Excommunication is the new black

      Армстронг молчит почти всё время, пока сидит вместе с Джоном. Единственные моменты, прерывающие тишину — когда она решает удостовериться, не спит ли он. Минуты ощущаются как часы, как целые дни, и единственный способ следить за временем — раздражающие песни, доносящиеся из радио, да тихое тиканье часов. В конце концов, её сменяет на посту пастор Джером. И он, очевидно, сердится из-за оставленных на стенах и на полу пятен крови. — Могу я поинтересоваться, почему моя ванная выглядит как место преступления? — раздражённо спрашивает он. Джон не отвечает — заклеенное пластырем ухо и засохшая кровь на его футболке лучше расскажут о произошедшем, чем он сам. Джеффрис вздыхает: — Господь действительно испытывает меня…       Находиться под присмотром пастора Джерома не так уж плохо. Джеффрис кладёт на спинку дивана, на котором лежит Джон, свёрнутое одеяло, доливает ему чай и куда-то уходит. Через пару минут Сид слышит шуршание страниц и затем пастор начинает читать вслух Евангелие от Матфея. Ничего нового. Иосиф всегда начинал свой день с чтения Библии и молитвы. Когда они жили вместе, то Иосиф вставал рано, готовил им завтрак и перед молитвой зачитывал отрывки. Его слова медленно просачивались сквозь сонную дымку, плывущую в ещё не подогретом порцией кофеина сознании, — было приятно проводить своё утро так.       Джеффрис хорошо читает — каждое слово плавно перетекает в другое, предложения неторопливые, размеренные. Его голос тихий, расслабляющий, но под этим спокойствием кроется сила. Стальная решимость, непоколебимость, вера.       Пастор Джером — отличный оратор. Его речь оживляет картинку: Джон почти видит сияние Христа, почти слышит Его проповеди, почти представляет Его чудеса, которые он сотворил по милости Божией. И неважно, что у Иисуса в его воображении бледно-голубые глаза и длинные волосы, собранные в пучок.       Как только Джеффрис заканчивает читать Евангелие от Матфея, он встаёт, выключает лампы и раздвигает шторы, впуская в комнату мягкий серый свет рассвета. Когда он переходит к Евангелию от Марка, свет становится ярче, растекаясь тёплым золотом.       Когда Иисус терпит муки на кресте, взывая к Богу о милости к грешникам, которые истязают его, входная дверь открывается с тихим щелчком. Пастор делает паузу и Джон слышит едва заметный стук, с которым закрывается книга. — Доброе утро, — говорит Джеффрис. — Выглядишь ужасно. — Плохо спал, — отвечает помощник шерифа, делая шаг вперёд. Он бросает взгляд на Джона и тот замечает тёмные круги под глазами. — Всё в порядке?       На самом деле, нет. Весь спектр побочных эффектов от удара головой всё ещё на месте, но теперь он к тому же истощён и голоден. — Время ехать к ветеринару? — спрашивает Джон, решив проигнорировать изначальный вопрос. — Да, — отвечает Салага. Потом добавляет с какой-то пассивной агрессией: — Время ехать на осмотр. У тебя пять минут на сборы.       Джон закатывает глаза и поднимается, чувствуя, что всё болит ещё сильнее, чем вчера, когда он падал на этот диван. Голова ещё кружится, но по крайней мере, он способен стоять на ногах и не цепляться за стены. А Салага не взял с собой Бумера. — Хочешь кофе? — Джеффрис явно беспокоится. — Ким и Ник уже напоили меня. Так что нет, но спасибо за предложение.       Джон идёт в ванную, где быстро умывается и пытается размять свою затёкшую шею — это определённо ужасная, кошмарная идея. Похоже, она не просто затекла, наверняка это последствия травмы.       Джон смотрит в зеркало, уже на свои тёмные круги под глазами и тратит ещё немного времени, решая, стоит ли пытаться вправить сломанный нос. Пожалуй, нет. Маловероятно, что это получится, даже с его высоким болевым порогом. Перелом просто не видно из-за синяков и отёка. — Надень это, — инструктирует Салага, стоит Джону выйти из ванной. Он отдаёт стопку вещей, которые тот с опаской забирает: потёртая толстовка с какими-то сомнительными пятнами, пара перчаток, шарф и бейсболка. Пастор Джером куда-то исчез, но с кухни доносится стук и звяканье, а через дверь видно силуэт. — Зачем? — просто из вредности спрашивает Джон. Он и так знает зачем — нельзя, чтобы помощника шерифа, «золотого мальчика» Сопротивления видели вместе с Джоном Сидом. Особенно если при этом они не дерутся насмерть. — Люди из Фоллс Энда, может, и согласились не убивать тебя, но не факт, что этого не захотят остальные жители округа. Прикрой лицо.       Ну разумеется, помощник шерифа поворачивает это так, словно действует в интересах самого Джона. Как удобно.       Как только маскировка соответствует стандартам Салаги, Джона заковывают в наручники («Прости, но я не могу так рисковать») и ведут к машине, тому самому неоновому монстру. Он не может не поражаться полному отсутствию вкуса — кто вообще придумал эту отвратительную штуковину? Судя по тому, что вся машина расписана названиями каких-то дерьмовых фильмов — Гай Марвел. Салага придерживает дверь, пока Джон залезает внутрь. Церковь пастора Джерома прямо через дорогу, но с этого места не видно, остались ли ещё плоды его трудов — похоже, что та самая аккуратная шёлковая драпировка до сих пор развевается на ветру. Ему интересно, не сняли ли прибитых к стенам мёртвых ворон. — Встретимся с Джесс в лаборатории доктора Перкинс, — Салага заводит двигатель. Одновременно с этим радио оживает музыкой со станции грешников и помощник нетерпеливо барабанит пальцами по рулю, ожидая, пока Джон наконец пристегнётся. — Кто такая Джесс? — глухо из-за шарфа, закрывающего рот, спрашивает Джон. — Племянница Датча. Живёт в горах.       Тьфу. Датч. Эта параноидальная развалина, живущая на острове рядом с посёлком Иосифа — слишком близко к нему. Они встречались лично всего раз или два — и во второй Джон ушёл от него с синяком под глазом. Он вёл себя как скотина, самодовольный и грубый мудак, который — несмотря на то, что имел на банковском счету не больше пятидесяти долларов — всегда смотрел на Джона так, словно он был дерьмом, в которое тот случайно вступил. И если Джесс хоть немного похожа на своего дядю, Джон предпочёл бы никогда с ней не встречаться. Ну правда, почему Салага дружит с такими кошмарными людьми?       Салага сворачивает на дорогу и Джон откидывается на спинку сиденья, наблюдая, как мимо проносятся живописные пейзажи: бесконечные кукурузные поля сменяются неровной холмистой местностью, а фруктовые сады превращаются в высокий лес. Помощник шерифа — опытный водитель, разве что слишком осторожный. Ограничение скорости — всего лишь рекомендация, ориентир, на который можно не обращать внимания, если ты находишься в зоне боевых действий, а на дороге нет другого транспорта. Джон мог бы довезти их гораздо быстрее… Но тут дело, возможно, ещё и в том, что он водит дорогие и качественные спорт- или маслкары, а не… то, чем можно считать эту неоновую штуковину.       Как только они пересекают мост, разделяющий долину Холланд и горы Уайттейл, Джон кое-что замечает. Помощник шерифа необычно тих и совсем не пытается разговорить его. Что одновременно тревожит — они должны достичь взаимопонимания, чтобы план сработал, — и с другой стороны, вполне понятно — похоже, обвинения заставили его почувствовать вину за сделанное. Стоит поработать в этом направлении. Но Джон не сможет вывести Салагу к свету, если они даже не разговаривают. Он выжидает ещё несколько минут — на случай, если тот всё же отомрёт. Этого не происходит и Джон нарушает затянувшуюся до неловкости тишину: — Есть планы на день? Полагаю, мы не будем торчать у доктора Перкинс весь день. — Я поеду на запад, к Хенбейн, — отвечает помощник спустя некоторое время. — Сначала нужно разобраться с Верой — иначе Иосиф не ответит на мой зов. Моя поддержка с воздуха говорит, что посёлок на острове всё ещё закрыт.       Похоже на правду. Вскоре после начала Жатвы, Иосиф объявил, что хочет провести всё это время, соблюдая пост и непрерывно вознося молитвы. Именно так он и сделал — но перед этим, когда война с грешниками только началась, нанёс визит каждому члену своей семьи, чтобы удостовериться, что они делают всё правильно (Джон — нет, Иаков — да, а подчинённые Веры — слишком накачаны Блажью, чтобы кто-нибудь мог сказать наверняка). Пытаться заставить Иосифа отклониться от плана — всё равно, что пытаться выжать воду из камня. Неудивительно, что Салага идёт на такие крайности. Но дело не в упрямстве Иосифа — просто он всегда именно там, где ему говорит быть Бог. И выходит так, что на деле между этими понятиями нет особой разницы.       В любом случае, именно планы помощника шерифа насчёт Иосифа беспокоили Джона больше всего. Конечно, план «разобраться с Верой» — тоже, но её можно заменить. Тогда как Иосиф — самое ценное, что есть в этом мире. И поскольку Иакова больше нет, младший брат должен защищать Иосифа вместо него. Проблема заключается в том, что хоть Джон гениален и невероятно одарён, он плохо разбирается в боевых операциях, или в тактике, или драках, или в любых других вещах, в которых был так хорош Иаков — что и делало его идеально подходящим на роль их защитника. Сам Джон защищал их иначе: разбирался с ловушками и подводными камнями в документах, с разными бюрократическими проволочками, и решал проблемы с помощью своего красноречия. — Я не позволю тебе причинить ему вред, — Джон говорит куда увереннее, чем чувствует себя. — Не позволю навредить Иосифу.       На мгновение наступает тишина, а когда Салага отвечает, то звучит враз обессилевшим, хрипло выталкивает из себя слова: — Я не хочу вредить Иосифу, — это почти похоже на правду. — Убить его я тебе тоже не позволю, — добавляет Сид. — Я не хочу убивать его. Скорее собираюсь арестовать. Ну… вроде того.       «Вроде того»? Повод для беспокойства, но Джон не спрашивает, что это значит, поскольку они сворачивают на узкую тропинку и останавливаются возле трейлера, вокруг которого стоят столы с каким-то научным оборудованием. Тут же, рядом с ними ждёт высокая темнокожая женщина с чёрными волосами.       Салага моментально выскакивает из машины, словно не может находиться рядом с Сидом ни минутой дольше. Это нечестно, ну правда, у него же даже нет ножей с собой. Тем не менее, помощник открывает ему дверь, пока Джон отстёгивает ремень безопасности. — Спасибо за это, — говорит Салага, как только они подходят к женщине. — Я твой должник, правда. — Чепуха, — отвечает она. Джон предполагает, что это доктор Перкинс — она в белом халате и совсем не похожа на Датча. — Знаю, ты не попросил бы без причины. И ты очень помог мне с исследованиями. Не могу сказать, что я в восторге, но всё же, помочь тебе — не проблема. — И тем не менее. Спасибо.       Сара улыбается помощнику шерифа, но эта улыбка становится куда более раздражённой, когда она переводит взгляд на Джона. — Доброе утро, — говорит он, потому что чувствует необходимость сказать хоть что-то. И, в общем, никогда не помешает быть вежливым с доктором, который собирается тебя осмотреть. Даже если это ненастоящий доктор, который изучает волков и живёт в горах. — Нам сюда, — прохладно говорит доктор Перкинс и ведёт их внутрь трейлера.