Киндер-сюрприз

      Вопль миссис Ван де Камп, наверное, был слышен далеко за пределами Вайоминга. Во всяком случае, вот уже много лет как ее законный супруг, мистер Ван де Камп, работавший в это время в саду, от неожиданности выронил секатор и недолго думая рванул на крик, как заправский бегун с препятствиями перемахнув по пути через невысокий кустарник.       Чтобы его обычно спокойная жена, которая однажды и глазом не моргнув прихлопнула метлой проникшую в дом крысу, вдруг заорала как оглашенная, должно было произойти что-то поистине из ряда вон. Конец света, не меньше.       Взлетев на крыльцо, мистер Ван де Камп метнулся в детскую, оказавшуюся тихой и пустой, а затем – в кухню, где и обнаружил своих домочадцев. Да и в целом вполне себе мирную картину. Если не считать того, что его жена отчего-то пряталась за занавеской и вся тряслась. А заметив его, не в силах вымолвить ни слова, лишь стала тыкать в сторону сидящего на стульчике для кормления Уильяма, выглядевшего, впрочем, вполне довольным жизнью. Так что мистер Ван де Камп, воображение которого уже успело нарисовать, что малыш расшибся, подавился, обварился, стал жертвой жуткой аллергической реакции и прочая, с облегчением отер пот со лба и, приблизившись к жене, взял ее за руку:       – Что такое, милая? Что случилось?       Миссис Ван де Камп выскользнула из-за занавески и спряталась теперь уже за мистера Ван де Кампа.       – Он… он… он… – силилась произнести она, пока наконец, заикаясь, не закончила: – по-поросенок.       – Немножко испачкался, только и всего, – снова посмотрев на Уильяма, нахмурился мистер Ван де Камп, никак не возьмя в толк, чего это его женушке вздумалось так драматизировать.       – Нет, нет, – отчаянно закачала головой та, – ты не понимаешь. Он не КАК поросенок – он БЫЛ поросенком! Розовым, с большими ушами и… и вместо носа у него было… – Она огляделась по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать, дотянулась до уха мистера Ван де Кампа и, набрав в легкие воздух, выпалила: – Рыльце!       Мистер Ван де Камп едва не сел, где стоял. А потом рассердился:       – Выдумаешь тоже! Скажи еще, что у него были копытца.       – Ка… кажется, были, – с ужасом припомнила миссис Ван де Камп. – Он был как… как… да вот вылитый он! – она указала на экран небольшого телевизора, по которому любила смотреть кулинарные передачи, но сейчас все чаще включаемого на детские каналы и в данный момент показывающего "Бэйба".       – Тебе просто показалось, дорогая, – облегченно выдохнул мистер Ван де Камп. – Наверняка увидела фильм, вот и перепутала.       – Показалось? – запротестовала та. – И послышалось тоже? Уильям… он… – она снова понизила голос почти до шепота, – хрюкал!       И не успел мистер Ван де Камп переварить услышанное, как у них за спиной раздалось отчетливое "Хрю!"       Надо ли говорить, что оба едва не подпрыгнули от неожиданности – и немедленно обернулись.       – Хрю! – важно повторил Уильям, а затем продолжил размазывать кашу по столику, неторопливо выводя на нем одному ему ведомые узоры.       В каше у него были руки, щеки и даже волосы, что, конечно, придавало ему определенное сходство с обсуждаемым парнокопытным, однако не большее, чем у любого другого перемазавшегося ребенка. Что по-своему выглядело даже милым. И мистер Ван де Камп непременно запечатлел бы этот примечательный момент для семейного фотоальбома, если бы все его внимание сейчас не было сосредоточено на жене.       – Думаю, в этом нет ничего необычного, – пожал он плечами. – Мало ли какие звуки издают маленькие дети.       Но миссис Ван де Камп вовсе не разделяла такого философского отношения к вопросу.       – Он хрюкал не так, – настаивала она, – а как… как настоящая свинья. Думаешь, я не отличу – чай не один десяток их вырастила!       Аргумент был более чем весомый, однако и ему не удалось окончательно убедить мистера Ван де Кампа.       – Не придумывай, дорогая, – сказал он. – Может, у него просто хорошо получается подражать звукам животных. Но уверен, совсем скоро он освоит и самые что ни на есть человеческие слова. Правда ведь, малыш? – ласково произнес он, подходя к ребенку и заглядывая ему в лицо. – Ну-ка, скажи "папа", Уильям. А? "Папа".       Уильям поднял на него глаза, подумал-подумал, поднатужился и выдал:       – Па-па.       – Ты это слышала?! – захлебнулся восторгом мистер Ван де Камп, сияя почище новенького цента. – Какой умничка! Ну-ка, Уильям, скажи "папа" еще раз.       Миссис Ван де Камп недоверчиво к ним приблизилась и тоже навострила уши, не сводя с мальчика глаз.       Тот посмотрел сначала на одного, потом на другого и отчетливо повторил:       – Папа.       – Ты мой хороший! – подхватил его на руки мистер Ван де Камп и закружил, целуя прямо в измазанный кашей лоб и щечки.       – А скажи "мама", сладенький, – осторожно попросила миссис Ван де Камп, когда они остановились. – Скажи "мама".       Уильям несколько секунд серьезно смотрел на нее, потом моргнул и сказал:       – Хрю!              Полчаса спустя все еще несколько обиженная миссис Ван де Камп в очередной раз не без некоторой опаски заглянула в ванную, куда ее счастливый муженек отправился купать сынишку, но вновь застала все ту же привычную картину: Уильям плескался в воде в окружении стайки резиновых уточек, периодически суя какую-нибудь из них в рот, а на все попытки отца с ним заговорить отвечал лишь что-то невразумительное.       – Он больше не хрюкал, – недовольный таким пристальным вниманием жены, объявил мистер Ван де Камп. – Не крякал и клювом тоже не обзавелся.       А когда за миссис Ван де Камп закрылась дверь, вздохнул: заветного "папа" от малыша он тоже больше не дождался.              – Милая, наверное, ты просто устала. Тебе нужно отдохнуть. Столько забот сразу. Совсем себя не щадишь, – успокаивал он жену в последующие дни.       И постепенно миссис Ван де Камп почти удалось убедить себя, что ей и правда почудилось. От переутомления и стресса, должно быть. Все-таки ей впервые пришлось примерить на себя роль матери, да еще и чужого ребенка, и она страшно боялась сделать что-нибудь не так.       Скорее всего, со временем ужасные воспоминания изгладились бы из ее памяти, это происшествие бы забылось и жизнь потекла своим чередом, если бы неделю спустя ее не поджидало очередное потрясение.       Нет, на этот раз ее крик не огласил округу – быть может, у нее попросту отнялся язык, а может, предыдущий случай ее закалил, сделав более психологически устойчивой. Но как бы там ни было, на этот раз она не завопила, нет. И не свалилась в обморок. Она себя ущипнула. Дважды. Закрыла глаза, досчитала до пяти и снова открыла. Потом перекрестилась. Прочла молитву. И даже медленно повторила вслух:       – Это не взаправду. Это всего лишь мое воображение.       Но тут скачущий на хвосте Уильям, подражая зверьку на экране, издал задорный клич "Уху-ху-ху!", и миссис Ван де Камп невольно попятилась, так и продолжая бормотать:       – Ты ненастоящий, ненастоящий…       Тем более что звать на помощь было некого: ее муж еще с утра уехал в город по делам.       А к тому времени как он вернулся, ее лицо уже обрело прежние краски, да и голос звучал практически ровно, когда она сообщила, почти без эмоций:       – Сегодня Уильям опять прыгал в прыгунках, а потом… потом на пару минут стал Тигрой из мультфильма про Винни-Пуха. Он… он был словно нарисованный. – И глядя на ошалело смотрящего на нее супруга, тихо добавила: – Я знала, что ты опять мне не поверишь. Я бы сама не поверила, если бы не видела собственными глазами. Поэтому вот, – она протянула мужу небольшую видеокамеру, которую они старались держать под рукой, чтобы документировать все достижения Уильяма, и которая пришлась в этот раз как нельзя кстати, – я все сняла.       И мистер Ван де Камп покривил бы душой, если бы принялся утверждать, что его пальцы не дрожали, когда он брал ее у жены.              – Ничего не понимаю, – растерянно бормотала миссис Ван де Камп под все более обеспокоенным взглядом мужа. – Я знаю, что я видела!       Но сейчас оба видели на экране лишь прыгающего в прыгунках и заливисто смеющегося Уильяма – и да, действительно Тигру, но лишь в телевизоре на заднем плане.       – Я еще не выжила из ума, – отчаянно потрясла головой миссис Ван де Камп. Хотя в ее тоне было уже куда меньше уверенности. – Наверное, я не гожусь в матери, – всхлипнула она наконец. – Не зря Бог не давал мне детей…       – Ну-ну, милая, – принялся утешать ее муж. – Ребенок, все эти новые обязанности, переживания… Может, тебе пойти прилечь, а я побуду с Уильямом? Или прогуляться, развеяться… Но никакого больше телевизора, – отыскав пульт, он сурово взглянул на жену. – По-моему, он плохо на тебя влияет.       – Уильям расстроится, – попыталась робко возразить та, – ему так нравятся все эти зверюшки.       – Переживет, – отрезал мистер Ван де Камп.       Он готов был хоть сейчас вынести на свалку оба имеющихся в доме телевизора, если бы это помогло вернуть разум его бедной жене. Но, вероятно, отягощенная наследственность, как она и опасалась, все же дала о себе знать: ее дядя Кристофер большую часть своей жизни провел в "Спотниц Санитариум", специализированной психиатрической лечебнице, где оказался после того, как начал уверять каждого встречного и поперечного, что видел летающие сосиски – и весьма аппетитные.       Подобного будущего своей жене мистер Ван де Камп, конечно же, не желал. Тем более что, как он был уверен всю их совместную жизнь, более здравомыслящего человека, чем она, надо было еще поискать. Однако они столько лет страстно мечтали о ребенке, столько лет к этому шли, что теперь, когда он у них появился, ее рассудок, видимо, не вынес обрушившегося на них счастья.       С самого начала она искала в Уильяме какой-то подвох, а когда такового не обнаружилось, выдумала его, да еще в совершенно невообразимой форме! А ну как в следующий раз он привидится ей огромной крысой и она бросится на него с метлой наперевес?! При одной только мысли об этом мистер Ван де Камп покрылся холодным потом. Но тем не менее, поразмыслив и тщательно все взвесив, обращаться за специализированной помощью для жены решил не спешить – вдруг помрачение все же временное и скоро пройдет. Или довольно безобидно, и к нему вполне можно приспособиться.       Они договорились, что ее россказни не покинут стен этого дома. Ведь если кто-то прознает о происходящем, всему может прийти конец. Ее направят на принудительное лечение, а если и не направят, Уильяма у них, скорее всего, заберут, чтобы подыскать ему более подходящую семью. А они уже полюбили его всем сердцем и не допускали и мысли, что могут его потерять – а вместе с ним и единственный для себя шанс быть родителями. И потому мистер Ван де Камп вознамерился приложить все усилия, чтобы сохранить свою семью. И раз уж оставлять жену наедине с ребенком могло быть небезопасно, большую часть забот о нем решил взять на себя или осуществлять по крайней мере сообща с женой.       По всей видимости, это было верное решение. Мало-помалу миссис Ван де Камп вновь сделалась улыбчивой, все меньше нервничала и переживала, что снова что-то пойдет не так. И уже почти поверила, что ей действительно все померещилось, неопровержимым доказательством чему была кассета, которую она частенько пересматривала, пока не убедила себя, что именно это она и видела – и ничего больше. Тем более что с тех пор галлюцинаций у нее, по счастью, не наблюдалось.              – Паровозик Карл Бодряк с важным видом отправился по стране. Он был ужасно горд, что везет на гастроли цирковую знаменитость – летающего слоненка Дамбо! – дочитал мистер Ван де Камп и закрыл красочную книжку, которой сидящий у него на коленях Уильям внимал на удивление сосредоточенно для ребенка его возраста. – А теперь пора спать, Уилли… Полетели? Смотри-ка, ты прямо как слоненок из книжки, – улыбнулся он малышу, покружив его по комнате, прежде чем мягко опустить в кроватку.       Затем, как всегда пожелав ему добрых снов, направился к двери и уже потянулся к выключателю, чтобы погасить свет, как почувствовал, что волосы у него на затылке пришли в движение, будто от легкого дуновения ветра, а боковым зрением заметил, что на стене, примерно на уровне его головы, возникла тень. И, судя по ее очертаниям, это была отнюдь не летающая сосиска, а нечто куда более внушительное.       Сглотнув, мистер Ван де Камп медленно обернулся да так и застыл в немом шоке: посреди детской, чуть взмахивая большими серыми ушами, парил Дамбо и улыбался.