Внимание к деталям

Факультет философии университета Манчестера был неплохим. Абсолютно нормальным. Что может и не очень подходило по статусу представительнице совершенно ненормального рода Девайс, но Анафема была рада такому положению дел. Вдали от дома и многочисленных родственников она куда меньше чувствовала на себе бремя той самой наследницы, которой предписано активно поучаствовать в грядущем Апокалипсисе. К тому же, предсказания Агнессы, судя по всему, обошли стороной университетские годы Анафемы (или так и не были правильно расшифрованы), в отличие от остальных периодов её жизни. Не чувствовать на себе насмешливый взгляд ведьмы с трудным характером из глубины веков — вот что ощущалось как настоящая свобода. Профессор Амелия Хейз неспешно мерила шагами кафедру одной из старейших аудиторий университета Манчестера. В похожем темпе она излагала той искренне преданной науке и учению трети студентов положения общей теории систем. Все, кто был относительно хорошо знаком с Анафемой, считали, что она выбрала философию, потому что это был самый простой вариант — такой, который не отвлекал бы её от великого труда толкования Книги (и установления места действия приближающегося Армагеддона). Частично, они были правы. Но ещё она надеялась понять почему. При том в самом широком смысле — от причин беспрецедентной агрессии и жестокости рода homo sapiens до того, зачем Книга вообще существует. Больше всего ей хотелось узнать ответ на банальнейший вопрос, возникающий и у вполне нормальных людей в обыденных ситуациях — почему я? А послушать о различных точках зрения в этом деле никогда не помешает. Анафема убирает прядь волос за ухо и поднимает руку, привлекая внимание лектора. — То есть, самостоятельные действия и поступки не имеют значения? — Целое больше суммы его частей, — с полуулыбкой ответила мисс Хейз. — Но его составляющие могут оказаться и крайне малыми, не правда ли? Уж об этом Анафема знала больше других. Глаза мисс Хейз (она просила называть её Амелией, раз уж они собираются работать вместе не один год) были странными — глубокий темно-серый цвет в них переплетался с приглушенным синим и лиловым. Анафеме они навевали воспоминания о грозовых тучах перед ливнем, которые она часто фотографировала в детстве на древнюю пленочную камеру, оставшуюся от какого-то прадедушки. Ещё Амелия (как и её кабинет, шаль и все бумаги, возвращавшиеся к Анафеме с красными пометками и корректировками) пахла лотосом и лилией. И часто предпочитала обсуждать насущные дела и вопросы в одной из многочисленных миниатюрных кофеен, щедро раскиданных по всему городу («Кофе из автомата в нашей alma mater — это преступление против человечества», говорила она). Такие разговоры, правда (по крайней мере, с Анафемой), уходили очень далеко от намеченной в очередном электронном письме с темой «Диссертация об изобретателях_АД» повестки. Амелия Хейз перепробовала, наверное, все существующие в мире виды горячих напитков (разумеется, со всеми возможными добавками тоже). Анафема предпочитала обычный черный кофе, который не давал ей заснуть во время бесчисленных лекций и таких же бесконечных попыток разобраться в пророчествах Агнессы Псих. И те, и другие занятия не объясняют ей, что происходит. Край карточки №3819 больно надрезает указательный палец. Анафема чувствует ком в горле и дышать становится тяжело, несмотря на поток свежего ледяного воздуха из приоткрытого окна её комнаты. Однажды профессор Хейз берёт её руку в две свои. Через пару мгновений она отстраняется, и Анафема чувствует, как горит кожа и вены у кисти, по которым недавно прошлись чужие пальцы. Ладонь холодит незнакомый металлический предмет. — Подумала, что вам не помешает немного удачи. И вдохновения, конечно же, — произносит Амелия, возвращаясь к своему недопитому гляссе. — Можете трактовать это как метафору холизма. Как-то раз Анафема наблюдала за тем, как готовят бельгийский шоколад. Густая масса медленно переливалась через различные части специального аппарата. Потом её водопадом выливали в приготовленные формы. Такой голос был у профессора Хейз, только что именно она в итоге скажет, было не предугадать. Подвеска была похожа на неизвестную планету с несколькими орбитальными кольцами и отливала серебром. Конечно же, Анафеме она подходила идеально, при том под любой гардероб. Теперь потомственная ведьма перебирала круглые звенья подарка, а не привычно накручивала прядь волос на палец во время размышлений. Анафема критично относилась к большинству «традиционных» оккультных практик. Для неё так называемое колдовство всегда было скорее одним из таких же не идеальных способов изучения всего, а не чем-то крайне сакральным и могущественным (даже пресловутая нумерология казалась ей куда более авторитетной и обоснованной). Но ей нужно было сдать чертову первую главу диссертации и обсудить дальнейшие этапы исследования. Но, проходя мимо нужного коридора, она чувствовала, как холодеют руки, а ступала она будто по тысяче толстых иголок. Но всю неделю её выдергивала из сна мешанина из пугающих багровых образов Армагеддона, в которых реки крови становились бордовой шалью, распластанной под ней в постыдной позе, и иллюзия слишком знакомого голоса. Карты в руках Анафемы тасуются легко. По заверениям родственников, у неё всегда наблюдался (естественно, напрасно похороненный и не взращенный верой) талант к раскладыванию Таро. В конце концов, ответы всегда где-то существуют, их только нужно правильно искать. Анафема переворачивает карту и чувствует, как её сердце падает в бездну. Перевернутая Верховная жрица всматривается в неё глазами морозного штормового неба. — Ваше выступление было блистательным, как и следовало ожидать, — Амелия с заметным мастерством разливает ярко пахнущий черникой чай. — Не принимайте близко к сердцу критику профессора Аллена, он уже не первое десятилетие прилежно выполняет свою неформальную роль главного циника. Анафема улыбается уголком рта и старается сфокусировать взгляд на бесконечных монографиях, в беспорядке расположившихся на рабочем столе мисс Хейз. Или на очень странной формы лампе. Или на одиноко собирающем книжную пыль ловце снов, подвешенным у одного из шкафов. На чем-нибудь кроме длинных медных волос, напоминающих о проклятом сентябре, когда она переступила порог этого университета. Анафема уже не вспомнит, когда и как все вышло из-под контроля. Но она помнит, как ей хотелось узнать, почувствует ли она привкус черники, если прикоснется к губам сидящей напротив женщины. Профессор Хейз перебирает кольца подаренного ей кулона. — Я очень рада, что ты его носишь — на выдохе шепчет Амелия. Лотосы и лилии душат Анафему. Она сбегает в тишину вечернего кампуса и вдыхает запах асфальта после недавнего дождя. На следующий день Анафема рассеянно перелистывает Книгу в одном из поездов на её маршруте к Нижнему Тадфилду.

***

Alma mater ("мать-кормилица") - шутливое обозначение высшего учебного заведения/места научной работы. Пророчество №3819 было о прибытии Ньюта. Перевернутая Верховная жрица - подавленность, эмоциональная нестабильность, беспокойство, отсутствие связи с собой и своими желаниями, изоляция. Неинтересный факт - духи у Амелии Issey Miyake L'Eau D'Issey.