ты дарила мне розы.

Никогда не рассказывала, не говорила, всё время молчала о своей так называемой личной жизни. Молчала о том, куда пропадала по вечерам, молчала утром, молчала днём. Переходила на крик. - не твоё собачье дело! Он - её партнёр, интересовался для приличия, а потом вовсе забывал о их диалоге и пустой ругани, переключая каналы, щёлкая клавишами пульта. Бездумно всматривался в отвратительно скрипящий ящик, в яркие, быстро мелькающие картинки. Мечтая об увольнении, о скором уходе в отставку, мечтая об простых, людских, житейских, совершенно обыденных проблемах. Ему нужен был повод остепениться, навсегда забыть о своём прошлом, которое конечно же, безусловно есть у каждого. Есть у каждой. Ча-Ча ещё долго злилась, после уходила в ванную, смывая остатки тяжёлого рабочего дня. По долгу смотрела в зеркало, что нависло над пожелтевшей раковиной. Недовольно стучала ногтями, выкрашенными в мягкий, кремовый оттенок. Цвета обоев в их гостиничном номере. И с нежностью, с особым трепетом вспоминала её. ты дарила мне розы. Всегда красива, со своими смешными, перьевыми серёжками, с короткой стрижкой. Они - профессиональные убийцы. У них не может быть спокойной жизни. С серыми глазами. С тонкими запястьями. С тягой к свету. Подобна хрупкому одуванчику со своими кудрями. Лишь слегка подул ветер - её вдруг не стало. А может её и вовсе не было? Такой родной, тёплой, что всегда обнимает горькими вечерам, что любит холодный обжигающий виски, а после долго кататься в такси, нарезая бесчисленные круги, словно пытаясь проникнуть в разум Ча-Чи сильнее, запутаться, спрятаться и забыться, словно в лабиринте. В бесконечном коридоре чувств и эмоций. В бесконечной симпатии. В бесконечной чистой любви. В её скромных апартаментах было сухо и слегка прохладно, но всё-таки достаточно жарко. Жарко было рядом с ней, от неё пылали щёки, сосало под ложечкой и на душе становилось спокойно, голова приятно пустела. У них были танцы под старый винил. У них были совершенно волшебные посиделки перед телевизором. У них было всё время в мире. Так казалось. С утра поливает цветы. Горячо целует в обе щёки, оставляет овсянку с изюмом и прохладный чай, исчезая за входной дверью. розы пахли полынью. Всё не может длиться вечно. Даже если у тебя есть, так кажется, всё время в мире. Этого бесконечно хотелось, этого было недостаточно. Всего этого времени было недостаточно. ты была моей тайной. Перед этим они также нежно улыбались друг другу, горячо целовались в обе щёки. Касались рук, тел, в попытке стать однажды единым целым. Шептались по телефону. Шептались вечером, шептались днём. Вместе встречали рассвет, в красках описывая его цвета. А после она упорхнула за теперь уже навсегда запертую дверь. зазнобой моей. Ей бесстыдно перерезали горло, на центральной площади, возле фонтана, точнее за углом, несуществующего города, требуя зелёных смятых в карманах бумажек. Требуя денег. Её тело наверное долго лежало тяжёлым камнем, на таких же камнях. Кровь давно успела высохнуть. Прежде чем её нашли. Они договаривались прогуляться. Они обещали быть вместе. Она обещала. твои драные джинсы. Ча-Ча плакала беззвучно. Подавляя злость, оставляя всё на потом. Она прекрасно знает где искать этих ублюдков, этих мерзотных тварей, что лишили её единственного шанса быть самой счастливой на земле. Они - отвратительные, противные воры и разбойники. Она с горьким удовольствием перережет им глотки, после бесчисленных пыток. и монгольские скулы. ты любила холодный. прости обжигающий виски. прости и легонько касалась. прости горячей руки. я люблю тебя