The end begins just as it starts And leaves me wondering what we left behind Told me not to talk but please explain My thoughts that float around my mind
Полупустой вагон залит теплым солнечным светом, за окном пейзажи едва ли поспевают за ходом поезда, хаотично сменяясь с пустынь, подобных поверхности Марса, на темные хвойные леса. С морских побережий, приносящих запах соли, на тропики, пестрящие красками. Немногочисленные пассажиры, прильнувшие к стеклам, словно погрузились в транс, и тишину нарушал лишь стук колёс. «Это все не по-настоящему», — твердит себе Квентин, устало вытирая слезы, которые то и дело катились по его щекам. Тоска и страх разъедали его изнутри, словно кислота. «Станция Квентина Колдуотера», - гласит безликий голос из ниоткуда, прерывая, казалось бы, бесконечную поездку. Поезд медленно останавливается, и взоры пассажиров обращаются к нему. Теплые и счастливые, застенчивые и ободряющие. Квентин сжимает в руке проездную карточку и нерешительно выходит на платформу, залитую таким ярким солнечным светом, что ему приходится зажмуриться. Поезд трогается с места практически бесшумно. Назад дороги нет, но это всё ещё не похоже на правду. С опаской, Квентин открывает глаза и понимает, что платформа исчезла вместе с поездом, и вместо нее под его ногами гравийная дорожка, ведущая в густые еловые заросли. Он готов поклясться, что попал в Брейкбилс и слышит шум многочисленных фонтанов вдали. Набравшись смелости, Квентин идет вперед, потому что это будет правильно, но он всё еще не чувствует, что это правда. Не чувствует, пока не доходит до столь знакомого коттеджа, пока не открывает его дверь с помощью заклинания, пока не заходит внутрь, и его не сводят с ума воспоминания, словно вскрывшаяся старая рана. Внутри витает запах сахарных слив и вина, звучит приглушенная музыка из волшебного радио. Его взгляд цепляется за аляпистую шелковую рубашку Элиота, висящую на спинке дивана у камина, и губы Квентина, впервые за все время в раю, трогает улыбка.***
Сквозь беспокойный опиумный сон, полный боли, приходящей резкими пульсирующими волнами, он находит успокоение во внезапных невесомых прикосновениях. Холодных, полных магии, любви и страха. Элиот резко открывает глаза, пытаясь поймать мгновение, но в комнате никого нет. Нет, есть Марго, уснувшая в кресле напротив, но ожидал увидеть он нечто другое, то, что казалось галлюцинацией. Он не верит, что это правда, и закрывает глаза, сложив руки на ране в животе, напоминая себе, что всё произошло на самом деле. Пламя костра должно было сжечь боль, воспоминания, но теперь Элиот не может уснуть, не окружив себя нитями, за которые так крепко цепляется, потеряв. Вернувшись в комнату, он творит заклинание ловкими движениями пальцев, словно нет в нем этой усталости, дрожи и тоски. Элиот проживает достаточно лет, чтобы боль утихла, но недостаточно, чтобы забыть, что произошедшее правда. В его комнате до последнего вздоха витал аромат персиков.***
— Почему ты так заботился о нем? Квентин вздрагивает и осторожно оборачивается, приготовившись к защитному заклинанию. Его пробивает крупная дрожь, во рту пересыхает. — Пятьдесят лет прошло, а ты не изменился, — Элиот-не-монстр осторожно подходит к Квентину, словно боясь испугать, и, наконец, обнимает его, вдыхает запах его волос, и он мог бы поклясться, что от Колдуотера пахнет засахаренными сливами. Он целует его щеки, на которых едва высохли соленые дорожки слез, и в его сердце всё больше успокоения, которого не было в земной жизни. — Второй шанс на том свете, а? — смеется Квентин и тянется к губам Элиота. Теперь это по-настоящему.