***
Однако на смену хорошим дням всегда приходят плохие. В плохие дни, что бы А-Юань ни делал — плакал, кричал, устраивал истерики, — его не пускают к маме. По утрам прислуга будит его и помогает собраться, а затем ведёт к дяде Си Чэню. Дядя добрый и хороший, но скучный и совершенно не похожий на задорного и весёлого Вэй У Сяня, который играет с сыном и придумывает много новых и интересных развлечений. Когда он просит пойти к маме, ему мягко отказывают и отвлекают новой игрушкой или новым домашним заданием, а если Лань Юань ведёт себя неподобающе и настаивает, ему приходится становиться на колени в угол на несколько минут. Плохие дни наполнены монотонностью и тишиной, пробирающейся Лань Юаню под кожу, а ещё одиночеством — папу он не видит так же, как и маму. Дядя пытается рассказывать ему что-нибудь интересное во время уроков и водить на прогулки, но это всё равно не может заменить объятья мамы и звуки гуциня папы. В один из таких плохих дней А-Юань особенно сильно тоскует по родителям. По сравнению с другими детьми своего возраста он считается воспитанным ребёнком и потому частенько играет без надзора слуг. Так что, когда после обеда дядя уходит заниматься какими-то своими важными взрослыми делами, он дожидается, пока звуки шагов стихнут, тайком выбирается из кабинета на улицу и идёт по такому знакомому пути. Из окон домика льётся свет — его родители совсем рядом, внутри. Вэй У Сянь сидит напротив Лань Ван Цзи, и его обычно весёлое, доброе и улыбчивое лицо не выражает ни единой эмоции. Лань Юаню непривычно видеть маму в таком виде, и на мгновение ему кажется, что в комнате находятся не два человека, а человек и большая фарфоровая кукла. Стол, разделяющий родителей, заставлен тарелками со вкусной острой едой — большой редкостью в ордене Гу Су Лань, — а также банками с вином и чашками с крепким чаем, аромат которого настолько силён, что А-Юань слышит его даже из своего укрытия за дверью. Ему очень-очень хочется войти внутрь, растормошить родителей и обратить их внимание на себя, но непривычное, тоскливо-скорбное напряжение, повисшее между мамой и папой, останавливает его. — Я приготовил все твои любимые блюда, — размеренно говорит папа и кладёт в мамину тарелку кусочки овощей и мяса. — Ешь, пока не остыли. Вэй У Сянь замер на месте и лишь напряжённо наблюдает за движениями мужа. Даже когда тот начинает есть сам, он остаётся неподвижен. — Я говорил с прислугой, — продолжает папа. — Ты плохо питался в последнее время. Мама продолжает молчать и не двигаться. Но в серых глазах на мгновение вспыхивает ненависть. — Позволь хотя бы налить тебе чаю, — тихо шепчет Лань Ван Цзи и тянется к чайнику, но не успевает коснуться ручки — Вэй У Сянь резко дёргается и сбрасывает чайник со стола. Звук разбившейся посуды заставляет А-Юаня вздрогнуть, и он прикрывает рот рукой в надежде остаться незамеченным. Когда он поднимает взгляд, то видит, что родители не сдвинусь с места, их руки дрожат, почти соприкасаясь над центром стола. — Ты действительно считаешь, что я хоть что-то приму из твоих рук? — Голос мамы сочится едва прикрытым гневом. Возможно, это просто игра света, но Лань Юаню кажется, что в его глазах промелькнул красный огонёк. Вэй У Сянь опускается обратно и будто корчится от боли. — Думаешь, я не знаю, сколькими зельями и ядами ты меня пичкаешь, чтобы я оставался твоей покорной верной жёнушкой? Для папы вопрос явно звучит как пощёчина, и внутри него будто что-то обрывается — на обычно собранном и красивом лице появляется гримаса боли и горя. Не промолвив ни слова, он помогает маме сесть обратно. — Вэй Ин! — обеспокоенно восклицает Лань Ван Цзи и пытается налить чай из второго чайника. Его золотые глаза исполнены страдания. — Пожалуйста, просто попей немного и тебе полегчает. — Не буду я ничего ни есть, ни пить из твоих рук! — кричит Вэй У Сянь и сбрасывает со стола остатки еды и напитков. Такой громкий звук пробуждает в А-Юане давние страхи, и он чуть не оседает на пол. Он никогда не видел Вэй У Сяня настолько разозлённым, даже в И Лине, и это его пугает. — Это для твоего же блага... — О, да, всё это исключительно для моего блага, — с неприкрытой ненавистью цедит Вэй У Сянь, глядя мужу в глаза. — Ничего, ничего. Как только я поборю подавляющие мою энергию печати, я заберу своего сына и исчезну навсегда из этого проклятого места. Мы сбежим, и ты нас никогда больше, к счастью, не увидишь. — Вэй Ин, пожалуйста! — молит Лань Ван Цзи. — Здесь вы в безопасности: и ты, и Лань Юань. Я же пытаюсь защитить вас. — Ты просто такой же, как и твой отец! В комнате повисает звенящая тишина. На мгновение всё ещё следящему за происходящим Лань Юаню кажется, что мама пожалеет о сказанном, но спустя мгновение во взгляд Вэй У Сяня возвращаются ненависть и решимость. — Недалеко яблоко от яблоньки упало, — продолжает он. — Думаешь, я не знал? Твой брат рассказал мне, как ваш отец много лет назад «защищал» вашу мать в этом же доме от гнева ордена, как вы её видели лишь раз в месяц. И сейчас история повторяется со мной и А-Юанем! — Всё не так, — настаивает папа, пытаясь обнять и успокоить маму. В ответ на это Вэй У Сянь отодвигается как можно дальше. — И в чём же разница? Ты и пальцем не пошевелил, чтобы спасти остатки ордена Вэнь, лишил А-Юаня семьи и просто запер нас с ним в этом чёртовом месте, где твоё слово — закон. Признай, Лань Ван Цзи, мы твои пленники. Не стоит корчить из себя примерного семьянина. — Пожалуйста, Вэй Ин. — Папа кажется полностью разбитым. — Я люблю тебя. Люблю тебя и нашего сына. Вэй У Сянь опускает плечи и сдаётся, понимая, что этот разговор закончится ничем. Отворачивается и отрешённо вздыхает: — А я тебя не люблю. Лань Юань не понимает, почему родители ссорятся, но чувствует, что папа сделал что-то очень-очень плохое и расстроил маму. По его щекам текут слёзы, и он хочет, чтобы всё снова было хорошо. В надежде всё исправить Лань Юань вбегает в комнату и падает, не заметив порога. — Мамочка? — зовёт он, рыдая от боли и горя. Родители одновременно оборачиваются и наконец замечают его. — Сынок, ты не должен здесь находиться. — Лань Ван Цзи быстро берёт его на руки, начинает гладить по спине и шептать, что всё будет хорошо. Но взгляд А-Юаня обращён только на маму. Вэй У Сянь снова замер, как кукла, и смотрит в пол. — Хочу к маме! — Лань Юань начинает рыдать во весь голос и тянуться к маме, пытаясь вырваться из крепкой хватки папы. Наконец Вэй У Сянь поднимает свой полностью разбитый взгляд на Лань Юаня. Тот хочет подбежать к маме и обнять, начинает вырываться и толкаться ещё сильнее, чтобы Лань Ван Цзи наконец отпустил его. Но безуспешно. — Тебе пора спать, — безразлично бросает папа. — С мамой сможешь побыть завтра.***
За то время, за которое они доходят до спальни, Лань Юань перестаёт плакать, но его голова всё ещё полна мыслей и вопросов об увиденном. — Почему мама злится? Почему грустит? — спрашивает он у папы, когда тот укладывает его в кровать. — Вэй Ин просто утомился и проголодался, — спокойно, будто ничего и не произошло, поясняет Лань Ван Цзи и укрывает сына одеялом. — Мама же из ордена Юнь Мэн Цзян, а у них еда намного насыщеннее и острее. Это явная отговорка. Лань Юань умный ребёнок и прекрасно понимает, что папа лжёт. — Но я же слышал, как мама говорит о каких-то подавляющих печатях! — настаивает он, и его вновь одолевают беспокойство и страх. — Что это за печати и почему они так разозлили мамочку? Папа медлит с ответом и просто смотрит на него своими грустными глазами. — А-Юань, — наконец спрашивает он. — Ты же любишь маму? Лань Юань кивает. Он знает, что мама и папа не его настоящие родители. Он помнит бабушку, помнит, как она рассказывала ему про родителей, которых забрала война. Она рассказывала, как они выглядели, и говорила, что они его очень сильно любили. Лань Юаню кажется, что, если бы они выжили, то были бы похожи на Вэй У Сяня и Лань Ван Цзи: играли бы с ним на флейте и пели тихие, нежные колыбельные, кормили вкусным супом и покупали много-много игрушек в виде бабочек. — И ты ведь хочешь, чтобы мы всегда были вместе, как одна семья? — продолжает папа. А-Юань снова кивает. — Эти печати позволяют маме всегда быть с нами. Благодаря им Вэй Ин может быть твоей мамой и моей женой. — Но мама страдает, — робко шепчет А-Юань и натягивает одеяло до носа. — Мама говорит, что не любит тебя. Почему, папа? Лань Юань знает: родители всегда должны любить друг друга. Его родители тоже. И его очень настораживают и пугают слова Вэй У Сяня. — Вэй Ину просто сложно привыкнуть к новой обстановке. — Лань Ван Цзи проводит рукой по волосам сына. — Завтра он успокоится, и мы проведём день вместе. Даже сходим к кроликам. — Но ведь сейчас мама очень-очень злится. Что, если завтра всё будет так же? — Лань Юань! — прерывает его папа. — Достаточно вопросов. Уже позже девяти. Засыпай. А-Юаню непривычно и неприятно слышать такие грубые отговорки. — Прости меня, А-Юань, — устало вздыхает Лань Ван Цзи. — Вэй Ин поправится до завтра, вот увидишь. Я об этом позабочусь, и сам разбужу тебя завтра. — Хорошо, папа, — сдаётся Лань Юань, хотя всё равно знает, что от волнения не заснёт этой ночью. — Я люблю тебя. — И я тебя тоже люблю, сынок. — В голос и взгляд Лань Ван Цзи возвращается привычная теплота, и он даже целует сына в лоб. — Добрых снов. Наконец А-Юань успокаивается. Его папа — очень сильный заклинатель, один из сильнейших в своём поколении. Он не может ошибаться, и если он говорит, что завтра с мамой всё будет в порядке, то так и будет. Дверь захлопывается, и комната погружается в темноту. Лань Юань закрывает глаза и надеется, что завтра будет хороший день.