Конкуренция в стиле кантри

      — Фффшшш… — Васька обиженно зашипел, потирая укушенный крапивой зад.       Место для наблюдения оказалось не самым удачным, но передислокацию делать было поздно. Враг не дремлет. Враг стругает. Поэтому он тихонько отодвинул пострадавшую часть тела от крапивы и тут же понял, что зря это сделал, напоровшись на шарики прошлогоднего репейника. Те намертво вцепились в мягкую ткань шорт, слегка покалывая и без того зудящий зад. Делать нечего, пришлось сидеть с приставучими лопушиными какахами на жопе. Руки были заняты листьями бузины, раздвинутыми для лучшего обзора вражеского лагеря. Враг отложил рубанок, стянул и бросил в сторону футболку и поправил голубую бандану, удерживающую под собой длинную темно-русую чёлку. Васька коршуном отследил, куда приземлилась брошенная одёжка, и злорадно заулыбался — как раз над ней ветка сочной вишни свисала. То, что надо.       В деревеньке глухой жил парень Василёк. Одинокий сиротинушка. Опекунше своей, стотыщпиццотюродной тётке по матери, было не до него — жив-здоров, в одиннадцатый класс перешёл и ладно. Мужиков в деревне почти не было, сплошь бабки да бабы, потому работа Васильку находилась всегда — то вскопать, то дрова поколоть, то забор или крышу починить, зимой снег почистить, весной вскопать огород. Платили деньгами, творожком домашним, мёдом, кто чем мог. Плюс свое хозяйство имел — сад, огород, курятник, козочек. Его продукты в ближайшем городке охотно раскупали. Тем и жил худо-бедно. Мечтал после школы сельскохозяйственный окончить и фермерство в своей деревушке поставить на ноги. Земель-то совхозных вокруг заброшенных и заросших полно. Он ещё помнил, как мальцом на тракторе с отцом по полям рассекал, пока тот жив был. Отец его и научил руками и головой работать.       И всё бы ничего, только заметил однажды Василёк, что стали к нему реже обращаться, удивился и решил разузнать в чём дело. Например, видел как Семёновне дрова привезли, ждал, что позовёт поколоть и сложить их, а не позвала. Пошёл сам, мало ли, может плохо бабке или платить сейчас нечем. Но на подходе услышал стук топора. Из-за забора глянул и увидел, как дрова колет незнакомый парень. Старше, мощнее, больше.       В другой раз не позвали дерево спилить. Позвали как-то свинью зарубить, и он увидел забор новый. Уже понял, кто починил, но все же поинтересовался у старушки. Та засуетилась, залебезила, мол, не серчай, Васенька, забор-де починил Иван, Зины Яковлевны внук. Пенсия маленькая, а он за работу денег не берёт. Вот и попросила она его подсобить. Так Васька понял, что у него появился конкурент. Ваньку того он и не помнил совсем, тот только в детстве и бывал у бабки по отцовской линии. А в этом году пришёл он из армии по весне, восстановился в институте, но до учёбы ещё почти три месяца впереди было. Вот и отправил его отец бабке помочь, здоровье поправить, отдохнуть, вместо того, чтоб с местной гопотой молодость пропивать. Это Ваське Степанида Трофимовна и поведала, уводя разговор в сторону от покраски нового забора к бестолковому поколению. А у Васьки-то самый сезон для подработок — лето год кормит, а тут конкурент образовался. Разозлился он и стал пакостить в отместку. То скинутую в запале рубаху утащит и подбросит ему во двор, будто так и было. То вообще все вещи, пока Иван купается, стырит или в воду сбросит, типо ветром туда унесло. То над отдыхающим Иваном яблоню или алычу тряханет и спрячется, услышав вскрик и мат. То полотенце отодвинет от душевой, пока у Ивана глаза закрыты. Вроде по мелочи, но постоянно. Как-то раз штаны у загорающего и уснувшего хотел повесить на бельевую верёвку. А из кармана вывалился телефон, большой, навороченный, ему такой и не грозит, думал вернуть обратно, но взыграло любопытство, и захотелось полазить, заодно свредничать и будильник поставить на ночь. По телефону лазил и заглянул в галерею, а там… мужики голые. Просто стоят, сидят, лежат, а то и вообще жарят друг друга. По-всякому — и в рот, и в жопу. Ваське поплохело, но оторваться не смог, пока всё не досмотрел. Потом позакрывал всё, как было, сунул в штаны. А штаны обратно отнёс, как и было сложил. Только забыл, что будильник уже установил. Вернулся домой в шоке. Всё думал об этом. О том, что Иван оказался пидарасом. А с виду и не скажешь. Обычный парень.       Ночью плохо спал, не мог уснуть, всё картинки перед глазами стрёмные стояли. Пока не слил, не уснул. Во сне всякая херня гомосятская снилась. А на следующий день, после того, как курей покормил, коз вывел пастись, огурчики-помидорчики полил, опять пошёл искать Ивана. Иван, видать, работал с утра, потому что нашел Василёк его уже у речки. И стал наблюдать за ним, рассматривать его, и вдруг понял, что Иван-то красивый. Стал представлять Ивана на месте тех мужиков с картинок. Иван бы им ещё фору дал. И тут Ваську осенило — в телефоне ведь ещё видео могли быть, а он и не догадался посмотреть. И решил опять стащить мобилу. Случай всё не подворачивался, да и некогда следить было — картошку окучивать надо, а ночью ему уже не мужики грезились, а Иван. И пока Василёк не слил, наваждение не сходило. И было это всё так странно и неправильно, что решил он смотаться на мотике в соседнюю деревню к своей девке. Девка-то у него была, только он точно знал, что была она не только у него. Он её не винил, но и планов на неё не имел. Какой из него жених — так, периодически встречались к обоюдному удовольствию. Васька позвонил ей, приехал, она ждала. Накормила, напоила, дала. На следующий день — она на работу, а он домой, всё-таки хозяйство ждёт. А вечером опять ему Ванька проклятущий грезился.       Утром подскочил Васька ни свет ни заря невыспавшийся, злой. Решил на рыбалку пойти, всё равно не уснуть. Открыл курей, вывел коз, накопал червей, пошел на речку. Глядь — там уже сидит рыбак. На раскладном новомодном кресле дрыхнет, комаров кормит, а удочка рядом, не удочка даже — спиннинг новенький, с катушкой фирменной. А ещё рядом на земле рюкзак, а на нём телефон. Васька про рыбалку забыл и про спиннинг тоже, как мобилу увидал. Подкрался, хвать её и тикать. Отбежал подальше и уселся в ней лазить. Там и впрямь оказалось много видео. Были прикольные видюшки из интернета, да они Ваську не интересовали. Но то, что искал, он тоже нашёл. Тыкнул пальцем на одну, а там такая срамотень — глаз не отвести. Он и не отводил. Парень, накачанный и загорелый, вылизывал худого белокожего пацана. Везде. У Васьки чуть челюсть не упала, когда тот стал сувать язык в тощую жопу. Смачно, с засосами, потом пальцами туда полез. Одним, вторым, туда-сюда водит, а тощенький только охает да лапками знай себя наглаживает, да за сиськи щиплет. Васька и сам не заметил, как собственная рука в штанах хозяйничать стала. А видюшка всё продолжалась. Вот уже к вылизанной блестящей дырке пристроили елду и поехало. Васька вытащил свое добро из штанов и обхватил в кулак. Парень в мобиле драл беленького, сложив фактически пополам, а тот вцепился в свои ноги и так стонал, что у Васьки яйца поджались. Кулак заходил туда-сюда в ритме трахающихся парней. А те уже стали менять позиции, и как только беленького не складывали, как только не раскладывали, а ему всё нипочём, знай стонет и подмахивает дубинке в своей жопе. А Ваське уже невмоготу, и смотреть хочется, и глаза сами закрываются. И всё кажется, что на видео не незнакомый актёр, а Иван. Его, Ивана, сильные руки сжимают белые ягодицы, раздвигая плоть. Его, Ивана, зад мелькает, вбиваясь в чужое тело. Его, Ивана, голос шепчет: «Давай, давай, маленький» сквозь стоны беленького. Васька откинулся на траву и, уже не глядя на мобилу, — какая мобила, когда под веками всё как вживую видно, — заработал рукой резче. Трава гладила тело, щекотала шею, нежно трогала волосы и скулы. Шумели деревья, пели птицы, вздыхали и стонали парни в мобилe. Васька ерзал попой по траве, надрачивая и представляя, как по нему гуляют руки Ивана, как тот шепчет: «Ну же, маленький, давай кончи». И кончил-таки, да так, что под веками всё пятнами пошло и потемнело, а тело прошило сладкой судорогой. Васька расслабленно обмяк и приоткрыл глаза. Потемнело, оказывается, по-настоящему — заслоняя утреннее солнышко, на него сверху смотрела, улыбаясь, рожа Ваньки, сидящего совсем рядом на корточках. Васька в ужасе зажмурился, открыл глаза — никуда Иван не делся, только улыбаться перестал. Вынул из ослабевшей руки свой телефон и спросил:       — И где тебя два дня носило, паршивец? А? Я уже изволновался весь.       Васька молчал. Влажный член холодил ветерок. В голове замкнуло.       — Вась, хватит уже меня «за косички дергать». Ты мне и так давно уже нравишься, — улыбнулся Иван и крепко поцеловал своего вредного сталкера.