В раю хорошо, но в аду знакомых больше.
***
Он хорошо помнит, как это было: вечно игнорирующие его одноклассники и их насмешки над каждым его промахом. Альбус Поттер не вписывался в Слизерин из-за фамилии, что было даже забавно — люди, которые страдали из-за прошлого своих предков и их имен, относились предвзято к другим. И было это смешно ровно до того, пока он не понял, насколько трудно быть одиноким. Наверное, тогда Альбус начал внимательнее всматриваться в свое окружение, пытаясь понять, как можно в него влиться, ведь все давно разбились на группировки, и кто-то был королем, а кто-то пешкой. Да, «заняты» были все, кроме Малфоя. Высокомерного мальчишки с ворохом белоснежных волос. То, что они подружились, было взаимополагающим. Оба насмехались над окружающими, считая себя выше всех мирских дел, но при этом каждый заботился о собственном месте в этой иерархии. Это был Слизерин, и здесь у каждого должно было быть место, и неважно, каким путем ты дойдешь до него. Их сблизила выгода. Списать домашку, попросить прикрыть перед учителем, воспользоваться связями друг друга — все это послужило толчком, чтобы они начали общаться теснее, постепенно перекрывая выгоду дружбой. Это была идеальная картинка для их неидеальных отношений, правда, каждый уже давно забыл, с чего вообще все началось. И Альбус не намеревался вспоминать о таком далеком, если бы не посмотрел в эти карие глаза и ему бы в голову не пришла мысль: когда-то он начинал свой путь с того, что пошел туда, куда не следовало, поступил на Слизерин, к которому было столько ненависти, а потом собственноручно заставил себя пойти по протоптанной дорожке, которую ему специально вымостили; Поттер просто пошел на договор со своими амбициями, заставив их замолчать, чтобы перестать выделяться в своей семье. И он смотрел в эти глаза все пристальнее, вспоминая, что всегда мечтал о карьере, которую бы зубами выгрыз, за которую бы уничтожил каждого; о славе, из-за которой бы убил в себе все ненужное. Но добился ли он хотя бы части того, о чем так сладостно грезил? Альбус всматривался пристальнее. Он не добился ничего. — Давно не виделись, Ригель. Освещенная светом люстры, она была похожа на ангела, если бы не эта ироничная, даже злая улыбка. Альбус наблюдал за ней и вспоминал все больше из своей школьной жизни. И как же он мог не узнать ее тогда, ведь в ней не изменилось ничего: Ригель все также уверенно держалась на людях, маневрируя своей внешностью, вызывая восхищение. — Мерлин, Поттер, ты даже помнишь, как меня зовут, просто удивительно, — протянула, сверкнув глазами. — Мы ведь совсем не так давно встречались. Правда, ты что-то не поспешил на выручку даме в беде. — Ты не выглядела побежденной и нуждающейся, так что не обессудь. Она прикусила губу, с нескрываемым раздражением смотря на него. Что-то мелькало в ее глазах, едва уловимое и несчитываемое, отчего Альбусу даже показалось, что ей хотелось что-то спросить. Вальс закончился, сменившись безобидной мелодией, под которую оставалось только разговаривать. В любой другой ситуации он бы примостился где-то рядом с людьми и вслушивался в их разговоры, чтобы получить новую информацию и сплетни, которые являлись единственной выгодой таких вечеров. Но сейчас ему скорее хотелось уйти отсюда вместе с ней и слушать этот приятный, томный голос, который пробился под кожу. Просто от скуки; для того, чтобы вспомнить, какого это — выигрывать своими манипуляциями, а не прятать лицо за маской благородства. — Не хочешь прогуляться и по… — Быстро стелишь, Поттер, — она усмехнулся, соблазнительно откинув волосы с ключиц. — Однако я сегодня занята, могу записать тебя в список желающих. Скажем, есть место в следующей жизни. Альбус коротко рассмеялся, насмешливо приподняв брови: — Слишком долгое ожидание для посредственного разговора. — А если разговор будет лишь отправной точкой? — она приблизилась к нему на полшага, пристально наблюдая за реакцией, — и за ним будет что-то…более интересное. Дыхание на мгновение сперло. Она творила что-то нереальное с его самообладанием, и Поттер не мог до конца ручаться за свое терпение. — Тогда в этом определенно есть смысл, — сглотнув. Ригель улыбнулась, но от этой улыбки не веяло теплом, как от Лили; нет, она выглядела так, будто хищник нацеливается на кусок мяса. Мисс Забини была опасной женщиной, и с ней лучше не связываться, но именно это, наверное, так тянуло мужчин к ней. Мотнув головой, Альбус почувствовал, как с него спало наваждение, и он взглянул на ситуацию вновь. То, что ее сюда пригласил не мистер Гарвард, было ясно. Ее семья не была в шишках правительства, напротив, о них не было ничего слышно, саму Ригель он встретил впервые с тех пор, как они окончили школу. Значит, она заручилась чьей-то симпатией и пришла сюда в качестве спутницы, но кто же это мог быть? — Думаю, — наконец протянул он, смотря поверх ее головы. — Твой кавалер заждался. — Кроусон? Навряд ли, — презрительно проговорила Ригель, и Альбус резко посмотрел на нее. Эту фамилию он точно не ожидал услышать. Все были наслышаны о Самайне Кроусоне: избалованный ублюдок, чей отец в свое время успешно наживился на судебных разбирательствах по делу Пожирателей. В его карман деньги потекли рекой, и скоро их фамилия стала чуть ли не выше многих героев войны. Да и сам Самайн не отстал от отца, он был известный спекулянт и бюрократ, который держался на плаву только из-за сбережений в Гринготтсе. К тому же, будучи женатым человеком, Кроусон постоянно светился в обществе других женщин и, видимо, не удосуживался скрывать свои связи даже на таком важном мероприятии, как это. — Серьезно? А ты далеко пошла. — Ничего интересного, — вяло протянула она, скрестив руки на своей груди. — Нет такой горы, которую невозможно покорить. — Не противно? — медленно, но тихо, проговорил он, и Ригель резко установилась на него. В ее лице не было ни следа привычной иронии, и оно стало непроницаемо. — Жизнь сама по себе противная, не находишь? Кто-то притворяется, а кто-то унижается. Главное, какова цена вопроса, — она оскалилась, — я получила хорошую награду за терпение, а все морализаторские вещи предпочитаю оставлять на совесть обществу. Оно-то любит перемолоть косточки. «Кто-то притворяется…» — пронеслось эхом в голове, но об этом не хотелось думать. Между ними разыгрывалась шахматная партия, и пора было делать ход, который переломит ее стратегию. Альбус, понизив голос, наклонился к ней ближе, и, не отрывая взгляда, произнес: — А как же Сэлинджер? Оскал будто бы сполз вниз, но не изменил своей яркости. Еще немного, и она бы расхохоталась в голос: — А кто это? Альбус хмыкнул, резко выпрямившись. Глупая была затея, будто бы она действительно имела причастие к его смерти…глупое…но разве не имеет оно под собой определенную долю разумности? Он еще раз внимательно посмотрел на нее, а потом, проведя рукой по волосам, отыскал глазами Лили. Ему становилось скучно, поэтому, не видя больше смысла разговаривать с Ригель, Поттер произнес, делая шутливый поклон: — Было приятно повидаться. Надеюсь, в следующую нашу встречу я продвинусь в очереди для, — он сделал многозначительную паузу, — разговора. Только, ты уже напоролась на проблемы, связавшись с женатым, не боишься, что миссис Кроусон расцарапает тебе лицо? — О, что ты! — она подхватила его шутливую интонацию и наигранно взмахнула рукой в знак отрицания. — Селена такая душечка, она возражать не станет. Альбус хмыкнул. Что-то подсказывало, что ему придется вновь наткнуться на эту донельзя стервозную, но такую живую девушку. Еще раз внимательно посмотрев на нее, он развернулся и пошел к сестре, попутно рассуждая. Разговор с ней произвел на него впечатление: Ригель была искусной соблазнительницей и ловко заговаривала зубы, такая вполне могла продумать месть, но стала бы она делать это просто так, из прихоти? Не похоже. Да и у нее уже новая жертва. Кларисса Сэлинджер явно действовала на эмоциях, ее отчаянье было слишком велико. «Нет смысла забивать голову…», — но мысли все равно продолжали лезть. Наконец, подойдя к своей семье, Альбус смог спокойно выдохнуть. Все это время он находился в каком-то странном напряжении, будто бы выполнял какое-то сложное, но бессмысленное поручение своего начальника. — Может, пойдем? — предложил он, чувствуя, как силы медленно оставляют его. Хотелось как можно скорее прилечь и забыться. — Думаю, что оставаться здесь нет смысла, — хмуро проговорил отец. Он выглядел крайне озабоченным, будто решал для себя, что ему делать. Было понятно, что Гарри Поттер обдумывал, что можно предпринять, чтобы Министерство обратило внимание на мафию. И как же Альбусу хотелось встряхнуть его и сказать, что у него ни черта не выйдет, что система прогнила, и ее либо стоило уничтожить, либо возглавить. Ни то, ни другое его отец никогда не сможет сделать. Они ушли тихо: Гарри Поттер сухо поблагодарил за приятный вечер и моментально развернулся, демонстрируя, что больше не желает ничего обсуждать. Лили тихонько вздохнула, слабо улыбнувшись на вопросительный взгляд Альбуса, а потом, когда отец отошел достаточно далеко, неожиданно спросила: — Та, с кем ты так увлеченно говорил…не Ригель Забини часом? — ее взгляд азартно загорелся, предчувствуя что-то новенькое. Лили Поттер была падка на сплетни и придания, что вызывало у Альбуса умиление. — Она… — он помедлил, — а ты-то откуда ее знаешь? — Да о чем ты? — Лили удивленно взглянула на него исподлобья, — ее знал весь Хогвартс. — Мерлин… — усмехнувшись. Неужели только он все то время не интересовался ею и никак не пересекался? Он взглянул на черную гладь неба. Оно было беззвездным и каким-то безразличным, ему не было дела до всех мирских проблем и глупых происшествий, небо величественно возвышалось и будто бы снисходительно улыбалось, говоря: «Вы должны быть благодарны, что я не обрушилось на вас». На душе тотчас стало спокойнее, а сердце перестало быстро-быстро биться. Пред небосводом не надо притворяться, ему можно показать свое истинное лицо. — Что со Скорпиусом? — задумчиво спросил Альбус. От его глаз не укрылось, что Лили выглядела очень печальной, а ее веселье было чрезмерно фальшивым. Она всегда так делала: прятала истинные эмоции и постоянно улыбалась, думая, что только этим может одурачить всех. — Что? — ее плечики непроизвольно дернулись, а улыбка на мгновение погасла, обнажив душу, которая пребывала в хаосе. — Выкладывай. Ветерок мягко касался кожи, почти невесомо. В нем было столько жизни, столько искренности, что впору было учиться у него. — У него смотрины завтра, — голос был непроницаем, и только один уголок спустился вниз, — невеста и все дела. Альбус наблюдал, как ее улыбка отслаивается, крошится; как за одним уголком пополз и второй, а глаза стали будто бы стеклянными. Глупая Лили, даже зная все наперед…она все равно продолжает разочаровываться и испытывать боль. И ведь не бросит его, ни за что не оставит, пока он сам не захлопнет окончательно дверь. — Интересно, правда? — пролепетала она, и ее голос на мгновение дрогнул. — На кого падет выбор? — На кого-нибудь, кто имеет вес в обществе и связи, — он видел, как Лили недовольно поджала губы. А затем, резко повернувшись, посмотрела на него странным взглядом, который скорее напоминал Скорпиуса: — Но ведь больше, чем у меня, ни у кого связей нет. Я — самая удачная партия. Альбус остановился и внимательно взглянул в ответ. Похоже, Лили не собиралась сдаваться, она цеплялась за самый последний аргумент: ее отец — Гарри Поттер, которого, пока что, все уважали и ценили. Усмешка пробежала по губам; чем больше она общалась с Малфоем, тем сильнее начинала думать привычной ему мерой, оценивая объект, как предмет выгоды. А потом он заметил, каким отчаяньем были ее глаза. У нее не оставалось надежды, поэтому цеплялась она за последнюю веру. — Лили, Альбус! — позвал их отец, отчего оба вздрогнули. Синхронно повернувшись, они заметили, насколько отстали от него. — Скорее, надо успеть найти порт-ключ. Нацепив на лицо улыбку, Лили быстро зашагала к нему, пока Альбус внимательно провожал ее взглядом, не двигаясь. Он-то, как никто иной, знал, куда могут завести игры с собственными эмоциями. И как дорого стоит надевать маску, закрываясь ею ото всех.***
За окном дул сильный ветер, который склонял единственное дерево к земле. Оно прогибалось под страшной невидимой силой, но потом неизбежно выгибалось вновь, пока воздушный вихрь, не потеряв окончательно терпение, не начал выламывать ему ветви. А над деревом было серое небо, которое темнело с каждой секундой, двигаясь все ближе к зданию. Где-то вдали можно было разглядеть просветление, но, присмотревшись, становилось понятно, что это обман зрения: небо было беспросветно мрачным, гневным и истерично крикливым — уже во всю начиналась гроза. Покачиваясь взад-вперед, Альбус рассеянным взглядом наблюдал за надвигающейся бурей и крутил в тонких пальцах палочку. В голове было противно пусто, но при этом как-то хорошо, будто бы ему удалось наконец скинуть тягостный груз. Думать не хотелось ни о чем, только смотреть и смотреть, иногда фокусируясь на каком-то объекте. Он стоял в трех шагах от собственного кабинета. В коридорах было непривычно тихо, как и во всем аврорате: уже начался обеденный перерыв, и все давно разбрелись по своим норам. В такой час ему нравился Аврорат: он был тихим и спокойным, и не стоило волноваться, что тебя могут сбить с ног. Кругом было умиротворение; оно выливалось в тишину, которая обступала его со всех сторон, и только погода бушевала. Но она, находящаяся по ту сторону, за стеклом, больше не имела власти над человеческими инстинктами. Кругом действительно было чересчур тихо, поэтому резкий грохот и шумные голоса, которые издавались из соседнего коридора, немного изумили Альбуса. Перерыв был в самом разгаре, дежурная группа авроров еще не должна была смениться, поэтому такой топот и крики явно настораживали. Немного потоптавшись на месте и прикинув все «за» и «против», Поттер тихими шагами пошел налево. В конце концов ему нужно было узнать, кто был нарушителем такого долгожданного покоя. Подходя все ближе к источнику шума, Альбус постепенно начинал узнавать голоса: ему точно слышались беззаботные интонации мистера Джонаса и его помощника, а также чей-то высокий женский голос, который он никогда не слышал до этого. В голову уже пришли тысяча мыслей по поводу того, что могло произойти, но, не решаясь больше гадать, Альбус поддался вперед и вышел в осветленный свечами коридор. Как оказалось, слух действительно его не подвел: здесь были его куратор и помощник. А рядом с ними стояла невысокая, в бархатной изумрудной мантии и сложенными в аккуратную прическу волосами блондиночка; ее предосудительно загораживали от брюнетки, которая стояла к Альбусу спиной, но она была смутно знакома по изгибам тела. — Говорю же вам, моих сил нет больше, вы только посмотрите на нее, — девушка плакала, и ее голос то и дело срывался. Все лицо у нее было красным, и оно было искажено горем. — Ну что? Что мне оставалось делать? Эта шваль… — она сморщилась, с силой сжав ладонь, в котором был платок, — она же не отлипнет…гадина…что б вас всех!.. — Ну, перестаньте. Зачем же надо было на убийство идти, Селена? Да и еще оскорблять…от нее будет зависеть, упекут ли вас в Азкабан или нет. Успокойтесь, прошу вас, — веселым тоном тарахтел Джонас, по-прежнему не подпуская ее к темноволосой девушке. — А мне и не нужно ее прощение, ах, если бы я ее только убила, черт возьми, — злобно усмехнувшись, проговорила она и со всей дурью накинулась на аврора, пытаясь достать до девушки за его спиной. — Слышишь, потаскуха, если бы не авроры, давно бы гнила в земле со своим братиком… — Как забавно, — протянула она ей в ответ, и этот голос, томный и объемный, Альбус узнал тотчас, — расскажи, какого это, иметь настолько мало мозгов, чтобы даже не осуществить собственную месть? Ты серьезно еще не застрелилась от стыда, моя дорогая, или это представление — твой прощальный акт? Такой талант пропадает! — театрально ужаснулась, вскинув руки. Девушка с криком еще сильнее набросилась на мистера Джонаса, отчего его помощнику пришлось приложить заклинание, дабы обездвижить ее. Все тело миниатюрной блондинки замерло, и только по лицу ее текли слезы. Достав из кармана салфетку, куратор протер шею и лицо, а потом, развернувшись, он внимательно посмотрел на вторую девушку: — Мисс Забини, боюсь, я вынужден перейти к допросу и основательно. Два раза попасть в наш отдел с разницей в три дня…тут есть над чем задуматься и послушать. — И что же вы хотите услышать, мистер… Джонас? — протянул она, взмахнув рукой и положив ее на ключицы. Весь вид Ригель был непринужденным и немного ленивым, будто бы она действительно не понимала, зачем все это. — Почему миссис Кроусон пыталась убить вас сегодня? Что же вы такого сделали? — его тон по-прежнему был задорным, но в глазах сверкала сталь. Альбус хмыкнул неслышно. А он ведь предупреждал, что-то, что именно она стала спутницей Самайна на главном вечере страны, дорого ей обойдется. «Иронично», — пронеслось в голове: мистер Джонас был ближайшим другом этой семьи, и он-то теперь будет как никогда озабочен этим делом. От всей этой ситуации пробирал хохот, и становилось действительно интересно: что же будет дальше? — Не знаю, — безразлично протянула Ригель в ответ. Ее лица Альбус не видел, но был уверен, что оно всем своим видом выражало непонимание. — Ну что ж, — проговорил он, — тогда вам определенно придется задержаться здесь. А мистер Поттер, что так благородно подслушивал все это время и даже не пытался скрыть свою персону, поможет мне в этом деле, не так ли? Непроизвольно вздрогнув, Альбус мысленно выругался. Он так заслушался, что даже забыл, что находится без укрытия. Ригель медленно, будто бы высчитывая что-то про себя, развернулась и посмотрела в глаза. Она выглядела просто превосходно для человека, который пережил покушение, а ее взгляд по-прежнему был холоден и жесток. Но вдруг ее губы изогнулись в холодной улыбке. Ей определенно нравилась сложившаяся ситуация. Альбус прокашлялся. — Конечно, мистер Джонас.