***
Конечно, Мирио не настолько тупой, чтоб уж совсем ничего не понимать. Тамаки никогда не говорит вслух, но рассерженной синей венки на его виске достаточно, чтоб Мирио заулыбался. — Ты ревнуешь, так и скажи. За годы их дружбы Мирио научился определять степени его раздражения, но это что-то новое — Тамаки очевидно бесится и сам себя за это шеймит. Такого не было даже на первом курсе, когда Хадо случайно пролила йогурт прям на брюки Мирио и полезла под стол вытирать. Ну, с тех пор Хадо не стала менее прилипчивой, даже наоборот, а вот Тамакины молчаливые истерики проявляются вполне себе осязаемо. Он как полтергейст. Просто швыряется вещами типа нечаянно и злостно скрипит зубами. Мирио вздыхает. — Нет! — Шепотом орет на него Тамаки, и это вин, Мирио знает. Он пробует подползти ближе на диване, и Тамаки ставит между ними подушку. Такое себе препятствие, однако Мирио уважает его пространство недолго. Потом спихивает ее на пол. — Ты ревнуешь, потому что мы мало видимся. — Мирио делает из пальцев человечка и шагает ими к Тамакиному плечу, но Тамаки выглядит так, будто свапнул квирк Бакуго и вот-вот бахнет. Мирио не прочь иногда рискнуть. Да ясно же как белый день, это ревность, именно она, потому что на Тамаки у Мирио почти не остается времени, а Мидория теперь ходит к нему в общагу тренить. Тамаки прячет глаза за челкой, а казанки у него аж белые. Он крупно вздрагивает, стоит Мирио приземлить человечка ему на затылок. — И я тогда ревную. Вы с Киришимой тоже дофига тусуетесь, — продолжает он свой обличительный монолог. Тамаки остро вскидывается на него — взгляд тверже гранита и губ почти не видать, он всегда строит морду кирпичом, когда ему что-то не нравится. Мирио все ж закидывает руку на его сутулые плечи и к собственному удивлению даже остается жив. — Киришима здесь ни при чем, — холодно бросает Тамаки, и Мирио не отваживается его передразнить. С ними что-то происходит вот сейчас, именно в эту минуту, и Мирио убирает руку аккурат в момент, как Тамаки льнет обратно к его прикосновению. Получилось неудобно, Мирио понимает, и, может быть, в других обстоятельствах он обнял бы Тамаки покрепче и залез бы в его кровать, но они уже на третьем курсе, и разногласия меж взрослыми совместными ночевками не решаются. Трудности эти всякие. В них Мирио тоже отнюдь не шикарный спец. — Извини, — робко мямлит он, накрутив футболку на пальцы. Тамаки молча подсаживается к нему и сам инициирует плотные обнимашки, а это большая редкость, чтоб Амаджики Тамаки шел на контакт, Мирио никогда не видел, чтоб он добровольно касался кого-нибудь другого. От него пахнет потом, потому что он нервничает, и волосы его колют Мирио нос, но Мирио жмет его к себе за шею и замирает. Времена меняются, да, а Тамаки остается прежним. — Ты меня тоже. Ну, наверное, Тамаки все ж прежним не остается, ибо извинений от него обычно не дождешься. И вообще им лучше не тискаться здесь, в гостиной, пока Хадо не прискакала их искать, ибо она лютая яойщица и стопроцентно будет подкалывать Мирио до самой смерти, но Тамаки обвивает торс его своими склизкими тентаклями, и это тоже что-то новое. Времена рил меняются.***
Они приходят к компромиссу и порой динамят кохаев, чтоб побыть вдвоем, как в старые добрые. Ни одна лужа больше не кажется им океаном, да и на дерево теперь залезть куда проще, чем в девять лет, уже не манит. Бить палками кусты тоже больше не интересно. Поэтому они идут в молл есть и веселиться. После того случая с Хадо летом Мирио чаще ловит себя на всяких мыслях. Раньше они не мельтешили за ушами его роем мух, раньше в лексиконе его вообще не было слова «встречаться», и Хадо явно сделала это специально, хоть и сама угодила в неловкое положение. Теперь Мирио охота взять Тамаки за руку и чтоб он снова обмотал его щупками. И вот этого прочего, когда люди встречаются энд стафф. Ну, Мирио не самый сообразительный, но по части Тамаки точно шарит. Он нравится Тамаки, даже для него сие ясно-понятно, и именно поэтому Хадо записывает вайны про однополую любовь в Instagram. Хая всячески сдерживает ее страстные порывы фанючить, но иногда это невозможно. Мирио лишний раз вспоминает, почему ни за что не связался бы с женщиной. Тамаки вообще не такой. Он тихий и чувствительный, нервный, застенчивый, интроверт до трясучки и самый храбрый лунный кролик из любимых сказок Мирио, и Мирио не спрашивает себя, нравится ли ему Тамаки в обратку. К чему условности и мишура, когда Тамаки не прочь отдать ему свой чупа-чупс и зависает с ним на скамеечке, как бомжик. Сутулится безбожно, весь милый и похожий на воронье пугало в своей длинной черной парке. Мирио стягивает снуд его ему на затылок. — Почему мы не встречаемся? — Спрашивает он немного погодя, стоит толпе рассосаться по бутикам, а Тамаки вынырнуть из нового туториала Хадо на YouTube. Они сидят так близко, что касаются мизинчиками. Тамаки поворачивается к нему всем корпусом. То, что ему требуется миллион лет на сочинение ответа, Мирио тоже не раздражает. Касаемо Тамаки его вообще мало что раздражает. Разве что его тупая привычка криво подкрашивать глаза, чтоб тушь ошметками сыпалась, да манера кусать ногти вместе с гель-лаком, но это поправимо все. Мирио убирает чупик за щеку и потихоньку подцепляет Тамакин мизинец своим. В конце концов ответа у Тамаки так и не рождается, но и пофиг, в принципе. Мирио сам знает. Нет, дело вообще не в том, что они оба парни и прочие шаблоны, ибо в окружении Мирио гомофобов нет, даже наоборот, да и Тамаки для него всегда был Тамаки, а не просто мальчик за соседней партой. Это сложно все, и главная причина банальная что пиздец. Они выпускаются через полгода и наверняка разъедутся по противоположным уголкам страны, и Мирио откровенно хз, что хуже — отпустить его так или все ж попробовать его всего и помереть потом в разлуке. Баш на баш. Тамаки роняет горький вздох синхронно с ним. Мирио наблюдает, как вслед за мизинцами переплетаются остальные пальцы, как странно выглядит белая женская рука Тамаки в его ладони, большой и грубой, как Тамаки тянется к нему, чтоб отобрать чупа-чупс. Сразу же засовывает в рот и типа не палится, покраснев пуще свеколки. Ну, Мирио не такой уж и тупой и кое-что все ж понимает. Все его намерение отпустить Тамаки с миром рвется пополам и летит вслед фантику в урну.***
Это именно Тамаки, кто ж еще. Когда Сэра больше нет, и сердце его разбито, Тамаки приходит к нему вместе с ночью. Он тоже перемотанный весь и хромает едва заметно, и последний раз они ночевали вместе еще в средней школе, когда Тамакины родители уехали на юбилей к какой-то тете. Потом начались бесконечные тренировки к вступительным в UA, Тамакин поздний пубертат и первые ссоры меж ними, и Мирио успел отвыкнуть от его шумного сопения на ухо. Привыкать приходится в темпе. Тамаки ревет чуть ли не горше него, мажет сопли и слюни ему на больничную сорочку. Мирио за сегодня нарыдал больше, чем за все свои восемнадцать лет, и в нем уже нет столько лишней воды и соли, но Тамаки приходит к нему, как приходил всегда, когда ему было плохо. Когда он позорил себя перед всем классом, когда сознавался в собственной слабости, когда раз за разом выдирал руки из бетона, увековечивая шрамы. Всегда. Щека его отдает тепло даже сквозь толстый бинт. Это именно Тамаки, все годы, все моменты, один Тамаки. Где-то посреди боли в груди Мирио ощущает, что Тамаки тоже не отпустит его просто так.***
— Ага! Именно поэтому на фестиваль ты пошел с шестилетней девочкой, как неудачник. — Боже, Хадо. Хадо набирает воздуха в легкие и аж подлетает на месте, хватая его за локоть. Из всей тысчонки ее подписоты только запасных аккаунтов Тамаки штук семь, и сейчас Тамаки усиленно накручивает просмотры на ее последнем видосе про ПТСР. Мирио незаметно меняет батарейки у своей улыбки и задевает его под столом. Да, Хадо типа жалеет его и ведет беседы на возвышенные темы, отрицательно выкрашенные эмоции и прочие ее штучки из спертых у матери книжечек по диванной психологии, только Мирио это не надо. Что ему надо, так это свободное посещение и хотя б щепотка уверенности. Поиски заводят его далеко-далеко, подальше от всех и желательно за город. Холм над Мусутафу тоже ассоциируется у него с кучей воспоминаний. Там в основном Тамаки, как они жгли римские свечи на его день рождения и покоряли вершину вот того дуба, а потом Мирио рухнул на землю и вовремя провалился сквозь, вынырнув в чем мать родила. Тамаки всегда собирал за ним шмотки. Про Тамаки ему тоже лучше не думать, потому что он явно чует и обрывает ему телефон. Мирио решает не отвечать, чтоб не выдать себя голосом, но присылает ему геометку в лайн, потому что Тамаки отчаянный на голову и пойдет искать его по всему городу, а памятных мест у них много. Мирио предпочел бы, чтоб он не шатался один, однако заставить себя встать и пойти тоже не может. Так и лежит ничком в увядшую траву. И еще он немного раздражен после сегодняшних нравоучений Хадо. Сам знает, что у него травма, что квирк покинул его вместе с Сэром, что это все, крест на его карьере, если не случится чудо. Что сейчас не время ныть и трястись, и что поддержка ему нужна вовсе не такая, а скорее даже изоляция, но Тамаки все равно приходит, немного запыхавшийся и растрепанный, и тянет его с земли. Мирио отмахивается со всех сил. — Ну пойдем, холодно же, — канючит он, уцепившись за его бомбер. Мирио ловко дергает его на себя, чтоб он упал и забренчал подвесками сквозь снуд. Тамаки скатывается с него не сразу. До заката еще полно времени, и они лежат в сантиметре друг от друга, и у Мирио больше нет квирка. И учителя. И относительных планов хотя бы на пару дней. Тамаки упрямо скребет его рукав. — Мы не будем об этом разговаривать, ок? — Просит Мирио, и они и впрямь молчат. Больше ему не о чем просить, и заодно это единственное, что у Тамаки выходит естественно, будто он родился на свет белый, чтоб молчать с Мирио на холме за городом. Правда холодно, но Мирио рад ощущать. Наверное, квиркодепривация бывает на пользу. Домой ему ехать неохота, и вот именно в тот момент, как он надумывает попроситься к Тамаки ночевать, Тамаки застывает с безумными глазами. Мирио почти сразу понимает, в чем дело, и его пробирает смех. — Мирио, клянусь, он ползет по мне. — Да это лист. — Он ползет! Мирио снимает скрученный трубочкой листок с его челки и тем самым спасает его от смертельной опасности. Вообще Тамаки храбрый, да, но не когда что-то ползет. Или крадется. Мирио все ж ночует у него.***
Первого же декабря они на повышенных тонах обсуждают, где и как проведут Рождество. Мирио не видит в этом особого смысла, но все равно спорит, лишь бы Тамаки бесился и цокал. Травма его понемногу срастается по швам и заживает, и каждый вечер он проводит с Тамаки. На Рождество все ж договариваются собраться вчетвером. Напряжение меж ними растет в какой-то несуществующей астрономической прогрессии, и Мирио тщательно продумывает сценарии и развязки, в которых они либо становятся любовниками, либо балансируют на грани передрузей, пока не чокнутся окончательно. Или пока распределение после школы не отберет у него Тамаки насовсем. А он останется в Мусутафу один, без квирка и надежды увидеть его вновь. Такие мысли заставляют его жаться к Тамаки теснее и прям высчитывать дни, часы. Тамаки не выдерживает первым. — Ты придурок, знаешь? — Заявляет он между делом, поправляя лямку на пижамной майке. Участившиеся совместные ночевки их плавно перекочевали в кровать Мирио, и Тамаки залазит к нему, как цапля в воду. Мирио нарочно не двигается, чтоб у него не появилось место с краю, и Тамаки приходится приземляться к нему на грудь. Ну, Мирио знает. Прям может по пальцам назвать каждую причину. Это когда Тамаки спросонья залазит в футболку Мирио и удивляется, чего такая большая и висит. Это когда Мирио хочет взять его за руку, но как-то случайно промахивается и хватает за задницу. Это неловкие моменты, когда у них обоих аж горит и нельзя не трогать друг друга, и у Мирио крепкий стояк от его прикосновений, а Тамаки уходит дрочить в раковину. Нет, Мирио не подслушивает, просто Тамаки и не скрывает особо. — Сам ты придурок, — пылко возвращает Мирио. От этого Тамаки косится на него исподлобья, резко садится. Они рестлятся недолго, пыхтят и скрипят кроватью, будто сексом занимаются. Мирио прям чувствует, как вся кровь в нем делится пополам и устремляется на оба горизонта, делает щеки его горячими, а член твердым. Тамаки тоже перестает ерзать на нем. Вид у него крайне воинственный, амазоний. Он больше ничего не говорит и не обзывается — мягкие руки его соскальзывают по груди Мирио, гладят живот, пуская стаю мурашек вверх. Мирио тоже молчит, только приподнимает таз, стоит Тамаки стянуть с него боксеры, обещает себе не удивляться и все равно удивляется. По коже его порхает теплое дыхание. Происходящее доходит до него лишь в момент, когда Тамаки заглатывает весь и тыкается носом в светлую шерсть на его лобке. Он объективно неумелый, не знает за что взяться и куда девать челку, и Мирио осторожно держит ему волосы, ахает тихонько от очередной его попытки в заглот. Тамакины приглушенные стоны и неизвестно откуда свалившаяся наглость заставляют его кончить раньше обычного, и он заливает Тамаки лицо и прикусывает кулак, чтоб не орать. Даже после оргазма желание хорошенько оттрахать Тамаки никуда не девается. Он сублимирует его сразу же, опрокидывая Тамаки на спину и запуская ладони под его короткие велюровые шортики. Тамаки не сопротивляется, но тоже ошарашен переменами, и, может быть, Мирио погорячился немного, но в долгу точно не останется. Тамаки дергается, стоит Мирио длинно лизнуть его поперек. Минет Мирио тоже не умеет, но вообще сегодняшний вечер прям прогресс в их вековой стагнации. Особенно ему нравится, как Тамаки хнычет, закрывшись подушкой. Он понятия не имеет, что делает, но ему вполне удается довести Тамаки до брызгов: это в какой-то степени очень мило, его поджатые пальцы на ногах, выкрашенные черным ногти, тело белое, гладкое, почти бумажное. Мирио долго не думает, смачивает палец слюной и вводит в него по самые костяшки, чтоб Тамаки забился под ним и прям вскрикнул. Ясное дело, родители прекрасно их слышат. — Фу, ты проглотил, что ли? — Тамаки выглядывает из-под подушки, отдышавшись, и Мирио падает рядом с ним, растирает затекшую шею. Вместо ответа он бесцеремонно обмазывает слюну с лица прям о Тамаки и переворачивается на бок к нему. У него самого на носу засохшая сперма, и Мирио счищает белесые чешуйки ногтем. Это не стыдно, даже забавно местами. Ну, Тамаки тоже глотает чуть позже, когда они решают, что хотят еще. Мирио ни в чем ему не отказывает.***
Естественно, Хадо они не говорят, потому что ей знать не обязательно, но и не тарятся от них по углам. Крайне вежливая Хая делает вид, что ничего не замечает. Мирио в открытую обнимает Тамаки за талию. — Вы встречаетесь? — Такого уж Хадо точно не могла стерпеть, и теперь от нее аж голубые спирали расходятся в возмущении. Ей не доложили, как же. Хая пихает ее в бок локтем, Тамаки сперва прожевывает гребешок, отдает Мирио половину вареного яичка со своей тарелки. А, ну и еще они едят с одних палочек и держатся за руки, как маленькие. В принципе, все очевидно, но Мирио и не гадает, что ее спровоцировало. Он крепче прижимает Тамаки к себе. — Мы вообще-то хотели сразу пожениться, как Тамаки двадцать исполнится, — говорит он с крайне серьезным видом. Тамаки согласно кивает, дует на горячий кусочек бамбукового стебля, прежде чем предложить ему. Это ржач, конечно, но Тамаки всегда поддерживает его пранки. И кто знает, в самом-то деле, может, они и впрямь поженятся через два года. Никто ж не запрещает. — На Хоккайдо, у Мирио там бабушка, — Тамаки оживляется и даже немного прибавляет громкости, чтоб перекричать разгалдевшихся позади школотронов. В раменной как раз час пик, и в кои-то веки они выбрались потусить вчетвером, и Тамаки тоже сочиняет на ходу и вовсю веселит Мирио. Да, у Мирио бабушка на Хоккайдо, и обвенчаться где-нибудь в горах было бы классно. Вот только они не встречаются на самом деле. Вообще не разговаривают на сию тему. Как ни назови, думает Мирио, опасения под подушкой не спрячешь, и все равно он не может отлипнуть от Тамаки. Нереально же. Они всегда были вместе, с самого третьего класса, как Тамаки перевелся к ним. Один он, всегда и везде с ним. Мирио все чаще кажется, что эта зависимость весной вырвет ему сердце и увезет его где-нибудь на рукаве Тамакиной бомжатской парки. Тамаки под столом кладет ладонь ему на колено. — А вы почему не встречаетесь? — В отместку атакует он Хадо. Они еще не оправились от культурного шока и переглядываются с круглыми глазками, и это остроумно, Мирио пропускает смешок в Тамакин стакан с водой. Хороший ход, надо признать. Вообще Тамаки очень добрый, и не то чтоб они сами вербально шипперили Хадо с Хаей, но так поддеть мисс Неджире aka местного интернет-гуру отношений не смог бы никто. Хадо молча швыряется в них салфеткой, дует губы, параллельно пытаясь отшутиться. Хая не сводит взгляд со столешницы. После блестящей победы они сбегают от девочек в парк, по пути натыкаются на кирибаку с огромными пакетами всякой всячины. Город уже украшен по-новогоднему, и от торговых улочек во все стороны растекаются сверкающие гирлянды вперемешку с фонариками, люди снуют туда-сюда, то и дело раздается хохот, где-то пахнет печеными яблоками. Мирио старается запомнить все по максимуму. Старый клен, под которым они в детстве регулярно объедались никуманами, будто усох и стал короче. Мирио страшно, что отныне все в его жизни со временем будет вот так вот исчезать. — Чего ты? — Тамаки раскусывает его тупняк на раз и запускает руку ему в карман. Там только жовка, запасные наушники и, наверное, хоть что-нибудь, что оставит их вместе, что угодно, чтоб привязать Тамаки к себе накрепко. Но Тамаки просто переплетает с ним пальцы. Больше ему ничего не надо. Он лукавит на этот счет, потому что от Тамаки ему надо все и сразу — запах его иссиня-черной макушки, комья водостойкой туши на щеках, прикушенные следы на бледных губах. Его стоны на ухо, припадки лбом в стену, дебильные привычки все всегда принимать на свой счет и в себя при том не верить, все вот это уязвимое и сокровенное, о чем не знает никто, кроме Мирио. Их многолетняя история. Выдуманная второпях свадьба на Хоккайдо. Но он не говорит об этом Тамаки, должен сказать и не говорит, потому что это обязательство, а лишать Тамаки свободы выбора он хочет и не хочет одновременно. И вообще он сам не знает чего хочет, если по-хорошему. Хотя кое-что все ж собирается на кончике языка его. Тамаки обнимает его за шею. — Я хочу тебя, — пылко признается Мирио, и в скудном свете праздничных лампочек среди ветвей Тамакины глаза из серых становятся черными. Прозвучало не совсем как надо, однобоко и категорично, Мирио понимает, потому что он имел в виду вообще, по жизни и дальше в будущем, а Тамаки явно вспомнил их новую традицию еженочно баловаться в шестьдесят девятой и завелся. От его глуповато-влюбленного выражения у Мирио тоже движ в джинсах. — Как, — шепчет Тамаки в лицо ему. Это даже не вопрос, скорее лишний повод подразнить друг друга и сильнее распалиться, вместо аперитива. Мирио красноречиво упирается стояком ему в живот. — Ну, секс. Это когда раздеваются и… — Да знаю я! — Тамаки зажимает ему рот ладонью и смущается пуще прежнего, и это бесценно, он такой красный, что Мирио тянет облизнуть ему пальцы и точно нарваться на целебные люли. Конечно, он знает, им же не по пять лет, но Мирио не мог не. У кого ж Тамаки научился подъебкам. — Сегодня? — Он все ж решается уточнить, и Мирио огромных трудов стоит сдерживать себя. Он завалил бы Тамаки хоть сейчас, вот прям у этого старого клена, под которым они в детстве регулярно объедались никуманами, а теперь обнимаются и по-взрослому хотят друг друга. Но точно не сегодня. — Нет, нет, — Мирио все ж запускает руки ему под парку и втихаря присвистывает с того, как сильно он возбужден. — Не сегодня. Как-нибудь. Тамаки его ответ приходится не по вкусу, но зато он не начинает нервничать, даже выдыхает с облегчением. Мирио обхватывает свои предплечья за его спиной, понемногу уговаривает себя успокоиться и подумать о чем-нибудь отвлеченном, чтоб эрекция сгинула, но это трудно, пока Тамаки пыхтит в руках его, и в итоге они идут домой недовольными и слегка пристыженными. Тамаки залипает на него и опять прячется в снуд, стоит Мирио молча завернуть с ним в аптеку. Пусть это «как-нибудь» наступит поскорее, а то юст, говорят, смертельный. Тамаки провожает его до дома. Они не целуются, потому что целоваться можно только парочкам, а они лучшие друзья детства, и такого в истории их пока не было. Они не целуются, потому что с поцелуями обычно сервируется нежность, чувство, желание, даже потребность постоянно быть вместе, а у них кончается время, и в жизни в отличие от игр лишние секунды просто так не налутаешь. Поэтому они не целуются. Но Мирио хочет. По тому, как Тамаки пялится на него сквозь челку, он понимает, что Тамаки тоже. «Как-нибудь» назначают на завтра.***
Завтра, ясное дело, наступает полный пиздец. — И ты рил думал, что я просто так возьму и уеду? Без тебя? Я? — Тамаки орет на всю хату, и Мирио перестает ходить из стороны в сторону. Тамаки вот только приехал к нему с UA, и вообще у них в планах было собраться по-скоренькому и свалить ночевать к Тамаки на другой конец города, пока отца его весьма кстати нет дома, а не допытываться, что да как и про планы. Ну, Мирио и сказал ему, о чем тут же пожалел. Разумеется, все его знойные мечты потыкать в Тамаки членом оборачиваются ссорой небывалых размеров. Они не дерутся, хоть это радует, но дверями хлопают и успевают вызвериться друг на друга, да так, что Мирио впервые видит Тамаки прям в бешенстве. Родителям его опять все хорошо слышно. Хотя бы не придется рассказывать, почему такой ор. — Давай, говори, — Мирио возвращается из коридора злым и взъерошенным, и Тамаки остро зыркает на него с противоположного угла. Мирио сам не понимает, на что именно подначивает его, а главное зачем, но остановиться уже не в силах. Тамаки все сказал ему, и он знает, что идиот, что тупой, и вот все в таком стиле, что Тамаки никогда бы и далее по списку. Но все равно выжидает. Это сегодня, и либо зыбкая грань меж ними останется гранью, либо они окончательно что-то решат и уедут вместе. Тамаки определяется очень быстро. — Куда ты, туда и я. И на этом все. Настроение пропадает полностью, но они больше не ругаются. Тамаки демонстративно застегивает парку и делает вид, что собрался уйти, чтоб Мирио схватил его за запястье и дернул к себе. Сцены его ревности и вот эти психи напоказ не то чтоб прям легко терпеть, но уж если так, то и Мирио готов сделать выбор. — Мам! — Он вновь пинком распахивает дверь и тащит Тамаки за собой в кухню. — Я привел своего бойфренда, знакомьтесь! Мама с отцом одновременно отрываются от своих дел и смотрят на него, как на больного головой. Тамаки по обыкновению прячется за его спиной. — Ты так пошутил или что? — Мама не покупает его импровизацию и отходит обратно к плите. Отец прячет дежурную улыбку за планшетом. — Тетя, это правда, — робко подает голос Тамаки, высунувшись из-за его плеча. Они опять держатся за руки, и вот за его манеру постоянно поддакивать и ввязываться в любой придуманный Мирио бред им ой как доставалось в началке, и Тамаки опять туда же. Мама роняет ложку в кастрюлю и поворачивается в слоу-мо. Ну, Мирио достается еще и от нее, потому что о подобном надо предупреждать как-то заранее и вообще, они с Тамаки слишком громкие и внезапные, чтоб знатно ругаться и всего спустя секунду затишья заявить такое. Мама у него уже седоватая местами, и ее надо беречь, а из него получился весьма посредственный сыночка, еще и Тамаки приплел. Вот за Тамаки мама будто особенно возмущена. — Ты с ума сошел?! — Распыляется она на капсе, угрожающе размахивая полотенцем. Мирио на всякий случай закрывает Тамаки собой и отступает с ним к гэнкану. — Ты как смел его тронуть-то? Это же Тамаки-чан! У Тамаки с его матерью история совершенно иная, долгое привыкание и крошечные шажочки из природной застенчивости к вполне доверительным отношениям. Для нее он всегда примерный и хорошо учился, и только Мирио знает, что однажды Тамаки прогулял целый день в началке просто потому, что у него в кеде сидела мышь, и он не мог ее прогнать. Тамаки боится все маленькое и хрупкое, а мама у Мирио — женщина большая и бесстрашная. Мирио как-то спросил, почему она не пошла в геройскую школу, и тут же получил по ушам. А вот Тамаки покорил ее своими скромными глазками в пол и талантом к мытью посуды. Так и повелось. — Ну мам, — ноет Мирио, втихаря обуваясь. — Нам же не по девять давно. — Тамаки-чан! — Голосит она, вытянув руки, тут же хватается за голову. У нее такой торжественный серьезный тон, словно Тамаки-чан не его лучший друг и возлюбленный, а нечто неприкосновенное, святое. Эфемерное существо из мира бабочек. И типа с ним ни за что нельзя встречаться. Для пущей выразительности мама хватается за сердце. — Отец, иди разбирайся, — в конце концов она швыряется в них прихваткой и уходит к плите спасать что еще не сгорело. Вечноспокойный отец Мирио на миг отвлекается от скроллинга. — Сынок, я за вас рад, — как ни в чем не бывало говорит он, и Мирио тоже улыбается ему. С папой всегда было попроще, и Мирио все хотел научиться у него не усложнять жизнь да так и не научился. Мама фыркает, подцепляя ложку-утопленницу ножом. Тамаки медленно тлеет со стыда ему в спину. Они сбегают на крыльцо и оба хз, что дальше говорить. Понятно, что никакого секса уже не будет, и Мирио сам все испортил своей прямолинейностью, но мама права. Это же Тамаки-чан, и ему Мирио не должен врать. Целовать его — тоже, но Тамаки целует его первым. Все условия и негласные правила рассыпаются в руках пуще песочного печенья. — Нам надо помириться, — Тамаки изрекает гениальное и вместе с ним присаживается на верхнюю ступеньку. Должно быть, у Мирио на секундочку закоротило мозг, но Тамаки совершенно точно клюнул его в рот, а теперь напустил самый непричастный вид и хочет мириться. То самое желание засунуть в него что-нибудь вновь аккумулируется у Мирио в низу живота. Губы его горят. Больше всего ему охота, чтобы Тамаки поцеловал его еще раз. — Ты первый начал, — на всякий случай напоминает он. Тамаки кивает, и они тянутся друг к другу, как в фильмах, с одинаковым рвением, только никто не ломится в дверь, чтобы им помешать, никто их не прерывает. Они все-таки целуются, и внезапно оказывается, что можно было все, и неважно, лучшие ли они друзья детства или орут друг на друга как дикие, и такого в истории их пока не было, да, но история постоянно меняется, переписывается и накладывается на новую, непредсказуемую, где Тамаки никогда его не оставит, даже если вместе с этим тоже проворонит каждую из возможностей. Потому что Тамаки был у него задолго до понимания, что в жизни делать. И Мирио был у Тамаки до того, как они внезапно выросли. И все именно так, как он представлял себе: за поцелуем его сразу же настигает и нежность, и чувство, и даже потребность держаться за Тамаки вечно, и вместо заканчивающегося времени Тамаки дает им шанс попробовать. Даже целую жизнь. А больше Мирио нечего желать. Ну, он опять лукавит, соскальзывая языком в его влажный рот, потому что напрямую озвучил, чего еще хочет. Тамаки тоже про это помнит, но сегодня явно заупрямится из принципа. Он зажимает полные кулаки футболки Мирио, трется и сам весь аж извивается, но все ж сбрасывает его с себя, и это справедливо, потому что Мирио дурак, а Тамаки слишком красивенький, чтобы его трахали. Не совсем недотрога, но Тамаки-чан же. Хадо они, разумеется, оставляют в неведении.***
Дабы замолить свои косяки, Мирио зовет его на свиданочку в кино, кифас, планетарий, парк, etc, куда угодно, Тамаки. Тамаки выбирает просто позвать его к себе и заказать пиццу под Netflix, но его мама, тетя Цубаки, быстренько расписывает им выходной. В результате вместо няшных обнимашек и дрочки друг другу в душе они горбатятся в ее наконец-то отцветшем саду, подрезая старые ветки на кустарниках и сгребая листву камелий с клумб. Это не очень кул, и лучше б они реально пошли по всем увеселительным заведениям, но помогать тоже надо, Мирио не против. Его собственная мать постоянно припрягает Тамаки развешивать белье/прибираться в его комнате, так что это честно. Все равно они упиздякиваются хуже чем на тренировке и покрываются пылью с ног до головы, голодные и грязные, как черти. С кухни божественно пахнет тетиным рамэном. — Давай говорить друг другу всякие сентиментальные вещи, — предлагает Мирио будто невзначай, чисто чтоб поднять ему настроение. Тамаки вытирает нос о его плечо и садится на мусорный мешок поближе к нему. — Начинай. Мирио считает до одного и задерживает дыхание, будто собрался фазнуться. — Ты мой самый близкий человек. Вообще он так издалека собрался признаться Тамаки в любви, но щадяще, постепенно, не все сразу, чтоб он не шлепнулся в обморок и не оставил его вдовцом до свадьбы. Но Тамаки почему-то говорит одновременно с ним. — Я хочу попробовать с тобой, — и сразу же замолкает. Мирио неловко поворачивается, и в ногу ему впивается палочка из мешка. Он ойкает скорее от неожиданности. — Что? — Ну, встречаться. От этого Мирио сам почти сваливается на землю. Это странно, потому что они вроде как третью неделю ежедневно облизывают друг друга, а уж меняются томными взглядами и того дольше, и Мирио нормально так затарился презервативами и перемерил по одному из каждой пачки. Тамаки в курсе его коварных планов. — О-ок, — икает Мирио, все ж уцепившись за воздух в последнюю секунду. Тамаки обрадованно подпрыгивает на мешке и лезет чмокнуть его, и у него рот в песке и опять какой-то листок ползет по спине. Мирио решает не сообщать ему подобный ужас. — Сентиментальности это зло, — объявляет Тамаки с заумным видом. Тетя Цубаки зовет их обедать, как малышей в садике, и они все ж плетутся в душ месте, тихонько по стеночке, чтоб никто не видел. Ну, взаимная дрочка в программу все ж входит.***
Тамаки добрый. Он прощает Мирио автоматом, даже до того, как Мирио успевает попросить прощения или хотя б почувствовать себя виноватым. Ну, ругаются они теперь втрое чаще и дольше, чуть ли не утром, в обед и вечером, но мирятся страстно, накидываясь друг на друга с истовым пылом и резко перескакивая с рестлинга на петтинг. Близится Рождество. К Мирио все еще не вернулся квирк. — Пусть даже так, — однажды в пылу срача у Тамаки кончается терпение. Эрин квирк отказался слушаться Моному, и в принципе Мирио не унывает, только Тамаки высматривает истерику замедленного действия как-то сквозь него и все пытается его утешить. Когда не срабатывает, переходит к радикальным мерам. — Будешь как Олмайт тогда. Без квирка, — Тамаки безжалостно констатирует то, чего Мирио больше всего боится, и Мирио напрягается, приподнимая голову с его колен. — В полицию пойдешь или как твоя мама. Я без тебя никуда не поеду. Про полицию расклад не самый приятный, однако Мирио захлестывает волной тепла. Тамаки вычесывает лак с его волос, и у него его фирменное выражение без единой эмоции, но Мирио-то знает решимость, всегда вот так заостряющую линию его челюсти, намерение, от которого взгляд его твердеет и колется. Иррациональную преданность его там, где кто угодно на его месте давно б уже переварил свой детский краш в Мирио Тогату и оставил бы его в Мусутафу. Но Тамаки всегда будет Тамаки, Мирио всегда будет Мирио. Даже без квирка и места в топе. Тамаки лохматит ему челку и слабо лыбится в ответ. — Давай правда поженимся, — тихо просит Мирио. Если думать про будущее, это единственное, в чем он уверен сейчас. Тамаки мягко гладит пальцем его щеку, и это любовь, да. Она сочится сквозь поры его кожи и делает его всего чуть розовее, будто ему жарко, и в нем ее столько, что ни в жизнь не переварить. Может быть, Мирио не заслуживает ее, может быть, какой-нибудь другой неудачник не тянул бы со всем этим столько, а и впрямь женился бы на Тамаки еще тогда, когда они влезали на одну кровать и никак не могли забраться на старый клен. Но Тамаки ни дракон, ни принцесса. Скорее, тоже Марио. И им придется вместе проходить все уровни. — Ок, — шепчет Тамаки ему в губы. Считается ли это за финальное примирение, Мирио не знает и предпочитает не выяснять. Он до сих пор — ну, «до сих пор» звучит забавно, потому что прошло всего лишь три дня, — не сделал Тамаки Ctrl+V, и это его наказание за селф-хейт, ясно же. Он соблазняет Тамаки как может, обсасывает ему шею и не вытаскивает руки из шортиков, и такую короткую одежду вообще стоило бы запретить законом, ибо у Мирио тоже медленно теряется самообладание и палатка рвет трико. Тамаки с довольным видком щупает его сквозь ткань. У них снова случается орал.***
То самое проклятое «как-нибудь» наступает ближе к каникулам, в самый Сочельник. Мирио возвращается со встречи с Эри и Айзавой-сэнсэем и уже достает телефон, чтоб позвонить Тамаки, как Тамаки звонит ему сам. — Я один, — он слегка запыхавшийся и взволнованный, и до Мирио сразу доходит, что настало время скидывать презики в рюкзак и настраиваться на крайне романтический вечер. — Приедешь ко мне? Мама у бабушки, папа опять затрудоголился. — Хо-хо, — на самом деле Мирио тоже волнуется, но показывать этого нельзя, а то Тамаки передумает. Дважды звать его тоже не надо: он даже не переодевается, только сворачивает рулончиком смену белья да пижамные штаны, пакует к презервативам бутылку ванильного лубриканта. К Тамаки он почти летит, будто за ним гонятся, лавируя меж пешеходов на тротуаре и пугая голубей, и все мысли у него про то самое. Он уже немножко возбудился, но не раскочегаривается вкрай раньше времени. Тамаки явно его заждался. У них дома всегда темно, хоть глаз выколи, а сегодня в прихожей оставлен бра, и откуда-то со второго этажа доносится музыка. Это «Oh My Love» Орбисона из «Привидения». Мирио выдает себя, хлопнув входной дверью и хохотнув в кулак, и песня прерывается на припеве. Тамаки выбегает на лестницу. — Чего выключил-то? — Мирио разувается и первым делом спешит его облапать. Он горячий весь и только что из душа — с волос его капает, и по пальцам белые следы мацерации. На нем опять его похабный велюровый костюмчик, и он поправляет лямку, аки праведный, и без лишних слов дергает Мирио за ремень. — Я готовился, — многозначительно бросает он, не поднимая взор. Мирио тащит его в спальню за руку. Они крепко сосутся, и вот прям сейчас Мирио очень пригодился бы квирк, потому что стягивать футболку с себя и параллельно шорты с Тамаки оказывается не очень сподручно. Он соскальзывает ладонью по гладкому бедру его, осторожно касается бархатистого пятнышка ануса — и впрямь готовился, весь растянутый и податливый. Тяжелый ком с глотки Мирио падает куда-то в пах. За раз Мирио решает попробовать все, что видел в порно. Тамаки не догоняет, зачем ему вставать на колени, а Мирио прямо больше не говорит, просто загибает его раком на кровати и сыплет на него конфетти из презервативов. Его намерение зариммить Тамаки до крика разве что не звенит в трусах, и по тому, как Тамаки мяучит лицом в одеяло, он понимает, что это рил классно. Догадывался, что приятно, ибо все темненькие похожие на Тамаки мальчики с Pornhub одинаково визжали от таких ласк, но даже не думал, что приятно будет и ему самому. Он чутка увлекается, засовывая в Тамаки пальцы, случайно доводит его до оргазма. Терпеть становится невозможно. Естественно, телефон его разрывается звонком в чрезвычайно ответственный момент — это Хадо, боже, как специально. Секунду Мирио манит перспектива принять вызов и дать ей послушать, как он погружается в Тамаки по самые яйца, но Тамаки сбрасывает сам и ставит режим полета. Ему очевидно больно, но он только мычит под Мирио и обмякает с таким блаженным видом, будто это самое лучшее, что когда-либо бывало в его гибком худеньком теле. А Мирио ел рамэн тети Цубаки и на все сто уверен, что ничего лучше в себя поместить просто нельзя. Тамаки смотрит на него со сбитым фокусом, слабо прикусывает щеку. Мирио целует его мокрые ресницы. Ну, он точно больше никогда не купит смазку с ванилином, потому что она пахнет булками, и ему хочется есть посреди процесса. Спазмы изнутри и Тамакино громкое хныканье быстро выматывают его до предела, и в порыве задолбить его Мирио случайно бьется локтем о стену и кончает в него через боль. Тамаки ловит ушибленное место в ладонь, явно мечется меж желанием заржать и пожалеть его. Синие искры долго сыплются из глаз Мирио. Он отказывается вытаскивать и притворяется смертельно раненым, чтоб Тамаки позаботился о нем, насколько это возможно в распластанном снизу положении, и они шумно возятся и почти наворачиваются с кровати. Мирио странно, потому что на ногу Тамаки намоталось то самое покрывалко с Баззом Лайтером, под которым они спали детьми, а теперь подрезали друг у друга девственность и оба не знают, что делать дальше. Ну, Мирио голодный и опять хочет петь ему песни. Орбисона, например. — Ты как? — Бросает он невозмутимо, все ж покидая его. Это один из плюсов скорострельности: ему всего восемнадцать, и у него по жизни все стремительно, а значит, скоро они продолжат. Тамаки еще ничего не известно, но он так мечтательно залипает на его спину, что Мирио неловко просить его приготовить что-нибудь. Помирающая в животе косатка палит его с потрохами, и они все равно спускаются в кухню. — Надо было давно, — Мирио издевается над ним в открытую, хлопает по коленке, приглашая его присесть. Тамаки немножко давится от неждана, ибо и так же понятно, сдувает прядь в сторону, лишь бы смущение скрыть. Ноги его не держат. Мирио легко увлекает его к себе. — Помнишь твое др в четырнадцать, я у тебя ночевал? — Молчи, — Тамаки закрывает рот ему ладонью, но тщетно. — Замолкни, пожалуйста! Это просто Тамаки жутко стеснительный, и где Мирио болтает без умолку, лишь бы не молчать, он прячет румянец за челкой. И Мирио не расстраивается, что не получилось провернуть панч. Вместо этого прикусывает его палец, потому что уж с чем, а с памятью у него никогда не было проблем. Глупое сердце его тоже останется с ним.