insomnia

      Эрик ненавидел это время. Когда его отправляли вниз, в свою маленькую душную комнату в подвале, после того, как он на автомате почистит зубы и пожелает всем доброй ночи. Он ненавидел время «сна» до скрипа зубов, проклиная человека, который пожелал ему сдохнуть на собственной постели от усталости.       Если бы Харриса спросили, какое слово характеризует его лучше всего, он бы без сомнений выпалил — бессонница. Тучи мыслей, планов и угнетающих событий роем пчёл вились в его голове, не находя выхода и ударяясь о стены черепной коробки, затягивая с собой, не позволяя сомкнуть глаза хотя бы на пару минут.       — Застрелиться можно, — цедит Эрик устало, даже не пытаясь думать о чём-то хорошем, что так часто советуют взрослые перед сном. Он устал заниматься бесцельной хернёй типа подсчёта овечек. Он сдался после десяти тысяч триста сорока, когда цифры начали путаться в голове, а произносить их в мыслях заплетался язык. Он почти физически ощущал эту усталость, а мысли о чём-либо только наносили дополнительный урон в общую массу страданий. В таком случае лучше думать о важном вместо бессмысленных овечек.       Рассеянность. Если бы Эрика попросили сказать, что для него является важным, он бы думал целую вечность, но так и не дал бы ответа. Его организм занят совершенно другим — Харрис хочет спать, лечь и уснуть навечно, задохнуться кислородом и больше никогда не открывать глаз, лишь бы насладиться этой блаженной пустотой вновь. Если раньше время отбоя напоминало ему о том, что в этом мире есть место, где можно забыться, то теперь даже ночное небо становилось каторгой.       Кажется, он уже впитал в себя это небо, каждую мелкую звёздочку на тёмном полотне. Когда Харрис принимался шагать по комнате, считая шаги и стараясь измотаться настолько, чтобы рухнуть замертво и наконец-то поспать, его против воли тянуло наверх, на свежий воздух. Вряд ли в 04:32 кто-то ещё не спит. Эрик выходил на улицу, осторожно прикрывая за собой скрипящую дверь, и до рассвета топтался по траве босыми ногами, уже даже не надеясь на сон. Зачастую он прихватывал с собой сигареты, просто для того, чтобы выполнять какое-то действие, потому что стоять полумёртвым трупом было по меньшей мере глупо. В его голову больше не приходили здравые мысли, он не мог ухватиться за какую-то мелочь, чтобы подумать о ней. Поэтому, чтобы не казаться самому себе пустым изнутри, Харрис брал с собой сигареты.       Дым, просачивающийся в лёгкие, уже не приносил бывалого расслабления и успокоения. Сигареты отдавали бумагой, и он чувствовал себя травоядным животным, которое бесцельно жуёт какую-то дрянь, пока лёгкие до краёв наполняются отравой. Выдыхая этот дым, он тоже ничего не чувствовал. Зияющая дыра, пустота, которая наполнялась эфемерным паром на несколько секунд и оставляла за собой только холод.       — Блять, — он ругается, когда зажигалка падает в мокрую от росы траву. Наклоняться совсем не хочется, и Эрик выплёвывает сигарету изо рта, облокачиваясь на стену дома. Окна в комнату родителей приоткрыты, так что они наверняка почувствовали бы этот запах, который нельзя было спутать ни с чем. Чёрт дёрнул его покурить сегодня именно здесь. Переставлять ноги и делать хоть какие-то шаги не хочется совершенно, и Харрис пытается насладиться рассветом, пока перед глазами начинают мерцать чёрные блики, а тело окутывает холод. Это успокаивает и дарит невесомое удовольствие. Эрик поддаётся порыву и крепко закрывает глаза.

***

      — Рэб, ты в порядке? — он удивлённо рассматривается по сторонам и натыкается на ярко слепящее солнце. Возле белого забора цветут подвядшие мамины розы. Она никогда не признает, что из приторно-правильных соседей садовники выходят куда лучше. Рассеянный взгляд Харриса натыкается на обеспокоенного человека, склонившегося над ним.       Высокий, непропорциональный, с тревогой в голубых глазах — только Дилан мог прибежать на задний двор его убогого домишки. Странно, что родители ещё не принялись искать. Неужели до сих пор спят? Но разве им не пора на работу?       — Какой сегодня день, Водка? — может сложиться ощущение, что он пьян. Эрика слегка покачивает, он встаёт, цепляясь за стену и заботливо подставленное плечо Дилана. Тот смотрит на него с лёгким недоумением и беспокойством.       — Сегодня суббота, — Клиболд прикрывает глаза, прекращая рассматривать каждую чёрточку его лица. — Ты когда в последний раз засыпал, Рэб?       — О, так ты понял, — с тенью радости, скрываемой за чудовищной усталостью, пробормотал Харрис. — А то я думал, что выгляжу как больной алкаш.       — Так и есть, — с усмешкой произносит Дилан. — Но я знаю, как выглядят люди с недосыпом. Они отрубаются на заднем дворе с зажигалкой и сигаретами, а ещё у них под глазами огромные мешки. Вот, — он указывает на себя, криво улыбаясь. Эрик переводит на него взгляд, отмечая неестественную бледность лица. Кажется, его друг за это время тоже упустил немало часов целебного ночного отдыха.       — А ты чего? — слегка кивает Харрис, нащупывая в траве потерянную зажигалку. Не хватало ещё, чтобы нашли родители. — Почему не спится?       Этот разговор получается натянутым и неправдоподобным. Эрик зевает, засовывая зажигалку в карман. Дилан неопределённо пожимает плечами, и между ними зависает долгое молчание.       — Будто ты можешь ответить на этот вопрос, — произносит, наконец, Клиболд, и Харрис слабо смеётся, кивая.       — Да, ты прав, не могу, — ещё один зевок, и он вновь закрывает глаза, проваливаясь в сладкую дремоту. «Прости, Водка, в другой раз. Я так устал».

***

      Звонок кажется настолько громким, что Эрик не выдерживает и прикладывает холодные руки к ушам, пытаясь не отвлекаться на воистину невыносимый раздражитель. Парочка девчонок в коротких юбках пробегают мимо него, но Харрис не реагирует даже на это. Какой у него сейчас урок? Парень ещё раз оглядывается по сторонам и отмечает, что коридор полностью опустел. Сколько он уже простоял здесь? 11:06.       — Блять, — срывается с его губ. Впадать в прострацию и не замечать ничего вокруг — с каких пор он стал таким жалким и пассивным? Пытаясь вспомнить, какой у него сейчас урок и в каком кабинете, Эрик покрутился на 360 градусов и замер на месте, подавляя зевок. Ещё один краткий взгляд на часы. 11:21. Кажется, он засыпает на ходу. В буквальном смысле.       — Харрис? — его окликают, и он неуклюже оборачивается, споткнувшись о собственный ботинок. Брукс Браун стоит, сложив руки на груди, пока картинка перед глазами расплывается до тусклой абстракции. — Ты чего тут торчишь, как не от мира сего?       — Забыл, где у меня урок, — слегка отшатнувшись, бормочет Эрик, с трудом удерживаясь от желания улечься на холодный кафель и хотя бы немного вздремнуть. — А ты чего здесь топчешься?       — Я проспал, — Брукс улыбается своей фирменной белозубой улыбкой, пока Харрис хочет выбить ему зубы и втоптать тело друга в землю. Он, видите ли, проспал. Для Эрика это непозволительная роскошь.       — Ну ты и ублюдок, Браун, — бросает ядовито парень, разворачивается и уходит под пристальным взглядом удивлённого Брукса. Зачем он это сказал, а главное — почему испытывает эту жгучую ненависть, Эрик не знал, но эта краткая искра придала ему сил. Осталось только вспомнить нужный кабинет. И урок.

***

      — Эрик. Эрик! — его трясут за плечо, и первое, на что он снова натыкается — обеспокоенные глаза Робин Андерсон. Сколько внимания обращено в его сторону. Харрис крепко стискивает зубы, усаживаясь на стуле в кафетерии.       — Чего тебе? — бросает хмуро, силой разлепляя глаза и стараясь удержать спину в вертикальном положении. Так и хочется распластаться прямо на полу столовой, забив на всех и вся.       — Нас назначили парой, — с раздражением отчеканивает Робин, будто повторяет это двадцатый раз.       — Чего? Какой нахрен парой? — спохватывается Эрик, подскакивая со стула так, будто его ударило током. Ребята за столом тихонько хихикают, пока он не натыкается на Дилана. Та же тревога, те же переживания. Харрис едва заметно кивает и пристально уставляется на изрядно разозлённую Андерсон.       — Ты вообще слушал учителя?! Тогда дослушай меня хотя бы! — она такая злая, ещё немного, и размажет его по стенке своими маленькими кулачками. — Мы вместе работаем над проектом по биологии.       — Так бы и сказала, — фыркает Эрик, пока Робин краснеет от скопившейся злобы и негодования. Он бросает очередной взгляд на часы. 13:57. Какого хера?

***

      — Ты мне не снишься? — он трогает щёку Дилана, не отдавая отчёта своим действиям. Клиболд хмурится, мотая головой. Харрис чувствует в своих руках что-то холодное. Он держит банку пива. Оглядывается по сторонам. Они с Водкой сидят на заднем дворе его дома. Как они здесь оказались? В голове Эрика обнаруживается очередной провал, будто кто-то стёр историю всего мозга. Что было сегодня? Какой это день? Почему они здесь и где до чёртиков злая Робин?       — А как же наш проект? — спрашивает, ощущая себя недоразвитым и до бесконечности глупым. — Ну, в смысле, мы же собирались готовить что-то по биологии с Андерсон…       — Она сдала эту работу сегодня. Без тебя, — эти слова звучат как приговор. Неужели всё настолько плохо? — Слушай, Рэб. Тебе нужно выспаться. Ты теряешься во времени и пространстве. К слову, за всё время твоей бессонницы мы ни разу не обсудили наш план.       — План? — спрашивает Эрик, пока в его ушах раздаётся противный звон. Тысяча тридцать первая овечка, день рождения Кевина в этот четверг, смятый листок на краю его парты, идиотский смех джоков, шкафчик…       Пустота. Словно кто-то совершил генеральную уборку во всех отделах его мозга, куда только могла поступить информация. Дилан выглядит по-настоящему растерянным. Смотрит на Эрика, как будто тот только что восстал против бешеной толпы с палкой в руках.       — А как же дневники? Записи? — Клиболд заметно переживает. В голову Харриса ударяют неясные воспоминания, но он не в силах на них сконцентрироваться. Мерзкий звук разрушает давящую тишину. Пиво Эрика лужицей растекается по земле на газоне дома Клиболдов. Кажется, он уже не может держать что-либо в своих руках.       — Водка, давай не сейчас, — отвечает парень, запуская руку в тёмные волосы. — Я нихуя не помню, но мне чертовски хочется спать.       — Всё точно в порядке? — спрашивает Дилан, насторожившись. Эрик хочет ответить «Да», но оно так и застывает на его губах, пока разум впадает в сладкое и пугающее забвение. Он откроет глаза и снова ничего не вспомнит. Ходячий мертвец, зомби. Эрик Харрис превратился в одного из тех тухлых овощей, которых всегда презирал.

***

      И всё-таки сигареты отвратительны на вкус. Мерзкая бумага, скрипящая на языке, как старая не смазанная дверь, и этот едкий дым, оставляющий за собой только холод. Он стоит, прислонившись к стене своего дома, пока в комнате родителей открыто окно. Эрик не знает, какой на улице день и почему он пришёл в себя именно сейчас, но, кажется, тело не изменяет утвердившимся привычкам. Мокрые от росы ноги, сигарета в дрожащих руках — да, когда-то его утро начиналось именно так. А сейчас… Сейчас он не помнит.