Excommunication is the new black

— Нам нужен вертолёт, — говорит Джон, пока Салага идёт по направлению к одной из немногих целых машин на парковке — этому ужасному неоновому монстру. Воздух холодный, пахнет Блажью и дымом, но это всё ещё воздух. Джон снаружи. Он делает глубокий вдох, не обращая внимания на неприятный привкус Блажи на языке и запах горящего бензина. — Я знаю, где её Врата, — медленно говорит Салага. И явно раздражённо. — Я проезжал мимо них. — Ты думаешь, они просто впустят тебя? Ты же о тех воротах в основании горы, так? Так вот они заперты. А наверху есть вход, который всегда открыт. И даже если сейчас он закрыт, то мой ключ подойдёт. Он же всё ещё у тебя?       Его ключ подойдёт и к нижним воротам, но есть надежда, что Салага слишком не в себе из-за Блажи, чтобы прочесть это между строк. Верхний вход во Врата находится ближе к заводу по производству Блажи, чем к камерам с пленниками — и чем длиннее путь к Бёрку и Уайтхорсу, тем более ценным союзником будет выглядеть Джон. А прямо сейчас ему очень нужно поддерживать образ полезного и послушного.       Нападения сверху Вера точно не ожидает — все её люди либо заняты производством Блажи, либо патрулируют нижние уровни, где держат пленников. Джон видел все планы Иакова по размещению людей и обороне Врат и знает, что Вера будет следовать им неукоснительно. И этот момент неожиданности им очень пригодится, если учитывать, что оружие есть только у одного из них. Бейсбольная бита Джона осталась где-то в командном центре в тюрьме.       Салага молча кивает и Джон видит кожаный шнурок, висящий на его шее. Хорошо. Помощник шерифа продирается сквозь высокую траву вниз по склону мимо тюремной парковки. В траве стоит маленький потрёпанный вертолет, в котором едва хватит места на двоих. Салага садится за штурвал — либо не знает, что Джон прекрасно умеет пилотировать не только самолёты, но и вертолёты тоже, либо совершенно ему не доверяет. Джон решает отдать предпочтение первому варианту и пристёгивается к пассажирскому сидению.       Салага по-прежнему в тишине берёт курс на северо-восток. Ему и не нужно говорить — его молчание достаточно красноречиво. Он явно не понимает, что произошло в тюрьме, не догадывается, почему Вера не забрала с собой своего брата и не знает, почему Джон просто не сбежит.       Джон не смог бы ответить ни на один из этих так и не прозвучавших вслух вопросов — невозможно объяснить происходящее без открытия Салаге того факта, что он на самом деле не ценный козырь в грандиозном плане. Что он в немилости у Иосифа. Джон указывает на место, где им нужно приземлиться — небольшой ровный участок возле вентиляции завода. Салага не спорит, просто следует указаниям и садит вертолёт с мягким толчком.       Сразу после приземления помощник заходится в приступе кашля — пары Блажи, очевидно. Джон пытается не обращать внимания на увеличившееся количество искорок и резко потяжелевшие руки и ноги, и хватает Салагу за запястье, потому что тот не идёт следом за Джоном ко входу. Помощник подчиняется, делает пару шагов, но потом останавливается и отталкивает Джона. Разворачивается и идёт на восток, вверх по склону, по тропинке, которая ведёт к Пути. — Да не туда, идиот! — рявкает Джон, но Салага его не слышит. Он упрямо идёт вперёд, перепрыгивая своими длинными ногами через камни, сминая траву и кроваво-красные лепестки. Так же целенаправленно двигался в тюрьме Бёрк, когда Вера завлекла его в Блажь.       Джону становится не по себе, когда он догоняет Салагу — ему знакомо это совершенно пустое выражение лица. Вера заполучила помощника шерифа. Ему хочется кричать. Ну конечно, Вера обязательно попыталась бы помешать тщательно спланированному искуплению Джона. Она всегда ревновала, всегда была такой мелочной, такой жалкой и двуличной… — Вера, прекрати! — эхо разносит его крик над разломом, ведущим к восточной окраине округа Хоуп. — Ты всё испортишь!       Никто не отвечает, а Джон слышит слабый отзвук какой-то песни вдалеке. Кажется, это Вера, хоть её и не видно. Салага продолжает идти к опасно качающемуся мосту над разломом. Джон смотрит вниз, на землю, которая довольно далеко, затем — на Салагу. И очень неохотно идёт следом.       Он не боится высоты. Скорее даже любит её. Ничто не сравнится с видом, который открывается из пентхауса на верхнем этаже небоскрёба или коттеджа на вершине горы. Он просто предпочитает подниматься в высоту, имея под собой прочную и тщательно выверенную конструкцию. Небольшое уточнение — его любимый самолёт подходит под это определение. Как и вертолёты, и его старая квартира в Атланте, и гигантская статуя Иосифа, которую Салага разнёс на куски не далее, чем пару дней назад. А хлипкий качающийся мостик, собранный из гниющих досок, перевязанных потёртой верёвкой, определённо не соответствует его критериям, и неважно, сколько на нём развешено цветочных гирлянд или белых тряпок.       Совершенно невероятным образом мостик не ломается под его ногами и Джон уже стоит рядом с Салагой в мягкой зелёной траве на другой стороне обрыва. Пение стало громче и… да, Вера тоже здесь, возле небольшого мелкого озера, танцует, плавно кружась и взмахивая руками. И поёт любимую песню Иосифа — разумеется, чтобы посмеяться над Джоном и его отчаянным положением. Сначала она даже не замечает их, увлёкшись своим восхвалением Отца. — …спасён тобой… я из… пучины бед… — Вера замолкает, склонив голову, как только замечает их обоих. Она бросает на Джона злой взгляд, прежде чем мило улыбнуться Салаге и пойти к нему навстречу.       Вера идёт очень медленно и странно держит руки — словно цепляется за что-то воображаемое. Плавно опускается на колени рядом с Салагой, ведёт ладонями по цветочному кустику, и поднимается, протягивая помощнику что-то, чего не существует в реальности. — Шериф не дал тебе пройти по Пути, — говорит Вера. Помощник смотрит в ту сторону, куда она махала руками до этого. Похоже, он видит там Уайтхорса. И Бёрка, возможно, тоже. Вера продолжает, приковывая взгляд Салаги к себе: — Но теперь он понял, в чём смысл. И он придёт к нам, в Эдем. Так же, как и Бёрк. А попробуешь помешать…       Она делает шаг к Салаге, проводит ладонями по щетине, треплет его мягкие волосы. Джон закипает. Она не имеет права так делать, быть так близко к нему. Не имеет.       Вера хихикает и бежит к озеру. Воды в нём — по щиколотку, и от её шагов разлетаются брызги, пока она пробирается к маленькому островку в центре. Салага плетётся за ней, к берегу, но тут Джон хватает его за плечо. Помощник шерифа оглядывается. — Не слушай её, — предупреждает Сид. — Это всё нереально. Вера лжёт.       Салага кивает, но выражение лица всё ещё не выражает ничего, он смотрит сквозь Джона, словно его тут просто нет. Да он вообще слышит, о чём ему говорят? — Твой шериф был стеной, — кричит Вера, балансируя на верхушке камня в середине островка и раскинув руки в стороны. — Стеной, отделявшей тебя от Отца. И мешавшей увидеть Истину…       Вера достаёт несколько изящных метательных ножей и бросает их в Салагу с поразительной точностью. Помощник ошарашенно вздрагивает и разражается проклятиями, когда один из них попадает ему в предплечье. Он уклоняется от двух других, снимает из-за плеча свою охотничью винтовку и останавливается. Замерев, быстро оглядывает озеро — будто он потерял Веру из виду. Но она же на том самом месте, аккуратно спускается с камня на траву! — Вон она! — шипит Джон, указывая на неё. Вера сердито хмурится и бежит к северному краю озера, пока Салага стреляет туда, куда указал Джон. В эту же секунду воздух разрезает нечленораздельный пронзительный вопль. Джон быстро закрывает уши и морщится. Крик не затихает, становится всё ближе и ближе. В траве видны несколько шатающихся фигур.       Ангелы.       До того, как началось всё это дерьмо с изгнанием из Проекта, Джон никогда не боялся Ангелов. Естественно, они выглядят адски жутко со своими гниющими ртами и в намордниках, с белыми глазами и со всей этой хернёй вроде изъеденных Блажью мозгов. Но они бы никогда не причинили вреда Джону — вообще Вестникам, или, Боже упаси, самому Отцу. В основном, потому, что и до нынешней Веры они всегда были послушными. Формула Блажи не позволяла её предшественницам контролировать иллюзии или действия тех, кто подвергся воздействию. А этой Вере она позволила вооружить Ангелов и держать их под строгим контролем. Она так прилежно выполняла волю Отца, что никогда бы не подумала повернуть эту силу против Джона — как бы он её ни злил.       А теперь?       Теперь Вера смотрит на Джона с жестокой улыбочкой, притаившейся в уголках губ — и от этого в его животе сворачивается узел.       Вот дерьмо. — Дай мне оружие! — требует Джон, снова хватая Салагу за плечо. Тот в течение секунды выглядит раздражённым, но потом на лице появляется замешательство и за ним — страх. — Ангелы? — бормочет помощник и тут же тянется за спину рукой. За левым плечом у него лук и колчан со стрелами, за правым — чехол для винтовки. И там же висит лопата, которую он срывает и суёт Джону в руки. На лопате нарисован смайлик.       Времени на комментарии не остаётся — первый Ангел появляется прямо перед ними, полностью игнорируя Салагу и жадно протягивая руки к Джону. Он изо всех сил бьёт, и лопата легко врезается в гниющее лицо. Джон бьёт снова, и снова, и снова. — Твой шериф уже близок! — восклицает Вера. — Так близок к тому, чтобы впустить в своё сердце Слово Отца!       Джон вскрикивает, когда один из Ангелов, валяющихся у него в ногах, протягивает руку и крепко хватает его за бедро, пытаясь использовать его как рычаг, чтобы подняться. Джон паникует и колотит его лопатой до тех пор, пока череп не превращается в сплошное кровавое месиво. Где-то сбоку Салага стреляет, Вера кричит, а на Джона наседают ещё больше Ангелов. — Меня видно! — хихикает Вера, надрывно, болезненно и истерически. — А теперь не видно!       Салага стреляет двум Ангелам прямо в голову, давая Джону передышку. — Джон, которая? Их здесь штук десять! — кричит помощник, кивая на пустое озеро. Он быстро следит глазами за каждой из галлюцинаций. Настоящая Вера хромает к дальнему берегу, её левая рука полностью в крови. Она подволакивает правую ногу, из ран сочится кровь. Но она всё ещё быстро двигается. — На десять часов, по часовой!       Вера поднимает голову и смотрит на Джона. Её лицо залито слезами от боли и ярости. — Прекрати! — гневно восклицает она. — Ты же сказал, что не будешь мешать! — Очевидно, я солгал! — кричит в ответ Джон и сбивает с ног очередного Ангела. Тот дёргается, будто пытаясь снова подняться, поэтому Джон с силой бьёт по нему лопатой ещё семь или восемь раз — чтобы наверняка. После этого он слышит выстрел. Вера кричит от боли или от страха. А потом смеётся. — Что, не понимаешь? — хихикает она, снова насмехаясь над Салагой, который отвечает ещё одним выстрелом. Джон поднимает взгляд: Вера прямо перед помощником, но он её не видит. У неё в руках снова ножи и она бросает их в Салагу. Один попадает ему в плечо, заставляя отшатнуться. Ухмылка Веры становится шире, она целится следующим в его голову. Джон снова кричит: — Прямо перед тобой!       Салага дважды спускает курок и Вера не успевает переместиться — левая нога подводит её и она вскрикивает, глухо падая на землю. Зажимает кровоточащую ногу и хлопает широко открытыми глазами. — Нет! — вопит она, в отчаянии отползая назад. — Почему ты противишься? Отец же показал тебе! — Вы не оставили мне выбора! — кричит в ответ Салага, поворачиваясь вокруг своей оси, снова потеряв Веру из виду. Но он не злится. И лицо — такое же грустное, как когда Джон напомнил ему, сколько невинных верующих он убил. — Ты отвергаешь моё предложение? — спрашивает Вера, доставая очередной нож. Нет, серьёзно, откуда она их берёт? Потайные карманы на платье? Нож снова летит, но в этот раз она промахивается — цель далеко, на неё давят страх и боль. Она пытается отползти, не в силах подняться на ноги: — Не сопротивляйся Отцу! Ты же знаешь, что грядёт! Миру скоро придёт конец! Знаешь, что он сделает со мной, если я не справлюсь?! То же, что и с Джоном! Послушай меня!       Блядь. Джон оборачивается и отбивает атаку очередного Ангела. Лучше бы ей не распускать язык — Джону нужно, чтобы Салага думал, что он важен и ценен. Иначе весь его план летит к чертям. Он судорожно оглядывается, пытаясь отдышаться. Ангелов всё меньше и меньше, будто Вера не может сосредоточиться на том, чтобы продолжать призывать их. Боже, как же он хотел бы знать, как она это делает. Надо было заставить Веру рассказать — ещё до того, как началась вся эта херня. Ещё до Жатвы.       Ещё один Ангел царапает его спину и Джон, разворачиваясь, бьёт его лопатой и пинает ногой по лицу. Вроде бы это последний, но, возможно, где-то там есть и другие — просто ждут сигнала. Джон сосредотачивается на своей сестре и помощнике.       Похоже, Салага колеблется. Он наверняка её видит — она рядом с камнем на юго-западном берегу. Помощник снова поднимает винтовку с потерянным выражением лица. Вера до сих пор на том же месте, сидит и плачет. — Она всё ещё там! — кричит Джон, но Салага не стреляет. Вместо этого он шагает к ней. — Зачем ты это делаешь? — рыдает она. Она сжимает ещё один нож, но её руки дрожат, они скользкие от крови, — оружие едва не выскальзывает из пальцев. Она дышит слишком быстро и поверхностно, её голос надрывается: — Я не виновата! Ни в чём не виновата! Думаешь, я хотела?!       Салага мешкает, хоть Вера прямо перед ним — лёгкая мишень. — Он накачал меня наркотиками! — кричит она, тщетно пытаясь вытереть заплаканное лицо и вместо этого размазывая по нему кровь. — Он угрожал мне! Мне было семнадцать! Я была совсем ребёнком!       О, Вера — великолепная актриса. Звучит, словно она действительно в ужасе. И выглядит так же. Спутанные волосы, покрытое красными пятнами и кровью лицо, дрожащие руки, испарина на коже. Если бы Джон не знал Иосифа настолько хорошо (а о ком ещё может говорить Вера?), если бы не был в курсе, что она мастерски манипулирует людьми, он бы купился.       Салага делает ещё один шаг и оказывается возле неё. Приседает на корточки и Вера отшатывается, вжимаясь в камень спиной. — Нет! — плачет она и вздрагивает, когда Салага протягивает к ней руку и осторожно прикасается. О, да Бога ради. Ну естественно, Салага со своей мягкосердечностью не мог не купиться на эту чушь. Попался со всеми потрохами.       Проходит секунда, две. Вера приоткрывает глаза, всё ещё тяжело дыша и плача. — Я дал твоему брату возможность покончить со всем этим, — говорит помощник шерифа. У него удивительно ровный голос для того, в ком торчат по меньшей мере шесть метательных ножей. — И предлагаю тебе то же самое. Ты пойдёшь со мной. Мы тебя вылечим. И после того, как всё это закончится и я разберусь с Иосифом, ты отправишься в тюрьму и ответишь за всю эту херню. И останешься жива.       Вера не отвечает. Она бросает взгляд на Джона, потом снова на Салагу. Открывает рот и тут же закрывает его. — Что? Ты на самом деле предпочтёшь смерть заключению?       Вера качает головой и отводит взгляд. — Он так разозлится, — шепчет она, едва выговаривая слова. У неё дрожат руки и Джон уверен, что это не от холода. Массивная кровопотеря и паника — скоро ей понадобится врач. — Кто? Джон?       Вера качает головой: — Иосиф. Я… Я не могу. Не могу.       Она снова начинает плакать, задыхаясь и непрерывно повторяя своё «я не могу». Салага гладит её по голове, явно пытаясь успокоить. И сверлит Джона умоляющим взглядом, в котором чётко читается послание — «помоги мне».       Джону не очень нравится Вера. Она никогда не принадлежала к семье по-настоящему, оставаясь с ними исключительно из-за печальной привязанности Иосифа к собственной мёртвой жене и ребёнку. Вера — жуткое олицетворение матери-дочери-сестры-жены, воплощённое в одном человеке. Но если быть откровенным, конкретно эта Вера вполне приемлема. Она всегда прилежно исполняла свои обязанности по отношению к семье и пыталась поддерживать приятно нейтральные отношения. Всегда знала своё место и не пыталась казаться более важной, чем являлась на самом деле. И всегда знала, когда важно держать рот на замке.       Она не заслуживает смерти. Не здесь. Не так.       Джон вздыхает, шагает вперёд и прочищает горло: — Кое-кто в тюрьме ждёт тебя, — если мысль о восстановлении отношений с Трейси не подстегнёт её, то больше не стоит и пытаться. К тому же, если она действительно так боится Иосифа, то воспользуется любой возможностью избавиться от его гнёта. Он продолжает: — Через полчаса мы взорвём твои Врата. Иосиф решит, что ты погибла. Но тебе не обязательно по-настоящему умирать.       Долгий момент тишины, прерываемый только тихими рыданиями Веры. Джон нетерпеливо постукивает ногой по земле. Если она собирается выбрать смерть, то пусть уже выбирает. А если захочет пойти с ними… что ж, отлично. Джон любит оказываться правым. Но лучше пусть поторопится с решением. Здесь, чёрт возьми, холодно, а он не успел забрать своё пальто перед уходом.       Вера поднимает голову, её глаза всё ещё закрыты. Она шмыгает носом, явно пытаясь совладать с собой. Глубоко, прерывисто вздыхает и вытирает слёзы окровавленными пальцами. Когда она наконец открывает глаза, в них есть какая-то сила, которой раньше Джон в ней ни разу не видел. — Хорошо, — сипит она и кивает. Её бледное и залитое слезами лицо искажается от боли.       Салага протягивает ей руку и Рэйчел тянется к нему.