***
И вот снова ссора. Опять я что-то сделал не так. Кричишь, трясешь меня за плечи, впиваясь в кожу короткими ногтями. Моё молчание тебя доводит окончательно, и я получаю пощёчину. Теперь уже я начинаю говорить, постепенно срываясь на тот же самый крик в смешении с матом. Перепалка. Я слово — ты два. Я в ответ — ты наперекор. Психую как мальчишка, хватаю тебя за грудки и вжимаю в стену. Ты делаешь то же самое и, как всегда, если дело доходит до драки, бьёшь лбом в нос. Оба на минуту отстраняемся, но и следующий удар за тобой. Челюсть. Отпускаю тебя, немного отступив, но бью в ответ — живот, челюсть… схватив за горло, с силой впечатываю тебя в стену, что аж стенка с телевизором трясётся. Хрипишь, царапаешь руку, а у самого из губы идёт кровь. Мельком смотрю на пол — у моих ног капли крови, что идёт из разбитого носа и губы, а у тебя футболка в красных пятнах. Поднимаю глаза на твоё лицо. Оно очень красивое, но припухшая левая щека и стекающая по подбородку кровь всё невероятно портят. Выплевываешь очередную обрывистую речь, сверля у меня во лбу дыру. Замолкаешь. Хрипишь, продолжая царапать руку, что уже все ещё сжимает твоё горло. Ослабляю хватку, чувствуя, как на предплечье выступила кровь. Шаг назад, даю тебе пройти и ты сразу же направляешься к стене, плюхаясь на пол и потирая шею, на которой остались слегка посиневшие следы от моих пальцев. Спустя минуту я уже сижу у той же стены, всё так же спиной к тебе. И время пошло. Минуты шли быстро, казалось, что время поставили на перемотку. Ты сдавленно дышал, а я чувствовал, что задыхаюсь вместе с тобой. Перестарался, баклан. Слишком перестарался. Спустя примерно час я смог коснуться твоей руки. Ты позволил… Прошло два часа и семнадцать минут. Встаю, направляюсь на кухню и включаю плиту. Звякнула турка, зашуршал пакетик с молотым кофе, сухими сливками и горячим шоколадом. Кофе в турку, заливаю водой и насыпаю немного соли. В зале тоже раздались шорохи. Под конец добавляю в почти готовый напиток шоколад и сливки. В гостиной уже точно готов наш форт и ты, знаю наверняка, с головой закутался в леопардовый плед, поджал под себя ноги и закрыл глаза, проваливаясь в минутную полудрему. Переливаю напиток в кружку, следом доливая молоко, добиваясь пенки. В зале атмосфера переменилась. От жаркого спора не осталось и следа, вместо него же висело прохладное молчание. Ты тихо шмыгаешь, уткнувшись лбом в колени. Ставлю горячую кружку на деревянный подлокотник дивана и сажусь на край. Спустя минуты ты начинаешь тянуть меня за рукав футболки, что заляпана кровью. Немного улыбаюсь, забираюсь под одеяло, как ребёнок, и ложусь головой тебе на колени. Засекаю время… Две минуты: ты приобнимаешь меня за плечи через одеяло. Три минуты: нежно перебираешь пальчиками мои волосы на виске, задевая ухо. Пять минут: берёшь кофе и первым делом съедаешь оставшуюся плёнку. Улыбаешься, прикрыв глаза. Спустя десять минут ты опустошил кружку и расслабился, положив ладонь мне на щеку. Морщишь лоб — я снова не бритый. Я закрываю глаза. Мы все ещё молчим. Слышно лишь шорох пледа, шелест дыхания и мерный стук сердца. Ещё проходит минут пять. Ты начинаешь тыкать пальцем мне между бровей. Морщусь, улыбаясь. — Ты дурак, — шепчешь ты, проводя пальцами по запекшейся крови возле уголка моих губ. Открываю глаза и оценивают все, что я сделал. — Дурак… Баклан… Сволочь… Согласен, не попишешь. А тебе снова в свитере ходить месяц, синяки уже появляются. Прости меня. Я виноват. Ты киваешь, берёшь мою ладонь в свои и прижимаешься к ней щекой. Припухшая, немного красная. Вот зачем я так делаю? Поворачиваюсь на бок и обнимаю тебя за талию, шепча одно…Прости, что я у тебя такой…