***
Дождь все также шёл, пока Сербия подходил к ночному клубу. На часах было одиннадцать вечера, что вполне оправдывало громкую музыку, которая доносилась из здания — народ уже веселился. Сербия открыл дверь и, щурясь от яркого света, обошёл танцующих и сел за барную стойку. Молдова, работающий барменом, тут же предложил ему ракию. Сербия задумался, в насколько пьяном состоянии он сегодня хотел уйти, но в итоге заказал пиво. Ракию нужно пить в компании, а работающий сейчас Молдавия — при всем уважении — был компанией так себе. Пока носитель повязки ждал, он подумал, что хорошо будет не привлекать ничье внимание. Обычно это было не так просто, но в этом преимущественно славянском заведении Ацо почти не выделялся. — Эй, Сань! И все же кто-то его опознал. Он повернул голову направо и увидел уже севшего рядом Россию. Да, это была хорошая компания на этот вечер. Кто как не Россия мог понять сложную уставшую сербскую душу? — Здраво. Зачем сюда приехал? — спросил он. Получив кивок от России, Молдова поставил и перед ним, и перед Сербией по кружке пива. — Налаживать отношения с ФРГ. Ну и тебя все же надеялся повидать, — Россия улыбнулся. — Спасибо. Меня немного напрягает твоя осведомленность о моем местонахождении, но спасибо. В окружении европейцев стало так скучно, — Сербия наконец пригубил пиво. Ожидание того не стоило, потому что эта жидкость, называвшаяся немецким пивом, оказалась редкой кислятиной. — Сколько живу, не могу понять, что вам всем так в немецком пиве нравится! Молдова, брат, ты бы лучше «Jелен» нам налил! Скарлат либо действительно не услышал замечание серба, либо сделал вид, что занимается делами настолько важными, что не имеет возможности отреагировать. За него ответил Николай. — Понимаю, конечно, что это не ракия, но пиво тоже нужно распробовать. Может, и тебе понравится когда-то. Поняв, что нейтральные темы для разговора закончились на удивление быстро, оба собеседника примолкли. Каждый задумался о своем. Вечер, перетекающий в ночь, обещал быть долгим. Сербия неторопливо осматривался по сторонам. Группа уже порядком накидавшихся людей приставала к диджею, вероятно, с просьбой поставить очередную песню. — Обычно ты разговорчивее, — наконец нарушил тишину Россия. — Обычно ты даже слова вставить не даёшь, а тут молчишь. Что случилось? Сербия выдохнул и криво улыбнулся. — Много, что случилось. Тебе о личном или о политическом? Или об экономике? — Ну расскажи о делах на личном фронте, — Россия отпил пиво и наклонил голову в сторону, смотря на товарища. — Хотя я, признаться, вообще не думал, что он у тебя есть. — Если уж и сравнивать с фронтом, то только с болгарским в 1915, — неожиданно для самого себя огрызнулся Сербия, но продолжил уже спокойнее. — Хорватия свалил, что, вообще, и следовало ожидать. Сказал, что нам, дескать, нужно перестать общаться. Уж не знаю, кто ему в пустую его башку вложил мысль, что общение со мной развращает, но факт есть факт. Так что я теперь снова одинок как орёл! Россия положил руку на плечо Сербии, и тот перевёл взгляд на него. Было невозможно не заметить веселье в глазах Николая, но он упрямо делал вид, что чрезвычайно серьёзен. — Если тебе будет одиноко, то можешь просто сказать мне, — сказал восточный славянин излишне пафосно. — Ну или Лаци, он тебе либо сам навяжется, либо расскажет, где снять лучших девочек за минимум форинтов, — Коля отпустил плечо товарища и наконец позволил себе засмеяться. — Но вообще, Господи, как ты дошёл до жизни такой, чтоб с Хорватией водиться? — Ну ты же водишься с Германией, — ответил Сербия, а федерация лишь поморщился при упоминании немца. — К тому же наш отец не страдал злопамятностью, и нас учил тому же. С тем же Чехословакией они ругались и сходились вновь чуть ли не ежемесячно, — республика отхлебнул пива, прикрыв глаза. Воспоминания о Югославии уже не вызвали прежней тоски, но чувство ностальгии стереть было гораздо сложнее. — Но возвращаясь к теме Хорватии: очень жаль, что отец не уничтожил усташей полностью и не искоренил саму мысль мнимого превосходства в хорватских головах. Потому что Матей, да и не только Матей, будем честны, делает все против нас! Россия фыркнул. Сербия говорил не только о своих братьях, а о всем Западе, и Россия понимал это лучше остальных. Всё в мире подвержено изменениям, но уж точно не презрительное отношение стран Запада к странам Восточной Европы, причём даже к тем, что входили в ЕС или НАТО. Разница состояла лишь в том, что Сербия или Россия даже не питали иллюзий, что отличало их от Польши, Хорватии и им подобных. — Вот мы и до политики дошли, — заметил Россия, — обычно это быстрее происходит. Ну так что у вас на этот раз случилось? Южный славянин знал, что этот разговор стоило начать сразу. В конце концов у России тоже были интересы в регионе, и о происходящем он всегда хотел знать быстрее остальных. — Косово. Россия даже не моргнул. — Мой президент объявил о потере контроля над ним, а косовцы явно стали готовиться к очередной войне. — Господи, опять? Стоило догадаться, — сказал федерация с недовольством и скрываемой тревогой в голосе. — Слушай дальше. Ещё неизвестно, чем эта заварушка закончится, — Сербия горько усмехнулся. — Ты, кажется, ничего не слышал о произошедшем, — Россия отрицательно помотал головой, и славянин продолжил. — На севере Косово были задержаны тринадцать моих граждан, и после этого мои люди стали строить баррикады, чтобы помешать косовским «властям». Точно известно, что в моих стреляли и использовали светошумовые гранаты. И все это при непосредственном участии полиции региона. — Так, и вы не могли упустить возможности вмешаться. Поймав прожигающий взгляд из-под повязки, Россия примолк. — Не перебивай! Президент привёл мои войска в боевую готовность, они сейчас на границе с КиМ. И на твоём месте я бы не относился к этому так легкомысленно. Один из твоих-то тоже задержан. Россия на миг опешил, но не подал виду, и наклонился ближе к Сербии. — С этого момента поподробнее. — Тут и рассказывать особо нечего, — Сербия хмыкнул и оглянулся. — Твой сотрудник ООН чем-то шиптарам не угодил. Его, конечно, отпустили, но до этого избили порядком и потрепали мне, моим людям и властям нервы. — С какой стати его вообще задержали?! — от злости Россия ударил бокалом о столешницу, расплескав пиво, привлекая внимание Молдавии и окружающих. Южный славянин лишь развел руками. — У них оправдание — он был за баррикадами. На их месте я бы хоть попытался придумать что-то поубедительнее. Хотя сам знаешь, им же повод не нужен. — Что в мире не происходит, моим людям всегда достается, — произнес Россия со вздохом. Сербия собирался что-то ответить, но его прервал прозвучавший за спиной голос. — Мой суд вынес двум твоим гражданам приговор за попытку государственного переворота. Сербия, не веря услышанному, замер. Он слишком хорошо знал речь с таким акцентом, чтобы не понять, кому она принадлежит. И он уже перестал надеяться, что увидит ее обладателя снова в ближайшее время да ещё и в неформальной обстановке. Южанин резко повернулся налево. Его сердце будто почти перестало биться от волнения и остановилось совсем, когда он увидел, кто перед ним стоял. Черногория, который выглядел ещё более удивленным, сделал шаг назад. Где-то полминуты они смотрели друг на друга, не зная, как действовать и что говорить. Сербии хотелось вскочить с места, обнять брата и сказать, как же сильно он скучал, но он просто не знал, как тот на это отреагирует. Мнение Петра о людях имело свойство радикально меняться за совсем небольшое время, и Сербия боялся, что и о нем Петар теперь думал не лучшим образом. Но первым все же заговорил именно Черногория. — Србиjо? — его голос не дрожал, хоть было заметно волнение славянина. — Не думал тебя встретить тут в такое время. «Но ожидал увидеть в такой компании» — мысленно закончил за него Александар. Он подсел к ним за барную стойку, к удивлению Сербии по-дружески поцеловав его в щеку, и пока славяне думали, что было бы лучше сказать, свое нетерпение выразил Россия. — Я очень рад за вас обоих, — с плохо скрываемым возмущением сказал он, — но что там с государственным переворотом? Хоть у вас-то были причины их осудить? — Да, — Черногория перевел взгляд на Россию, Сербия тоже повернулся к нему. — На выборах два года назад твои граждане готовились убить моего нынешнего президента. Даже для тебя должно быть очевидно, что осудили их за это заслуженно, — кажется, разговор о политике придавал южному славянину уверенности. — Жаль, что у них не получилось. Так а в чем состоял их мотив? Можно подумать, ты моим людям так сдался, чтобы идти на преступление, — сказал Россия, скептически подняв брови. — При условии, что это твоё «покушение» не провокация, в чем я крайне сомневаюсь. Сербия и так знал, что Черногория сразу не признается и попытается скрыть истинную причину: тот сразу же после вопроса опустил взгляд, нервно глянув на наручные золотые часы. Так что носитель повязки ответил за него. — Предположу, что вступление в НАТО, и буду прав. — Ну замечательно, конечно! — вдруг вспылил Черногория. — Ты все знаешь получше моего! Может, мне уйти на пенсию и передать тебе свои политические обязанности?! — Если ты забыл, мои граждане тоже были причастны, — Сербия внешне продолжал сохранять спокойствие, хотя это все уже ему порядком надоело, — Так что и я хорошо знаю о произошедшем. А ещё я твой сосед, и осведомленность о твоих делах мне необходима. Россия тяжело вздохнул. — Ради Бога, хватит ругаться. Все ведь были так дружны раньше, с тобой, Петар, мы даже побратимами были, а теперь что? Чтобы вернуть былое приятельство, мы вынуждены избавляться от недружелюбных элементов, а ты ещё и винишь меня в этом, — настроение державы как-то слишком быстро упало. Оба южных славянина сразу поняли, что если они ничего не предпримут, то вернуть федерацию из тоскливого состояния будет тяжело. — Коль, а я что могу сделать? Я бы тоже хотел иметь союзников и друзей, но меня никто не спросил, — неловко начал Черногория, наклонившись влево, чтобы лучше видеть собеседника. — И ты зря думаешь, что я доволен этой ситуацией, но действия твоих граждан — ещё один повод для обострения русофобской и антисербской пропаганды. — И что ты предлагаешь? — Россия ударил по столу кулаком, повысив голос. — Сидеть в стороне и ждать победы пророссийских политиков, пока тебя распродают американцам и немцам по кусочкам? Или пока все твои люди не сбегут за границу работать на тех же американцев и немцев? Почему-то с остальным бывшим соцлагерем это не сработало, разве что с Лаци, и то сомневаюсь! — Россия, хватит! — рявкнул Сербия. — Во-первых, прекрати кричать! Я разделяю твои опасения, но и с Петром вынужден согласиться. У тебя политического опыта больше, чем у нас, и ты должен сам понимать, что он дело говорит. Должен быть другой способ. А во-вторых, — Ацо наклонился к России, его незакрытый глаз недобро заблестел, — следи за тем, что говоришь о Лайоше, если тебе все еще нужен хоть один благоразумный союзник в Европе кроме меня. Второй раз за вечер повисло тягостное молчание. Россия задумчиво хлебнул пива, как и Сербия, а Черногория, все ещё сидя рядом, смотрел на танцующих. — Ты прав, — в конце концов сказал он, — не в смысле Лайоша, а в смысле покушений. Только Гаврило мог совершить такое покушение, которое бы в итоге привело к чему-то хорошему. Сейчас это делать опасно. Я и сам пытаюсь что-то предпринять, чтобы мы могли выйти из альянса, но сам понимаешь… — Да-да, молодец, возьми с полки пирожок. С другой стороны, я почти готов тебя простить, ведь мы все совершали ошибки, — ответил Россия, краем глаза глянув на Черногорию. — Особенно подобные. Все же США… — он поморщился и следующие слова произнёс медленнее, — …умеет убеждать. — Что имеешь в виду? — напрямую спросил Черногория. Сербия, тоже заинтересовавшись, повернулся к России. — Не смотрите на меня, как Ленин на буржуазию! Мне приходилось… сотрудничать с ним. В девяностые, — с неохотой ответил он. — Но вам и без меня это должно быть известно. От подобных новостей Сербия подавился пивом и закашлялся, а его юго-западный сосед просто удивленно пялился на Россию. Даже Молдавия перестал пересчитывать евро и непонимающе глянул на них. — Шта? — наконец смог заговорить серб, пусть и понял, что для России обсуждать эту тему как минимум неприятно. — С Америкой? Али… А как же помощь нам в девяносто девятом и все годы до этого?! — его глаз угрожающе сверкнул. — Приштина, «Слатина», твои солдаты? Они героически сражались, а ты поддерживал их врагов! И теперь смеешь говорить о Петре и Лаци?! — Так, давай расставим точки над всеми необходимыми буквами. Каких-то двадцать лет назад, о чем я говорил тебе уже неоднократно, но что ты со свойственной вам, южанам, невнимательностью проигнорировал, я был в похожем положении, — Россия говорил громко, но его вид выражал скорее не гнев, а бессилие и чувство вины. — На тот момент у меня суверенитета было немногим больше, чем у Черногории сейчас. Более того, как ты можешь догадаться, меня вообще никто из моих политиков ни о чем не спросил. А США разве что поставил меня перед фактом, что я не должен противиться действиям моих и западных властей. На этом всё, он даже денег мне не дал, и Югославию я не предавал! — Если ты не разбил Америке голову при первой возможности, то это уже предательство! — Да угомонись ты! — вмешался Черногория. — Отец тоже раньше с Америкой имел дела, и это не делает его предателем! Или, по-твоему, делает? Сербия прищурился, но в конце концов выдохнул и перевел взгляд на пустой стакан перед собой. — Хотя твой отец бы все равно тобой не гордился, — почти саркастически заметил Черногория, обращаясь к России. — И дед тоже. — Будто они идеальны были… — подавленно ответил тот. Тоска стала выходить из-под контроля, и нужно было что-то делать. — Молдавия, молим те, налей нам какое-нибудь хорошее вино, — попросил его Черногория. — У нас тут музыка такая, что ноги сами танцевать просят, а сидим как будто на поминках. Молдавия, словно того и ждав, расторопно подошел к ним. На ходу выудив откуда-то из недр бара три бокала и бутылку, он, не говоря ни слова, разлил по ним, судя по этикетке, очень даже неплохое белое вино. Затем все так же безмолвно подмигнул Сербии с Черногорией и снова отошел от их компании. Черногория протянул бокалы России и Сербии, и, пребывая в том же подозрительно-веселом настроении, отхлебнул вина. Алкоголь, казалось, реально помог. Сербия, до этого сидевший, уперевшись локтями о барную стойку и ведя внутренний спор с самим собой, изменился в лице. — Бре, из этого вина могу приготовить дивный абрикосовый десерт! — воскликнул он, возможно, слишком громко, что привело еще к паре недовольных взглядов, брошенных со стороны. — Боже, ну зачем ты напомнил? Мы и так многое потеряли, уйдя от тебя, — несмотря на наигранный подавленный тон, Черногория широко улыбался. — Так ты готовить умеешь? — Россия подозрительно покосился на Сербию. По его серьезному кивку Россия понял, что тот не врал, да и незачем. — Ну давай, рассказывай, что за амброзию, по словам Пети, ты готовишь. А то позову тебя вместе с нами Новый Год отмечать, и всю еду будешь готовить ты. Черногория мимолетно переглянулся с Сербией. Госпожа Фортуна впервые за вечер соизволила развернуться к ним нужной стороной, и эту возможность они упускать ну никак не могли. Не теряя драгоценного времени, Сербия пустился в разглагольствования обо всех тонкостях приготовления десерта. Объяснение рецепта потом, правда, превратилось в монолог о том, что сербская плескавица лучшая на всех Балканах, а уж про чевапчичи и говорить нечего. Сербия так увлёкся, что постепенно он начал забывать и о России и вообще об обстановке, теряя бдительность. Эта опрометчивая глупость стала его роковой ошибкой. Неизвестно, как долго Ацо самозабвенно рассказывал о прелестях сербской кухни, но спустя некоторое время он четко почувствовал какое-то напряжение в воздухе, следом обратив внимание на то, как поменялся в лице Россия. Тот с крайне веселым выражением лица на грани истерики смотрел ему куда-то за спину и пытался указать на нечто, по-видимому, там и находившееся. Следом за чередой мурашек по спине Сербия почувствовал чье-то дыхание возле своего уха. Осознавая, что жизнь его к такому явно не готовила, он не очень-то понимал, что делать в сложившийся ситуации. Спустя секунду, которая показалась ему доброй сотней бесконечностей, он понял, что лучшим решением будет наконец повернуться в сторону неизведанного. Еще на полпути он понял, что пожалеет об этом, но отступать уже было нельзя. Собравшись с волей, он зажмурился и резко развернулся кругом на стуле. Открывая глаза, он успел еще раз пожалеть, что не пошел домой пить ракию в одиночестве. Прямо перед его лицом застыла физиономия Черногории, с еще высунутым языком и ухмылкой «а ничего ты мне сделаешь». Возможно, они бы продолжили так смотреть друг на друга еще долгое время, но Россия и Молдавия, до этого не сводившие взгляда с этих двух, не выдержали и повалились на барную стойку, зашедшись диким хохотом. Черногория тоже засмеялся и, уже не выпендриваясь, все же облизнул ухо бедного Сербии, нахально демонстрируя, что в любом случае останется безнаказанным. — Ты больной или как?! — славянин прекрасно знал ответ на этот вопрос, потирая ухо, но мебелью казаться тоже не очень хотелось. — Ничего не имею против поцелуев, но что такого должно прийти в пустую твою дикую голову, чтобы облизывать мое, ебем ти пичку, ухо! — Прости, но ты слишком громко хвастался, брат, — Черногория бросил озорной взгляд на Молдову, который ещё пытался отдышаться. — А я предупреждал, что нужно меньше разглагольствовать, — Россия вообще едва мог говорить, поэтому выдать связную фразу ему удалось с трудом. Вечер был спасен. Так они сидели еще какое-то время: в доброй, по-пьяному непринужденной обстановке, забыв о политике и общаясь на какие-то почти бытовые темы. В какой-то момент Сербия заметил даже, что Черногория качает головой в такт музыке и пытается подпеть неизвестным ему венгерским песням. Они бы могли ещё долго разговаривать, но через несколько часов — за временем никто не следил, — Россия предложил расходиться, ведь скоро должно было светать. Все с ним согласились, и Сербия уже начал искать в кармане куртки кошелёк, чтобы расплатиться за выпивку… — А давайте напоследок ракии выпьем! — прозвучал громкий славянский голос у него за спиной. Сербия вздрогнул и обернулся: судя по его растрепанным мокрым волосам и куртке в руках, в какой-то момент Черногория уже успел пойти потанцевать и вернуться. — Молдавия, налей нам всем, vă rog, — козырнул он фразочкой на молдавском. Никого долго уговаривать не пришлось, и через несколько секунд в руках всех бывших социалистов был чоканчич. — За что пьём? — задал вполне логичный вопрос Молдова. — За то, чтобы… — Черногория на секунду задумался, — …чтобы политическая ситуация в мире не мешала нашей дружбе! — Политика jе курва! — пропел Сербия, улыбнувшись. — Это верно, — заметил Россия, и они, чокнувшись по русской традиции, выпили наконец ракию. По телу растеклось приятное тепло, и Сербия даже вздрогнул: ракия и правда была неплоха. Судя по реакции остальных, в том числе и Молдавии, им напиток тоже пришелся по вкусу. Сербия лишь усмехнулся. — Ладно, теперь точно время расходиться, — сказал Россия и получил согласие остальных. Славяне расплатились с Молдавией за выпивку, Сербия и Черногория поднялись со стульев и направились к выходу. России что-то нужно было обговорить лично со Скарлатом, так что он остался. Улица встретила южан приятной прохладой. На светлом небе скоро должно было появиться солнце, но воздух был ещё наполнен ночной свежестью, пуская после вчерашнего дождя еще и чувствовалась приятная влажность. Сербия медленно отходил от бара, собираясь идти домой, но остановился. Куда спешить? Не так часто появляется возможность просто забыть о всем и наслаждаться жизнью. Сербия вздохнул и прикрыл глаза. Хорошо. Открыл он их буквально через секунду, услышав тихие шаги рядом. Черногория, судя по всему, также никуда не торопился и сейчас смотрел на линию горизонта, стремительно меняющую цвет от кобальта к персиковому. Петар не изменился, с неудовольствием заметил Сербия. Полученный в одной из последних войн шрам на лице до сих пор и не зажил до конца и тянулся теперь светлой ниточкой от правого уха до самой шеи. Такие следы на здоровой стране должны исчезать за считанные годы, но никак не за прошедшие уже десятилетия. — Есть ли смысл спрашивать, как тебе сейчас живется? — нарушил, наконец, молчание Сербия. Черногория будто очнулся от какого-то тяжёлого мысленного процесса и удивлённо глянул на него. — Смысла нет, — ответил он и достал из кармана шорт пачку сигарет. Сербия протянул руку, и Петар, поделившись сигаретой, закурил тоже. — Россия сегодня вечером сказал слишком понятные мне вещи. Желание взять автомат и решить все мои проблемы так, как мы делали это раньше, крепчает с каждым днем, — Черногория выдохнул и повернулся к Ацо. — Я бы с удовольствием выкинул кого-нибудь в окно, но это ведь ничего уже не изменит. Сербия кивнул. Он как не кто иной это понимал. — Вот о чем я еще хотел сказать. Македония уже официально говорит на албанском, и тебя к этому подталкивают. Албания скоро начнет претендовать на прочие окружающие его территории кроме моих, в том числе и на Подгорицу, сомнений это не вызывает, и это только дело пары десятков лет. Неужели ты вовсе не боишься? Черногория стряхнул пепел с сигареты. Лицо славянина стало гораздо серьёзнее, а во взгляде не осталось и намёка на опьянение. — Признаться честно — только не говори об этом никому больше, прошу тебя — очень боюсь. Меня могут продать мои же граждане, ради блага которых я столько лет работал. Одни продадут, другие продадутся сами, и от меня не останется даже имени. Однако, — Петар посмотрел на Александра. В его каре-зеленых глазах промелькнула какая-то враждебная искра, — пока живы те, кто готов умереть за свободу, мы будем сражаться до последнего достойного юнака. Пускай и в гордом одиночестве, где нас никто не поддержит. — Россия поддержит, — сказал Сербия, немного помедлив. — Это правда, он злился на тебя некоторое время, как и я, но он не дурак и знает, что ты на его стороне. — Россия не выразил желания мне содействовать, и я даже не могу въехать на его территорию, — прервал его Петар, потушив наконец докуренную сигарету и выбросив её в ближайшую мусорку. — Что? — опешил Сербия. — Мне запрещён въезд на его территорию. Уж не знаю, его ли лично это рук дело, или он просто не высказывал протест по этому поводу, но это факт. Зато США явно доволен, он не любит, когда оккупированные им страны пытаются контактировать с Россией. Черногория казался спокойным внешне, и голос его стал звучать нейтрально, будто славянин говорил о погоде, а не о том, что может привести к очередному опасному конфликту. Но Сербия заметил, как тяжело было Петару признавать себя оккупированным государством. Если уж события две тысячи шестого года явились жёстким ударом по его самолюбию, то что же было теперь? — С другой стороны, за всю свою историю мы не позволяли надолго себя подчинить — хотя многие пытались! — сказал Черногория уже гораздо увереннее и качнувшись настолько сильно, что упал бы на асфальт, если бы не вовремя схвативший его за руку Сербия. — Эй! — носитель повязки притянул почти упавшего славянина к себе, и тот приобнял его за плечи в попытке не потерять равновесие вновь. — Ты же выпил только один бокал и рюмку ракии! Когда опьянеть успел? — Я вовсе не пьяный! — ответил Черногория. — Просто после танцев ноги не держат, сам знаешь, как это бывает, — Петар уже уверенно стоял на ногах и улыбался. — И, побогу, сними ты уже эту повязку! Тебе самому не трудно с людьми так общаться? — Черногория снял с лица Ацо глазную повязку с сербским гербом и засунул ее в карман штанов. — Гораздо лучше! Даже шрама не осталось, а я хоть посмотрю на тебя. Сербия прищурился, пытаясь привыкнуть к освещению и не замечать нахальной черногорской улыбки. — Скажу честно, что если б ты не был моим горячо любимым братом, я бы тебя побил за такое. Но раз уж ты говоришь, что мне так лучше… Из бара наконец вышел Россия и направился в сторону парковки, держа в руках бутылку вина, но на полпути остановился, глядя на южных славян. — Черностан, тебя подвезти? — предложил он, смеясь. — Да, сейчас! — крикнул Черногория в ответ и повернулся к Сербии. Не медля, Петар поцеловал в обе щеки Александра, и тот поцеловал его в ответ. — До встречи. И ушел вместе с Россией, оставляя Сербию одного. Тот глупо улыбался. Вечер вдруг абсолютно случайно сделал весь день очень хорошим. Правда, Сербия тут же вспомнил, что не узнал ни номера телефона, ни адреса проживания черногорца. Решив относиться к этому с типичной южной простотой, носитель повязки наконец направился домой. На горизонте по-настоящему появилось солнце.***
Немцы активно стремились на свои работы с утра пораньше. Как бы Сербии не хотелось это признавать, он и сам был сейчас таким же, как эти немцы. Единственное, что не беспокоило, так это погода — сегодняшний понедельник выдался по-летнему теплым, и солнце приветливо грело своими лучами европейцев даже сейчас, в шесть часов утра. Сербия был даже рад тому, что к его месту работы можно было дойти пешком и насладиться прекрасным началом дня. По дороге к офису славянин не думал, что встретит кого-то из знакомых, да и не хотел он этого. Однако стало понятно, что, как и в субботу, мечтам было не суждено сбыться, когда к Сербии неожиданно присоединился Германия. — Доброе утро, Александр, — поздоровался он, улыбнувшись вежливо и фальшиво, и кивнул. — Здравствуй, Фридрих, — ответил ему Сербия в том же стиле. — Как тебе погода? Германия дернул плечом. Ему точно так же были неприятны эти формальные разговоры, но деваться было некуда — правила вежливости обязывают. — Погода сегодня чудесная. Повезло Владимиру — в его Киеве сейчас довольно дождливо, — заметил он. — Владимир приезжает? — наигранно удивился Сербия, узнавший о приезде Украины еще два месяца назад от самого же Украины. Страны уже дошли до нужного им здания и сейчас вместе поднимались на лифте. — Да. И не только он, — загадочно усмехнулся Фридрих, чем вызвал настоящее недоумение южного славянина. Лифт прибыл. Страны вышли в коридор. Судя по окружавшей их тишине, сегодня в офис они пришли первые. Сербия сразу направился в свой кабинет и, захлопнув за собой дверь, сел за стол. Рядом с компьютером лежали договоры, с которыми следовало внимательно ознакомиться, а на них — несколько книг по международному праву и последние резолюции ООН. Для начала славянин решил разобраться именно с ними. Но вдруг в комнату вошел Германия с еще одной стопкой бумаг в руках. Немец положил ее на пустой стол, стоявший напротив Сербии. — Это для кого? — поинтересовался тот, открывая первую папку. — Увидишь, — торопливо ответил Фридрих и удалился. Славянин пожал плечами и погрузился в чтение. Где-то через полчаса дверь открылась, и Сербия, отвлекшись от чтения, поднял голову. В кабинет вошёл сначала Германия, а через секунду — Черногория. На славянине были темно-синие штаны и такого же цвета рубашка с короткими рукавами, на голове его любимая «красная шапка» капа, а в руках Петар держал кружку горячего и, судя по его предпочтениям, очень крепкого турецкого кофе. Заметив Сербию, Черногория сначала удивился, но вскоре приветливо улыбнулся. Александр ответил ему тем же. — Вот твое рабочее место. Вы должны ладить и не устраивать драк без причины, так что проблем быть не должно тоже, — быстро проговорил Германия, и Черногория сел за свободный стол. — Если что, Монте, я у себя. И не кури в помещении. Германия торопливо вышел из комнаты. Черногория пригубил кофе из кружки, прикрыв глаза. — С добрым утром, — наконец нормально поздоровался Сербия, отодвинув бумаги в сторону, — не ожидал тебя тут увидеть. Мог бы и сказать, что приехал работать. Черногория кивнул, не отрываясь от напитка. Александр улыбнулся. Он знал, что Петру было тяжело просыпаться утром за границей, особенно когда нужно быть на работе, и взбодрить его мог либо кофе, либо алкоголь, либо все сразу. Поэтому он терпеливо дождался, пока Черногория опустошит кружку и с тихим вздохом поставит её на стол. — Я не думал, что встречу тебя снова еще и здесь, — Черногория неохотно включил стоящий на столе компьютер, — но более полугода здесь не задержусь, мне тошно от местного воздуха. И от немцев. А еще кофе здесь поганый. И еда противная, если только не наши готовят. — Полностью согласен. Европа всегда была и останется ужасно душной. Помню, какое отвращение вызвали у меня толпы людей в Будапеште в первый раз, когда я туда приехал, — заметил Сербия. Черногория про себя что-то хмыкнул в ответ, пододвинул на себя стопку документов, но ничего делать так и не начал. Сербия решил воспользоваться моментом и спросил: — Не хочешь после работы со мной отобедать? — А почему бы и нет, — Черногория откинулся на спинку кресла и оглядел кучу бумаг, с которыми ему предстояло разобраться. — Поскорее бы закончить все это! Или пойти еще кофе выпить?.. Сербия улыбнулся и согласился с этой мыслью, про себя отметив, что день уже стал гораздо лучше.