — Лука. Вуки пошутил. Шутка, конечно, так себе, но такой уж у него юмор. А всё остальное мы сделали сами. — О чём ты? — у Луки словно вынули стержень, он бы, пожалуй свалился, если бы Иван не служил такой надёжной опорой. — Ты мог спросить. Просто подойти ко мне и спросить: «Какого хрена?», но ты предпочёл насыпать мне в сок соли. Лука судорожно всхлипнул, когти совести с мерзким скрежетом проехались по душе. — Но и я не отстал, — продолжил меж тем Иван, несколько раз провёл руками вверх-вниз по плечам Луки, снова прижал его к себе и начал тихонько раскачиваться из стороны в сторону, перенося вес с одной ноги на другую. — Я ведь тоже мог подойти к тебе с тем же вопросом, но вместо этого начал пакостить в ответ. Лука невесело усмехнулся. — Всё должно быть не так. — Возможно, — голос Ивана упал до шёпота. — Но если бы мне дали второй шанс, я не стал бы ничего менять. — Что? — Лука вскинулся. — Знаешь, я даже благодарен Вуки. Лука только вздрогнул, и его тут же снова успокаивающе погладили по плечам. — Говорят же, что каждая хорошая дружба рождается из хорошей драки. И если ради твоей дружбы мне надо было заполучить шрам и пару недель больничного — это не такая уж высокая цена. — Идиот, — буркнул Лука. — Я бы точно предпочёл без вот этого всего. — А заметил бы ты меня без вот этого всего? — Конечно! — запальчиво выдохнул Лука. — Я тебя заметил, ещё когда тренер только отсматривал кандидатов. Иван дёрнулся. — У нас что, кандидатов всей командой смотрят? Не замечал. — Неа, — Лука помотал головой. — Но тренер Билич не чурается советоваться с игроками. По тебе вот со мной советовался. — И? — Что «и»? — Что ты сказал? Лука хмыкнул. — Что ты нам пригодишься. — Это я, значит, тебе обязан приглашением? — Вроде того. Но вообще-то, я думаю, он хотел, чтобы я о тебе позаботился. А я… — Отлично справился, — убеждённо ответил Иван, сжимая плечи Луки. Лука улыбнулся. — Вот если бы он спросил меня сейчас, я бы может и подумал. — Чего? — Брака у тебя тогда было очень много. — Ха. Я, между прочим, учусь. И вот увидишь, я стану ещё сильнее! И отберу у тебя мяч! — Ха! Не поймаешь! — Лука вывернулся и возмущённо глянул на Ивана. Тот смотрел с вызовом, но в глубине глаз пряталась лукавая улыбка, которую с трудом сдерживали чуть дрожащие губы. — Проверим? — удержать улыбку у Ивана всё-таки не вышло. Лука подцепил ногой лежащий рядом мяч и рванул по полю, чувствуя, как Иван несётся следом. Сидящий на скамье Славен Билич привстал, потянувшись к свистку, но остановился, усмехнулся, махнул рукой и сел обратно, с улыбкой наблюдая, как двое его подопечных азартно носятся по полю. Пройдёт совсем немного времени — и они станут одними из лучших, взвалят на себя тяжёлую ответственность, их наверняка ждёт немало слёз и разочарования, как и побед. Но это будет потом. А пока они ещё могут радоваться, гоняясь друг за другом и споря до хрипоты и искр из глаз на тактических разборах. И тренер Билич будет очень надеяться, что они сохранят чувство этой радости, даже если когда-нибудь станут играть по разные стороны поля. — Эй! Это грязный приём! — разнёсся по опустевшему стадиону возмущённый голос Луки. — Ага! — ответил ему радостно-нахальный — Ивана. — Правда, я хорошо усвоил урок? — Ах ты!.. Да я тебя! — Сперва догони!