На что мы закрываем глаза

      Через двенадцать дней после Битвы за Хогвартс Гарри переступил порог дома на площади Гриммо и понял, что больше не может жить здесь.       Он тщательно обошел дом, бездумно собирая и пакуя вещи, принадлежащие ему, или которые он хотел сохранить. Их было очень много. И каждая из них невольно погружала в воспоминания о тех, кого больше с ним нет. Мысли зацикливались, оставляя после себя только муторную усталость и ломоту в теле. Так продолжалось уже вторую неделю, будто бы все испытания последнего года разом навалились на него. Были моменты, когда от горя он едва мог дышать, и тогда нужно было закрывать глаза и напоминать себе, что все закончилось, они победили, можно, наконец, отпустить это. Он не был уверен, что вообще знает, какого это — отпускать, но было ясно как день — если он продолжит жить здесь, то рано или поздно сам станет частью этого мавзолея.       Дом принадлежал Сириусу, поэтому, сидя на следующий день в офисе риэлтора, Гарри чувствовал горький комок вины, подкатывающий к горлу. Но риэлтор был профессионалом старой школы, говорил с прямолинейной доброжелательностью только о его практичности и без единого тона осуждения: «Конечно, мистер Поттер» и «В этом абсолютно точно есть смысл, мистер Поттер». Он уверил Гарри, что они передадут дом только тому, кто сохранит его, позаботится о нем и о Кричере — с оплатой труда, конечно, если тот возьмет ее. В последнем, впрочем, Гарри искренне сомневался.       Он ощущал, что этих условий недостаточно, но Гарри так давно не испытывал этого чувства, что ему начало казаться, будто это имеет не такое уж и большое значение. Он подписал бумаги, согласовал некоторые цифры, и мистер Брейсфут пожал ему руку.       — Я думаю, Вы приняли отличное решение, мистер Поттер. Я отправлю Вам сову, когда появится хороший покупатель, — сказал он, и Гарри покинул, наконец, его кабинет.       Он аппарировал почти наугад в маггловский квартал рядом с Дырявым Котлом. При желании отсюда можно было дойти пешком до Косой Аллеи, но все же он находился не настолько близко к ней, чтобы беспокоиться о соседях, которые могут его узнать и потом отсылать в Пророк фотографии, как он покупает молоко. Он прошелся по улицам в поисках вывесок «Продается» и купил первое же доступное место — небольшая квартирка в старом доме на четвертом этаже с тесной кухней и одной спальней, где был слышен скрип труб. В ней не было совершенно ничего привлекательного, но зато там никогда не жил кто-то, умерший ужасной смертью по его вине. Для Гарри этого было вполне достаточно.       Он стал аврором, потому что всю жизнь говорил, что будет им. Он ходил в паб с Роном, Гермионой и Джинни. Приводил потом Джинни с собой в квартиру, потому что, как он всегда думал, это было то, что он должен делать. Он давал показания на нескольких судебных процессах — обвинительные для Алекто и Амикуса Кэрроу, оправдательные для Драко и Нарциссы Малфой — потому что это было именно то, что должен делать человек, которым он хочет быть. И Гарри знал, что для этого он должен стараться.       Шесть месяцев спустя мистер Брейсфут отправил ему сову с сообщением, что нашелся покупатель для поместья Блэков, полностью подходящий требованиям по крови и готовый дать Непреложный обет, что не нанесет преднамеренного вреда структуре или магии дома. Гарри отказался от обета и подписал бумаги, присланные с совой. Наблюдая за птицей, скрывающейся за горизонтом, он чувствовал, как от облегчения разжимаются тиски, сдавливавшие грудь.       Примерно через год Гермиона сказала ему, что дом стал своего рода музеем. Гарри слушал ее вполуха, отвлекшись на Джинни и Невилла, которые как-то слишком уж долго засиделись у бара, и повернулся, только когда она спросила, не хочет ли он как-нибудь зайти туда посмотреть. Ее взгляд был таким острым и внимательным, будто она беспокоилась, что Гарри снова закрывается от своих эмоций, или какая-нибудь подобная психологическая чушь.       — Честно, Гермиона, — сказал он, чуть пожимая плечом, — будет слишком рано возвращаться в этот дом, даже если это случится примерно никогда.       Она медленно кивнула и больше не упоминала об этом. Ну и что, что бывали моменты, когда стены его квартирки казались слишком тонкими, интерьер — слишком обычным, трубы — слишком громкими, а кухня — слишком маленькой, и тогда Гарри представлял, как выглядел бы его старый дом на Гриммо, будь он чистым и без всех тех потерь. Что ж, мечтать не запрещено. В конце концов, он просто человек.