Ведёрко

      Алукард никогда не отличался терпением. Даже будучи на заданиях он рвался в бой, будто пробка из-под шампанского, а после проводил время в лазарете в компании четырех стен и ночного одиночества.       Подумать только, за всю свою нелегкую жизнь охотника на демонов он мог бы хоть чему-то научиться, но нет! С каждым разом, с каждым новым демоном — в любую гущу битвы он бросался с яростным огнём в глазах, крепко стискивая меч в руке.       И был другой охотник, его полная противоположность — Грейнджер. Холоден, расчётлив, спокоен, словом, как айсберг в океане. Глядя на товарища, Алукард не горел желанием быть подобным ему, хоть и считал его идеальным примером. Ему нравился свой стиль битвы, свой образ… Но ещё больше нравилось, когда, в очередной раз сделав глупую ошибку, он переводил внимание Грейнджера на себя.       И тогда он, глядя с осуждением во взгляде, легонько качал головой и беззвучно цокал языком, но никогда не говорил ни слова.       Признаться, это жутко бесило. Он тратил немало времени, чтобы разговорить молчаливого охотника, но в ответ получал от него лишь короткий кивок и тихое «До встречи», и потом тот просто растворялся в густом тумане, оставляя после себя едкий запах металла.       Алукард тогда долго стоял на месте, под дождем, под грозой и снегом. Стоял и думал, с чего начать разговор в следующий раз. В голову приходило лишь ветренное, пустое: «Как дела, Грейнджер?» или «Посоревнуемся сегодня?». Он дотошно продумывал все детали, обдумывал и готовился ко всему, но стоило взгляду зацепить кожаный плащ и чёрные вихри волос, слова мгновенно теряли смысл, а язык предательски заплетался...       И вот, сейчас, стоя напротив Грейнджера в подсобке для швабр, Алукард не мог произнести ни одного слова. Губы высохли, язык прирос к нёбу.       Он действительно не знал, что ему делать. В принципе, всё произошло довольно быстро: вот они отбивались от кучки демонов — щелчок — а вот они вдвоем заперты в тесной каморке почти к друг другу. Алукард отчётливо слышал тихое дыхание Грейнджера и, о боги, он мог в кои-то веке разглядеть его лицо!       Бледную кожу с тёмно-серыми мешками под глазами; глубокий шрам на правой стороне от лба до век, переходящий на щеку... И непроницаемый взгляд, пробирающий собой до дрожи.       Алукард неосознанно понимал, что вид напарника его возбуждал. В принципе, он не считал себя любителем мужчин, но также не имел ничего против них. И никогда бы не подумал, что однажды у него встанет на парня.       Бывало, что он подумывал о своей близкой знакомой — остроухой, с длинными белоснежными волосами и воинственным голосом, однако, никогда не омрачал её облик скверными мыслями, а тут… Как снег на голову посреди жаркого, летнего денька! Лови подвох, откуда не ждёшь, называется.       Алукард сделал маленький шаг в сторону. А потом обратно и так несколько раз. И сам не понял, как начал вертеться вокруг. Новое движение в сторону, и задетая ногой швабра с глухим стуком упала ему на голову, заставляя тихо выругаться. Грейнджер стоял рядом неподвижной тенью, прищурив глаза, наблюдая за дергающимся напарником.       Алукард оставил свои жалкие попытки пошевелиться, но надолго его не хватило, ноги гудели из-за неудобного положения, что и заставляло его вновь начать двигаться, а это приводило к новым падениям вещей с верхних полок. Он начинал заметно нервничать.       — У тебя что, глисты в заднице? — раздражённо процедил сквозь зубы Грейнджер.       — Хочешь проверить? — не менее раздражённо прошипел Алукард, пытаясь высвободить ногу из алюминиевого ведра.       Тишина. Молчание. И только спустя пару минут Алукард понял смысл сказанного и медленно поднял голову. Грейнджер смотрел на него, не отводя взгляда; изучал, как хищник изучал бы беззащитную добычу. На секунду ему показалось, что напарник оскалился… На этом Алукард решил и заключить свою мысль, тяжело сглотнув. Кто же его, Грейнджера, знает. Он же всегда щурится и скалится. Ничего необычного.       Отбросив все мысли в сторону, так и продолжил свои попытки высвободить застрявшую ногу из ведра. Дергать ногой было не лучшим вариантом, поэтому Алукард наклонился, согнувшись пополам. Он успел ухватиться руками по бокам ведра, но замер, когда сверху послышался тихий смешок.       Грейнджер смеётся? Это глюк?       Да, точно глюк — пришел к этому выводу, так и не двинувшись и застыв в одной позе. Неожиданно раздался ещё один смешок, на этот раз более громкий и отчётливый. Алукард, сглотнув сухость в горле, собрался было уже поднять голову, как вдруг тяжелая ладонь опустилась на его макушку и слегка сжала пряди волос.       — Хорошая поза, — сказал Грейнджер, крепче сжимая между пальцев копну волос. — Раз уж нагнулся — не трать зря моё время.       — Что? — заикнувшись, переспросил Алукард, хотя отчётливо слышал каждое слово. Слишком отчётливо.       — Не заставляй меня ждать, блять, — прошипел стрелок. — Соси.       — Ты ахуел? — выпалил зло, резко принимая нормальное положение, но не успел сделать что-либо ещё, как был сразу же припечатан к холодной стене, чувствуя вцепившиеся чужие пальцы вокруг горла. Алукард протяжно прохрипел, скорчившись и попытавшись рвануться из хватки, но тот пресек все попытки, сильнее вдавливая телом в стену. Грейнджер склонился к уху, проведя кончиком языка по ушной раковине, выдыхая:       — Думаешь, я не заметил твои попытки обратить моё внимание на себя? Ты вел себя, как влюбленный идиот.       — П-пусти меня! — прошипел Алукард, жмуря глаза.       — Пустить? — притворно-удивленно спросил Грейнджер, — Ох, нет, сначала ты сделаешь всё, что я скажу. А потом я обдумаю твою просьбу, дорогой.       Не дожидаясь ответа, Грейнджер развернул его лицом к стене и заломил руки назад, обмотав жёстким ремнём, который любезно с него же стянул. Освободил саднящее горло, спускаясь вдоль живота. Пролез в штаны, сдергивая их вниз и стиснул, вырвав из груди испуганный вздох. Сердце забилось в груди как бешенное, Алукард дёрнулся назад, но был припечатан лицом обратно.       С него сдернули штаны, и мозолистая ладонь начала грубо водить вдоль ствола на грани с болезненными ощущениями. Движения были рваными, ни о какой дрочке и речи не шло, но жар внизу живота нарастал с каждой секундой, и вот — конец, Грейнджер добился своего, с ухмылкой охватывая кольцом наливающийся тяжестью, пульсирующий член.       — Обойдёмся дальше без прелюдий, — с предвкушением прошептал в шею, вылизывая соленую кожу.       Щелкнула пряжка ремня, выскальзывая из петель. Внутри уже жарко, тяжело тянуло, подгоняя. Несколько пальцев втиснулись в тугую дырку, от чего Алукард застонал сквозь зубы, упершись вспотевшим лбом в стену и сильно прогибаясь в спине. Руки беспомощно дернулись.       Толкнувшись несколько раз до костяшек, растягивая сопротивляющиеся мышцы, медленно вытащил пальцы под громкий вздох и дрожь, пробравшее тело. Член уже вовсю стоял, и, сплюнув на ладонь, он резко вошёл, впиваясь в бедра.       Алукард застонал от прожигающей боли, прокатившейся волной по позвоночнику, слёзы потекли по щекам. Тем временем Грейнджер склонился над ним, схватив зубами кожу шеи. Кто же знал, что он будет настолько узким, от чего самому становилось больно. Перетерпев, наконец толкнулся глубже, не жалея, с удовольствием вслушиваясь в хриплые стоны. Упершись одной рукой в стену, а другой сжимая пальцы на бедре, нарастил темп, вколачиваясь в податливое тело под собой. Как хотелось ему.       Ни о каком удовольствии Алукард и думать не мог, только боль и мысль об одном и том же — когда же это закончится. Грейнджер двигался в нём рвано, выдыхая сквозь зубы, рыча, то наращивая темп, то убавляя и почти вытаскивая член из мокрой дырки, оставляя там только головку.       Признаться, он наслаждался этим. Криками. Стонами. Упивался сильным телом под его руками, выгибающимся с завязанными запястьями сзади. Жадно хотел вырвать из него последний, ласкавший слух глухой стон, и наконец получил желаемое, вбиваясь глубже, сильнее, до конца. Он плавно выскользнул, изливаясь на спину.       Не произнеся ни слова, спокойно застегнулся, в то время как Алукард сполз на пол, бессильно удерживаясь за стену свободными руками. Ремень змеёй валялся рядом.       Уже покидая каморку, невольно ставшей свидетельницей всего, что произошло между ними, Грейнджер повернул голову, отстранённо бросил свою привычную фразу, а после вышел и исчез. Словно его и не было.       Алукард сидел на коленях, кусая губы, а в голове эхом проносилось: «До встречи».