Недописанная любовь

       "Скажи, Эл, много раз ли ты задумывался о том, любит ли тебя кто-нибудь? Скажем, девушка, которой очень нравятся твои песни, голос, лицо, тело... Ну, или близкий друг, который с годами случайно влюбился и понял, что не сможет жить без тебя? Думаю, что часто: в таком возрасте, как твой и мой, мы часто задумываемся об таких вещах, потому что именно в этот период возраста люди совершают самые безумные, романтичные и, порой, глупые поступки. В этом возрасте мы можем позволить себе пощекотать нервишки, пока время не забрало наши силы.        Я, стоя на крыше или лёжа на траве в каком-либо лугу, всегда долго думала о том, нравлюсь я ли кому-то, кого я знаю. Первым в голову всегда приходил ты. Не знаю почему, но иногда мне кажется, что ты меня пытаешься не замечать, игнорить. Если я низкая, то это не значит, что меня не надо видеть! Даже очень надо! Просто иногда ты ведёшь себя так странно, когда я пытаюсь сказать тебе чуть больше, чем просто "Привет". Тебе неудобно или, не знаю, неприятно со мной находиться?        Если это так, то прямо скажи: "Мари, я презираю тебя." Всё, и я отстану от тебя. Совсем. Или же тебе неловко? То чувство, когда с тобой весь день тот, в кого ты поуши влюблён, и ты пытаешься случайно не подойти к нему ( или к ней ) и поцеловать его? Если это так, то, думаю, у нас есть о чём поговорить...        Ладно. Вернусь к теме: часто ли ты задумывался о любви? Я, конечно, не знаю, что тебе сейчас нужнее или дороже — деньги или дружба, работа или любовь. Если честно, то я даже не знаю, что мне нужно. Я хочу дружбу. Я хочу работу. Я хочу любви...        Я хочу тебя...        Эл, может, ты был слеп, или я очень хорошо держала себя в руках, но, как мне помнится, я влюблена в тебя с шестнадцати лет. И с годами эта любовь стала только сильнее. Уже прошло больше пяти годов, а ты совсем не изменился: каким был загорелым и глупеньким, такой милахой и остался.        Тогда я только перешла в школу, где ты и Челси учились, в одиннадцатый класс, когда я впервые увидела тебя: ты тогда был в выпускном, двенадцатом классе и о чём-то болтал с пристающими к тебе одноклассницами. Ты, как и сейчас, был одет в рубашку с двумя растёгнутыми верхними пуговицами, будто тебе не хватает воздуха. Почему-то ты мне казался обыденным дебилом, которому только повозится с девушками, а после уже и бросить их. Но я сильно ошиблась, когда Челси — твоя одноклассница и моя лучшая подруга — рассказала о тебе. А после мы и подружились — это был мой самый счастливый момент в том году. Я очень хотела тебе рассказать о своих чувствах с того момента, как поняла, что всё моё сердце заполнено лишь тобой... Но боялась того, что меня обсмеют. Хотя нет. Мне тогда на это было плевать. Я боялась твоего отказа. Слова типа "Извини, но я не могу или типа того. Давай останемся друзьями?" мне кажутся смешными: как можно считать другом того, в кого влюблён!? Эти слова действуют только во всяких мелодрамах и сопливых романах: в жизни всё иначе.        Поэтому я и молчала, потому что хотела сохранить нашу дружбу и мою маленькую любовь. Я тогда понимала, что для меня важнее это. Мы почти каждую неделю гуляли в парках, тусовались на вечеринках, делали дружеские посиделки у кого-либо из нас дома. Одним вечером ты даже принёс из дому текилу — Челси радостно воскликнула, а я промолчала, потому что не была ярой фанаткой выпить, но, оказалось, текила была ненастоль противной, как я себе представляла, и, совершенно случайно, выпила полбутылки; как мне память не изменяет, я тогда впервые "набухалась", грубо говоря. Это было воистину прекрасное время.        Но, к сожалению, существует одно жестокое и всеми ненавистное правило: "Всё хорошее когда-нибудь заканчивается". И в следующем году, после нашего знакомства, ты и Челси закончили школу, потому что, как я уже сказала выше, хотя ты это знаешь лучше меня, были уже в двенадцатом классе. Помню, Эл, ты еле как вышел на тройки, плюс тебе Челси ещё помогала с алгеброй. А после того, как вам выдали табели, то буквально через несколько дней вы должны были уехать в колледж. Я же знала, что так будет, я же знала, что вы закончите школу, а мне надо будет ещё отучивать целый год. Но я слепо проводила вечера вместе с вами и совершенно забыла про всеми известное правило, что было в первом предложении в этом абзаце. В тот день, когда выдавали табели, вы попрощались со мной и пошли домой, а я ждала, пока вас не станет видно, а после уже и начала реветь, упав на тёплый, чуть даже горячий асфальт. Мне не было ещё так больно, даже ежедневные ссоры с родителями не так сильно давили на меня, как этот роковой день. Я не была готова прощаться. Я не хотела быть готовой прощаться. Ведь такие люди, как я, ненавидят разлуку, особенно если не знаешь, встретишься ли ты когда-нибудь с этим человеком вновь. Прошла неделя после того дня. Ты стоял и загружал в багажник машины свои немногочисленные вещи; Челси тоже в этот день уезжала, ведь, как оказалось, вы поступали в один и тот же колледж — я попрощалась доначала с ней, так как она выехала на час раньше, чем ты. Тогда ты мне сказал: "Всё будет нормально. Не раскисай. Мы обязательно увидимся." Я, кажись, что-то пробормотала себе под нос, а после ты тоже уехал.        С того дня моя история остановилась, не смотря на то, что время всё же "капало". Рассказывать о том, как я закончила двенадцатый класс, поступила в университет и жила те 3 года нет смысла, потому что это тратит твоё время и бумагу.        Поэтому я продолжу с того момента, как мы снова встретились, год назад. Эл, ты помнишь? Я тогда уже закончила учёбу в университете и уже уехала в Манхэттен, считая, что там я найду работу в каком-либо заведении или просто бы вступила в какую-нибудь музыкальную группу. А место этого случайно натолкнулась на Челси — помню, как мы с ней долго обнимались. Она показала мне своё место жительства, а после я и поселилась рядом с ней. Ну а после... Ну а после я и встретила тебя. Не знаю, выпучила ли я глаза, когда увидела тебя снова, ты мне тогда казался намного привлекательнее, взрослее и выше раза в полтора, но я потом поняла, когда увидела Мьюза, что я совсем мелкая: я ему по живот. Мы понемногу стали узнавать друг друга, каждый открывался с иной стороны, кроме меня, конечно, а после и уже мы создали свою музыкальную группу "Bright Bomb". Это одно из самых ярких воспоминаний: в тот день мы хорошо напились в клубе, где и решили отпраздновать создание группы, выпивая странные коктейли со смешанным алкогольными напитками. А после ещё Челси потеряла сумочку, в которой был ключ от квартиры, и мы, вдребезги пьяные, почти что на четвереньках, ползали и искали её. Слава богу, она нашлась: нам помог один более трезвый парень тогда, нашедший твою сумку в мужском туалете. Ну а потом мы каким-то образом оказались дома, уже утром. "Я очень плохо помню, что происходило ночью, когда мы шли домой, но всё же об этом не стоит задумываться, ведь главное, что мы добрались до дома, а об остальном задумываться не стоит." — так ты, вроде, сказал, когда уже отошёл от тех коктейлей.        Помнится мне, что я старалась побольше проводить времени с тобой, когда мы пытались сочинять песни индивидуально, побольше любоваться тобой, просто больше тебя... Возможно, сейчас я звучу, как какая-нибудь психопатка, которая хранит у себя твой второй потерянный носок, но, знаешь, если человек в кого-либо и влюблён, то он, наверняка, хотел бы больше видеть, а может и больше, чем просто видеть, свою любовь. Я тебе ещё не рассказала о любви, которую храню уже пятый год, потому что не хотела, чтобы ты плохо обо мне подумал, а если ты скажешь, что мы можем остаться друзьями, то... Я не знаю, серьёзно. Я уже ничего не знаю. Просто эта ситуация кажется нелепой в плане того, что я не интроверт, а боюсь сказать какое-либо слово в твою сторону. Просто это всё, эти пять лет, кажутся мне какими-то глупыми, будто у меня не было шанса признаться, когда всё могло получиться. Но, как упоминулось ранее, я хотела сохранить и дружбу, и свой секрет. Но уже хранить их я не могу. Ты вечно так близко, а я вечно пытаюсь остановить себя, дабы случайно не признаться или сказать глупость. Поэтому единственное решение, которое поможет мне в этой ситуации, это отпустить тебя. Всё равно, никто не догадается, ведь никто и не знал о моей любви. Это будет, наверняка, хорошим решением...        Ах, что-то я устала. Писать, эм, пятьдесятое письмо, которое ничем не отличается от предыдущих, достаточно сильно утомляет. Надеюсь, ты меня поймёшь...        Кому: Эль Чипу

От: Мари"

* * *        Мари, наконец, дописала последнее письмо. Она облокотилась на мягкую обивку стула и думала о том, как бы избавиться от исписанных признаний и мыслей; помятые листки бумаги валялись по всей спальне, некоторые даже постраивались в некие пирамидки. Первой идеей пришла хорошая идея. Она взяла одну "не написанную любовь" и держала над огнём зажигалки, смотря как письмо, словно белая роза, иссыхает и умирает, рассыпая свои "лепестки" в пепельницу. Так длилось десять минут, пока Эль Чип полностью не вышел из её головы и листков, превращённых в лёгкий, словно перо, пепел. Мари, взяв в правую ладонь пепельницу, переполненную выжженными письмами, вышла на небольшой балкон на втором этаже, она посмотрела по сторонам — никого из работников "Пиццерии Фредди Фазбер" не было рядом. Мари втянула воздух, задержав на пять секунд дыхание, и выдохнула, смотря на то, как маленькие чёрные и серые тельца падают, закрывая бледный, но яркий свет фонаря. "Теперь мы можем остаться друзьями" — прошептала она почти беззвучно, просто подвинув губами. Не дожидаясь, пока сквозняк заберёт с собой тепло из спальни, Мари зашла обратно в комнату и заперла дверь; кровать была прохладной и только со временем она смогла согреться, после чего лежать на ней стало более менее приятно. Сегодня Мари впервые за пять лет нормально уснула. Она отпустила свою недописанную любовь.