TIME

Время должно умереть. Каждый день я говорю это вслух тебе, но ты не догадываешься об истинном значении этой фразы. Мне страшно думать,что будет завтра, через год или десятилетие, будут ли мои мысли так же беспощадны для моего разума,как сейчас? У меня больше нет желания выходить из дома, за пределами дверного замка я уже получила свою жизненную дозу пищи для ума. Мне кажется, что главным удовольствием для человека является понимание того, что он хочет от жизни, что его вдохновляет и то, какую смысловую и деятельную нагрузку это несёт. Я всё ждала спускового крючка, какого-то мига, который раздавит мою черепную коробку, разбросав её содержимое в иерархической последовательности. Как-то незаметно это произошло, разрыв моей мыслительной плоти и рождает сейчас этот текст. Вопреки моим детским мыслям о богатстве, зависти к роскошной жизни встало понимание того,что выше головы прыгать не стоит,если тебе этого не нужно; раньше мне казалась убогой перспектива жить на окраине города в маленькой старой квартире с лампочкой вместо красивой люстры, я смотрела на людей, которые живут в пятиэтажных домах советского кроя и чувствовала их мнимую боль, которой, вероятно, вовсе и не было. Я не понимала, как можно радоваться, живя в таких условиях, как можно не желать большего, не желать вырваться из суетного пятидневного круга: работа-дом. Словно кирпичом в затылок прилетело мне осознание того, что счастье–не дорогая квартира,не любовь и не прошлое. Ты спросишь у меня, что же я считаю счастьем, я задумаюсь и померкну. Мне нравится смотреть со стороны, мне нравится быть Богом, который не участвует в чужих жизнях, а лишь рассматривает эти смешные потуги вырваться вперёд. Я люблю думать о печали жизни, о том, как она вкупе с природой заставляет общество строить всё по одному и тому же плану. Ты должен найти работу,чтобы обеспечить себя, ведь жить на чужой шее вечно ты не сможешь. Ты должен найти супруга и завести детей, чтобы в горькие моменты своего существования ты умирал не в одинокой старости–всё это решено за тебя. Я хочу разбираться в прошлом и анализировать свои поступки, думать о людях, которые неизбежно были брошены мной или моей неопытностью. Когда я берусь рыться в старых плато своих коммуникаций, я чувствую не боль, не желание вернуть то, что уже погибло, я лишь радуюсь тому, что это было со мной, что это могла быть отдельная ветка многомиллионных путей моего будущего, которой я, по глупости, не воспользовалась. Я не ищу больше новых знакомств, если они сами меня не находят–зачем, если каждый диалог рано или поздно оборвётся, исчезнет, так как люди, кажется, не вечны, не стабильны, в отличие от моего мировоззрения, которое я перевираю в каждом диалоге, пытаясь скрыть его истинную глубину. Для меня отношения с людьми и учёба–лишь придаток к основным проблемам, что связаны с сомнительными путями того,что мне нравится и того, что меня может вдохновить. Если для меня счастье–какая-то глубокая совершенная тоска, необъяснимое и необъятное страдание, как я смогу жить с кем-то, тупея от чувств и плесневея от провождения времени не в одиночестве со своей душой? Была бы я рада,если бы такие мысли оказались сезонными, временными и возрастными? Да. Тогда бы я не чувствовала вину перед теми, кто верил в меня, кто желал мне грандиозного и светлого будущего. Ах! Если бы каждый человек стремился быть тем, кем он хочет, создавать то, что ему нравится, не заглядывая дальше своей жизни, не потесняя даже свои творения, мир стал бы чуточку лучше. За каждым словом этого текста есть мой постулат, за каждым предложением стоит книга моих мыслей, которыми я не стала забивать пространство облачной памяти. Ты представь, что я говорю это тебе, сидя на лавке в палящий вечер августа,когда солнце ещё не стало щадящим. И, кажется, мне нужно домой. Я оставлю тебя одного и исчезну, а тебе придётся угрюмо шагать по нагревшемуся асфальту, понимая, что в моей предсмертной записке могло быть напечатано именно это.