Vanilla Ice ─ Ice Ice Baby
─ В постели со мной ты не почувствуешь холода. ─ Прикусив край тоненькой материи, Мори стянул с дрожащей, лилейной ладони Рембо перчатку, болезненно, до белых пятен надавил зубами на ногтевую пластину указательного пальца. У Рандо всегда мерзли руки независимо от погоды на улице. Лед словно изнутри сковывал его худенькое тело, заставлял постоянно подносить ко рту пальцы прямо в шелковых перчатках и дышать на них, дабы хоть как-то согреться. В голубо-желтых, покрытых крапинками коричневатых «родинок» глазах читалась едва ли заметная печаль. Он ─ хрустальное творение Снежной Королевы, никак иначе. Темные, завитые к концам волосы мягко опадали на меланхоличное лицо эспера, губы оставались поджатыми, а цвета красноватых пряностей шарф с черными полосами овивал его покрытую мурашками шею. Исполнителя, настоящее имя коего оставалось тайной, попросил спуститься в гостиную на поздний ужин Огай. Артюр не знал, уместно ли будет сесть за один стол с начальником, не сняв при этом меховых наушников. Мужчина был немногословен, но почтителен по отношению к Мори в светской беседе с ним, например, о том, что к шербету лучше всего подойдет зеленый чай с перечной мятой и кругляшками лимона. Он не мог ослушаться ни единого приказа лидера «Портовой мафии», даже если некоторые из них казались ему абсурдными или попросту вгоняли в краску, вызывали смущение и заставляли виновато опускать глаза. Огай никогда не учитывал чужие желания, а просто ставил перед фактом своих подчиненных, чтобы они морально начали настраивать себя на неформальную встречу с ним, как сейчас. На заправленной постели сбились в кучу декоративные, обтянутые в гобеленовые чехлы подушки, источниками света выступали ведущие в приоткрытую ванную комнату алые свечи в бронзовых подсвечниках на высоких ножках. Слово Огая ─ закон, а каждое его прикосновение сродни наказанию, видимо, за обладание излишне стройного для мужчины, по его меркам, тела. Тела, на котором хотелось оставить и свой, следующий за метками всех его предыдущих французских любовников, след. Семенящими языками пламени свечей освещались золотые полосы узоров на коричневых стенах спальни. По середине купола огромного балдахина располагалась незажженная люстра в виде перекрестия нескольких веток с маленькими сосульками лампочек. Бордовые шторы скрывали за тяжестью своей ткани выходящие на проезжую часть окна служебной квартиры начальника. Каблуками высоких сапог Мори проминал медвежью шкуру под своими ногами. Позади него играли красноватые блики света в стоящих на отполированной поверхности крышки фортепьяно коньячных фужерах. На светлых подушках выполненного в стиле «барокко» и заслонявшего балконную дверь дивана чернильным пятном темнел брошенный Огаем плащ, от которого все еще пахло дымом и парфюмом с преобладанием аромата восточной сладости. Головы оголенных манекенов в гардеробной покрывали венки из самых разнообразных цветов и бежевых обрезков тюли. Все их пластмассовые тела уродовали кратеры обложенных изнутри блестящими камнями дыр. Из спин торчали перекореженные проволоки с остатками от белых перьев. Лидер «Портовой мафии» чувствовал, как дрожали губы его подчиненного, едва ли он провел кончиком бархатного языка по ним, протянул тончайшее кружево слюны. Рандо привлек его своей сдержанностью, физической потребностью постоянно находиться рядом с камином и, конечно же, своей исключительной покорностью слуги, что выше всего красноглазый мужчина ценил в мафии. По крайней мере, Огай рассчитывал на его предательство не раньше окончания расследования дела об огненном божестве. Вариант перерезать глотку такому джентльмену на простынях не достаточно сильно привлекал Ринтаро, чтобы он задумывался его исполнить всерьез. Его пальцы провели по линии натягивающего рубашку позвоночника Артюра, после чего смяли край белоснежной материи, вытянули его из окольцованных широкой полосой кожаного ремня узких брюк. Кажущийся на первый взгляд скромным, длинноволосый партнер содрогнулся, ощутив чужую руку на своей особенно болезненно реагирующей на шероховатость подушечек пальцев другого человека коже. Однако девственником Рандо не был ни спереди, ни сзади ─ жизнь во Франции развратит любого. На его пояснице миниатюрным созвездием рассыпались родинки. Пятерней Огай медленно проскользнул со спины на уровень впалого живота своего постоянно вздрагивающего и сжимающего при этом рукав его халата партнера. Рукой Мори резко поднялся к его все еще скрытой шелком груди, ногтем сначала надавил на твердую бисеринку соска, а после ─ плавно процарапал линию от ареолы до самой ключицы, в ответ на что Артюр безмолвно закусил нижнюю губу. По одному только взгляду начальника, обращенному на верхнюю пуговицу, мужчина понял, что должен расстегнуть свою рубашку сам, подтвердить добровольно-принудительное согласие лечь под Огая этой ночью. Длинноволосый исполнитель выглядел настолько эстетично худым, что под его ребра мог любой смело просунуть два пальца, слегка оттянуть кость. Начальник мягко толкнул полуобнаженного эспера на кровать, он склонился к нему, зубами прикусил тоненькую кожицу на шее, параллельно с чем его прядь волос коснулась заостренного подбородка Рембо. Ногой, все еще обутой в короткий сапог с меховым подкладом, он проехался по покрывалу, прогнулся в груди навстречу щиплющим маленькие соски пальцам Ринтаро. Все псы «Портовой мафии» знали одно: их тело и душа являлись вещами личного пользования Огая. В отличие от предыдущего лидера, этот мужчина не спешил разбрасываться бессмысленными приказами, вроде его последней, отданной на смертном одре команды перерезать всех, кто откажет склонить колени перед господством его преступной организации. Будучи врачом и пройдя войну, Мори знал цену даже мельчайшей ошибки, поэтому тщательно обдумывал в мозгу каждое свое сказанное сотрудникам слово. Приподняв корпус тела от распятого на погруженной в темень нависающего над ней балдахина постели Артюра, красноглазый мужчина одним движением руки сдернул сжимавшую его волосы ленту. Кусок вишневого атласа бесшумно, подобно падению пера из крыла птицы, опустился на кровать. Мужчина не терпел долгую нежность. Кровь, свист хлыста, удушье, гематомы, испачканный в сперме пистолет, невосполнимые физические увечья, пули в прямой кишке уже мертвого человека ─ лишь малый список того, на что могли нарваться в сексуальной близости с ним его сослуживцы. Белый, пахнущий спиртом халат вселял еще больший страх перед любовниками Мори, чем, если бы красноглазый начальник предпочитал провожать их к дверям своих покоев в строгом костюме. Из стоп-слова ─ собственная жизнь. Любое неповиновение могло закончиться дрожанием рукоятки воткнутого в грудь ножа. Огай был из тех демонов, что истязали людскую плоть сразу, а не давали предупредительные знаки в виде зажима острыми клыками кадыка. Черная рубашка подходила ему куда больше оливковой, как верно подметил про себя несводящий ни на одну секунду взгляда апрельской капели глаз от своего начальника Рандо. ─ Вы хотите без них? ─ как-то робко, словно опасаясь возможного гнева Ринтаро, вопросил притронувшийся к своим прикрытым бежевым мехом наушников с черным ободком ушам эспер. ─ В комнате не так тепло, несмотря на горящие поленья в камине, ─ его тихий голос казался достаточно приятным на слух. Под ладонями Огая на груди его кожа ощутимо потеплела. Рука накрыла руку, и Артюр несмело стянул с себя зимние наушники, бросив их в сторону своего пальто на противоположном краю широкой кровати. Огнем опалил мочку левого уха длинноволосого эспера кончик языка лидера «Портовой мафии». Мори принялся ее полизывать, щекотать, а чуть погодя протиснулся несколько выше, в ложбинку ушной раковины. Следующим шагом были губы, что вплотную прижались к хрящу подчиненного. Начальник, приоткрыв рот, выдохнул струю теплого воздуха в ухо мгновенно смутившегося от неожиданности этого действия Рембо. Грубые отметины зубов послужили окончанием подобного рода ласки. Намек о возможном переходе к оральным ублажениям в течение сегодняшней ночи безошибочно был понят Рандо, едва ли он почувствовал «фрикции» залившего его ушную раковину слюной чужого языка. Лентой, некогда державшей смольные волосы в хвосте, красноглазый мужчина провел по запястьям рук подчиненного, не став их связывать между собой. В кармане медицинского халата начальника нередко находилось некоторое количество хирургических приборов, вроде скальпеля, кривых ножниц, смотрового зеркала, пинцета… Многие подчиненные непроизвольно сглатывали при виде их, благо, Артюр к числу таких явно не относился. Один раз ему довелось присутствовать на производимой Ринтаро одному из заслуживающих его уважения сотрудников операции. Крестообразно надрезанный носик пули внутри тела, провернувшись спиралью, раскрылся в металлический, разодравший ткани и сосуды трудноизвлекаемый бутон розы. Раневой канал напоминал огромную, кровоточащую дыру с мясом. Осушив пробоину и произведя соответствующие манипуляции с помощью антисептика, пинцета и спринцовки, красноглазый мужчина пальцем стал нащупывать пулю. Пассатижами ему удалось ее достать, не перепутать, подобно молодым медикам-практикантам, инородный предмет с куском раздробленной кости. Из анестезии он использовал обычный укол новокаина, особо популярный у стоматологов при лечении зубов. Профессионализм врачевания Мори не вызывал сомнений ни у одного его сотрудника, ведь каждый из них знал, что талантливый доктор может не только спасти кому-то жизнь, но и отнять ее. За тучами скрылась полная луна. ─ Аллергия на парафин бывает крайне редко, ─ аккуратно лидер «Портовой мафии» наклонил снятый с подсвечника стержень алой свечи, поднеся его к животу длинноволосого эспера, ─ если только на химические компоненты воскообразного состава, ─ мужчина стал медленно вращать свечу так, словно бы он покачивал в своей руке бокал с дорогим виски. ─ Расплавленный воск поможет тебе согреться, а смоченное прохладной водой в графине полотенце ─ избежать ожогов. ─ Горячие капли стекали на нежную, мгновенно покрасневшую кожу Рембо. Легкий фриссон прошелся по всему телу Рандо, сладко засосало под ложечкой желание дотронуться до себя на несколько сантиметров ниже углубления пупка. Светлые, поддавшиеся реакции «музыкального озноба», волоски на его руке приподнялись. В горле пересохло, губы поджались в томительном ожидании жара следующих подтеков парафина то поднимающейся вверх, то, наоборот, почти что касающейся сосков, но при этом не попадающей на них горячей жидкостью свечи. Мори постоянно изменял расстояние, выбирал наиболее удобный для его руки вариант держания воскового стержня. Алыми полосами он украсил грудь уже прикрывшего ладонями лицо по причине тяжелого дыхания партнера. Мори знал, что за внешней скромностью этого человека находится похоть. Надавив свободной рукой на промежность Рандо, начальник разлил алый воск на краешек его рта, чем вызвал рефлекторное вздрагивание всего хрупенького организма подчиненного. Спустя время Ринтаро вернул плачущую свечу в подсвечник. Острием скальпеля он настолько ювелирно подцепил самый край тонкой пленочки парафина на животе Артюра, что умудрился не прорезать даже верхний слой кожи, не оставить царапин после своих движений тем самым медицинским инструментом, которым однажды хладнокровно полоснул по горлу обезумевшего босса. Сталь помнила все. Остуженной водой он смочил раздраженные участки на теле эспера. Прохладные струйки потекли по саднящим соскам. Контраст двух стихий привел к хорошо различимому в тишине комнаты постаныванию в кулак. Огай дернул собачку на молнии черных джинсов подчиненного, приспустил их вместе с нижним бельем до обрамленных искусственным мехом ободков все еще остававшихся на ногах сапог. Зубами начальник прошелся по коленной чашечке, протерся носом вдоль внутренней стороны бедра. Признаться, Артюр немного растерялся, не знал, как правильно реагировать на подобные действия. Жидкий воск разлился по низу его живота, часть капель затвердела на вьющихся волосках паха, совсем как роса в утренний час на траве. Мужской половой орган не задел парафином начальник, так как любое случайное вздрагивание руки могло привести к сильным ожогам интимного места, а попадание воска через прорезь уретры в мочеиспускательный канал ─ к нетерпимой рези и носилкам реанимации, не самым нужным обоим мужчинам последствиям. Темная, закрывающая половину лица, прядь волос взмокла от выступившей на лбу испарины. Тепло до кончиков пальцев ног разливалось по телу Рандо, треск дерева в камине в совокупности с частыми ударами собственного сердца успокаивал. Предварительно получив на то разрешение, эспер приподнялся, осторожно провел по жестким, ниспадающим на плечи волосам Огая, поверхностно поцеловал его в сомкнутые, на вкус схожие с пьяной вишней губы. Он буквально подпрыгнул на кровати, как только почувствовал на своей спине не набрызги, а полностью вылитую на кожу лаву расплавленного воска из воронки догорающей свечи. ─ Сними остатки одежды и опустись на шкуру. ─ Сиплым голосом отдал приказание неспешно расстегивающий ремень на брюках Ринтаро. Без лишних вопросов Рандо освободил себя от мешающих ему джинсов вместе с нижним бельем, стянул со стоп демисезонные сапоги и, соответственно, носки. Белоснежный ворс показался ему по-настоящему холодным по сравнению с его босой ногой. Криофобия постоянно лишала его разных радостей жизни, связанных со снегом и ветряной погодой. Нередко эсперу приходилось наблюдать в окно несущих через плечо коньки детей. Он вспоминал себя, еще мальчишкой стоящего возле зеркала и думающего, какого цвета перчатки ему лучше всего надеть на центральный каток Парижа в Рождественскую ночь. Его правую руку облизывал виляющий от нетерпения пойти на прогулку по снегу пес. Из кухни доносился аромат свежевыпеченного имбирного печенья в форме человечков, а сквозь стеклянные двери заполненного гостями зала переливалась разноцветными огнями праздничная ель с фигуркой расправившего хрустальные крылья ангела на самой вершине. Да, когда-то он не боялся замерзнуть, выбежав на улицу в одном свитере, чтобы первому успеть встретить приехавшему к нему на оленьей упряжке Санту. Когда-то у Рембо была семья и собака. Когда-то ему не приходилось убивать, чтобы выжить самому. Когда-то он ловил снежинки языком. Сейчас же от камина не отойти и в летние месяцы года. Коленями Рандо проехался по меху, подушечками пальцев проведя при этом по уткнувшейся ему в лицо плоти начальника. Он уже делал это другим ─ четыре года совместной жизни, полной бесконечных расставаний и сменявших их воссоединений с Верленом в Европе, не отличались моралью. Эспер здесь, чтобы найти важный для него объект. Ради этого он готов стать ручной мышью Огая, первоклассно сыграть роль преданного ему во всем, включая постель, слуги. К тому же смена сексуального партнера способна хоть как-то утолить его телесный голод по касаниям Поля. Прежде чем оттянуть складку подвижной плоти, длинноволосый подчиненный несколько раз облизал рисунок синеватых вен у самого основания члена, полураспахнутыми губами поцеловал их в манере познавшего всю суть языка любви француза. Он дунул на обнажившуюся от телесного купола головку мужского полового органа, принялся плавно водить смоченной в слюне для уменьшения дискомфорта трения рукой вверх и вниз по длине всего ствола плоти. Рембо не натягивал сильно кожицу и не стремился покусывать зубами ее края, так как даже близко не ставил перед собой цели заставить саднить член Огая, либо же до красноты натереть его излишне усердным сосанием. Он давил на устье уретры кончиком языка, круговыми движениями проводил вокруг него. Естественно издаваемых его ртом звуков он стыдился, оттого, что не был уверен, не вызывали ли они раздражение у равнодушно смотрящего на него свысока лидера «Портовой мафии». Артериальная кровь стала постепенно приливать к мужскому половому органу Огая, придавая ему характерную для наступающей эрекции упругость, что послужило верным сигналом к продолжению обласкивать член Ринтаро не только языком, но и имеющим к тому способности горлом эспера. После одного лишь слова «хватит» длинноволосый исполнитель выпустил изо рта твердую плоть, поднялся с колен. Поняв, что от него дальше потребует его партнер, он сплюнул на свои пальцы, бегло растер прозрачные выделения по коже и плавно уже было скользнул своей пятерней вдоль ягодиц к ложбинке тугого ободка анальных мышц, однако Мори достаточно грубо перехватил его ладонь. Взглядом алых, словно те самые свечи, глаз Ринтаро указал на кровать, и Рандо послушно забрался на нее вновь, застенчиво убрав теперь закрывшие ему почти все лицо пряди темно-дымчатых волос назад. Он привык чувствовать проникающий в его кольцо сфинктера язык любовника во время подготовки к однополому соитию в позиции «снизу», но и мысли об этом не позволял себе держать в голове по отношению к Огаю. Этот человек никогда не принизит свой статус в глаз слуг подобным действием, поэтому думать о настолько чувственной и смачивающей все бархатные складочки ануса растяжке казалось бессмысленно. К тому же Артюр сейчас находился не во Франции и не под Верленом. Зная Мори, большим счастьем для подчиненного будет то, если красноглазый мужчина вообще хотя бы самую малость разомнет сжатые мышцы ануса. У Рандо далеко не всегда получалось вести себя сдержанно в обществе, особенно, если учесть, с какой формулировкой его выставила за дверь молодая жена Поля, когда тот всего лишь пытался своим поведением добиться внимания понравившегося ему мужчины. Несколько месяцев скитаний в нужде по улицам Прованса приучили его хотя бы к показательной смиренности. Ринтаро оценивающе огладил его белые ягодицы, по мере возможности развел их, после чего извлек из кармана больничного халата тюбик какого-то увлажняющего крема с ребристым колпачком вместе с золотой упаковкой презерватива ─ неизвестно, сколько уже пенисов могло побывать в Артюре, а трахать его предыдущих партнеров начальник не собирался. Пастообразная консистенция, как и предполагал сам эспер, оказалась прохладной, вследствие чего подчиненный, должно быть, в сотый за сегодняшнюю ночь раз вздрогнул. Особенно ощутим стал холод, когда указательным пальцем партнер толкнулся в сморщенное отверстие, промазав самый край ректального прохода кремом. Мужчина изнутри как бы расширял сфинктер, надавливал подушечками длинных пальцев на стенки, не просовывая их глубже, чем до второй фаланги. Рембо терся начинающим ныть от томления пахом о край стола, проезжался аккуратной головкой небольшого члена о тяжелую ткань покрывала. Звонким шлепком по заднице начальник заставил длинноволосого исполнителя развернуться, приглашающе раздвинуть перед ним ноги. В такие минуты сильнее всего ощущалась на собственной шкуре всепоглощающая власть Огая над его цепными собаками. От предвкушения так долго отсутствовавшего у Артюра соития, эспер прикрыл глаза, немного запрокинул голову назад, опершись на ладони сведенных за спину рук. Его завитые волосы темной волной струились по острым плечам, кадык видным бугром выступал на шее, пальцы же ног подчиненный поджал в явном напряжении. Он видел обрывок собственного отражения в огромном зеркале со стариной оправой позади Мори. Эльфийская стройность, молочная, без каких-либо шрамов кожа, вечно прямая осанка, переливающиеся здоровым блеском волосы и меланхоличный взгляд ─ вот что делало его привлекательным не только среди женщин. Рандо помнил, как совсем недавно его тонкие запястья сковывали золотые, сдерживающие способность рыжеволосого мальчишки, браслеты «Озарения». В некоторых случаях его дар мог выступать в качестве щита, а в других, как в тот момент, ─ становиться кандалами. В виски отдавала головная боль, руки до костей промерзли сквозь ткань перчаток, но длинноволосый мужчина стойко исполнял приказ. Перед ним сидел пойманный, лишенный возможности шевелиться подросток, судьба которого перешла на время его задержания в руки Огая. Изучающий не только пленника, но и его самого, взгляд Дазая несколько насторожил Рембо: мужчине в последнее время стало все чаще и чаще казаться, что этот смешивающий препарат для понижения давления и повышения в одной мензурке юноша в глубине души в чем-то начал его подозревать. Кареглазый, отчаянно пытающийся убить себя без мучений мафиози отличался особой проницаемостью для своих лет. Головка обтянутого резинкой презерватива мужского полового органа Мори, прежде чем войти, раза два проехалась по неплохо смазанному кремом анальному отверстию, попутно с чем лидер «Портовой мафии» приподнял одну ногу Артюра, вонзил свои ногти в нежную кожу внутренней стороны бедра. Первое, что последовало после введения члена вглубь ануса эспера, это граничащее с болезненностью ощущение проталкивания чего-то толстого в прямую кишку, распирающая гладкие стенки заполненность. Все еще остающиеся туговатыми ректальные мышцы изнутри сдавливали ствол изогнутого, покрытого сетью набухших вен члена Ринтаро. Толчками вполне размеренного темпа мужчина начал движения тазом, коленом опершись на край кровати с теперь уже смявшимся и перепачканным в затвердевших каплях воска покрывалом. В первые минуты Рембо прикусывал собственные пальцы, чтобы хоть как-то противостоять естественному для подобного вида полового акта дискомфорту. Чужая плоть будто бы разрывала его изнутри, низ же живота сводило неприятной спиралью спазмов, покрывшиеся холодным потом пальцы ног длинноволосый исполнитель сжал настолько сильно, что послышалось тихое похрустывание его костей. Вопреки усталости так долго удерживать на весу ноги Рандо не решался самовольно обвить ими спину смотрящего куда-то вдаль начальника, притянуть его к себе еще ближе. Его ягодицы шлепались о чужие бедра, распущенные волосы проезжались по холодной для Артюра постели, на которой Мори уже переимел с десяток подчиненных. В сторону зеркала эспер не поворачивал голову ─ стекло могло исказить пропорции тел. Хоть фрикции и не приносили заоблачного удовольствия, но зато прогревали организм получше грога. Огай вдавливал Артюра в кровать, грубо отодвигал его руки от паха, не произнося при этом ни единого слова. Рембо с самой первой минуты нахождения в покоях Ринтаро знал, чем окончится эта ночь. После того, как горячее семя лидера «Портовой мафии» выплесниться ему на живот или бедро, то его сгонят с кровати, жестом руки укажут на дверь ванной комнаты. Нелюбимые не остаются до утра. Да и любимые часто тоже. С Полем эспер не мог разделить постель в их квартире, пока рядом крутилась его жена, несмотря на то, что Верлен уже очень давно отстранился от нее. Она зажимала между плечом и подбородком трубку красного телефона, крутила пальцами пожелтевшее колесико аппарата, ожидая, когда же наконец на другом конце провода раздастся громкий голос каждый день дающей ей какой-нибудь новый совет тетки. Будучи испачканной в муке и одетой в замызганный халат с желтыми, неотстирываемыми обычным порошком пятнами на нем, эта француженка все еще надеялась вернуть к себе былое расположение мужа. Наверное, она догадывалась по поводу романа Поля с Артюром на стороне, но упорно делала вид, что это просто неимеющие ничего общего с правдой слухи. Мужской половой орган Огая с характерным причмокиванием выскользнул из анального отверстия Рандо. Ободок увлажненных смазкой мышц ануса пульсировал. Артюр бросил на своего начальника недоумевающий взгляд, искренне не понимая, чем конкретно он не угодил партнеру. Длинноволосый эспер отстранился от Огая в ожидании смены его положения тела. Как только Мори вальяжно откинулся на кровать, отмахнул с лица мешающие ему пряди аспидных волос, то буквально скрежещущий зубами от нетерпения Рандо пристроился к нему на колени, самовольно насадился на темно-розовую плоть. Его движения можно было сравнить с обычной скачкой, возникающей при езде верхом по каменистой дороге без специальных, увеличивающих трение брюк галифе, когда то и дело приходилось подпрыгивать в седле. Он не видел глаз начальника, так как повернулся к нему спиной, чтобы из этических соображений даже случайно не запачкать красноглазому мужчине ни тело, ни одежду своими выделениями. Долго ожидаемый, но почему-то только сейчас, спустя достаточное количество хлюпающих шлепков, настигший его до звезд перед глазами фейерверк удовольствия выжил из Артюра все соки. Тишина продолжала давить на виски. Кожа на его груди покраснела, сердце зачастило в ударах в секунды кульминации полового акта, а после стало успокаиваться до привычных показателей пульса. Набухшие ранее и притянувшиеся к промежности яички мягчали, пальцы на ногах разжались, взмокшие волосы темными змеями струились по спине. Рандо первое время никак не мог отдышаться, сухость сковала его глотку, края припухших губ потрескались. В голове путались мысли, все происходящие до этих минут события вечера померкли, серой дымкой развеялись в памяти. Белыми жемчужинами собственного семени окрасился его растатуированный полосами застывшего воска живот. На покрывале под местами елозания его стоп остались мокрые следы пота. Кольцом он сомкнул пальцы у основания мужского полового органа Огая. Ладонью начальник накрыл его руку, чтобы самому скользить чужой пятерней по своей плоти так, как хотелось бы ему: быстро, рвано и осклизло, с просовыванием пальца под краешек отодвинутого с головки члена телесного капюшона. Рембо наклонился к его паху, пару раз лизнул тонкую кожицу уздечки, не переставая при этом подниматься и опускаться рукой вдоль напряженного до предела мужского полового органа Ринтаро. Наконец, ощутив на коже первые брызнувшие из дырочки уретры молочные капли, мужчина обхватил губами плоть, позволив Мори свободно трахать его рот. Паутина горячего семени выплеснулась на лицо Рандо, белыми комочками повисла на светло-коричневых ресницах. Лидер «Портовой мафии» приподнял длинноволосого партнера за подбородок, придвинул к своим губам, встретился с ним взглядом. ─ Все еще холодно? ─ Да. Душевный лед сменил физический.***
Ты ─ это ты. Разве что-то еще имеет значение? Его шляпу Накахара сберег спустя шесть лет со дня смерти Артюра. Сейчас Чуе двадцать два, но он все еще носит головной убор погибшего эспера. На могильном холме белокаменный памятник обвили стебли плюща с сердцеобразными листьями. Каждый год на протяжении этого промежутка времени низкорослый мафиози возвращался на городское кладбище Йокогамы, прислонялся спиной к холодному постаменту, отрешенно смотря в сторону колышущихся на ветру крон многовековых деревьев. От тела Рембо уже ничего практически не осталось под землей, но его последние слова яркими буквами пестрили в памяти рыжего. Жить с осознанием того, что ты ─ монстр, бесформенное существо, способное в своем истинном обличии уничтожить абсолютно все, казалось непреодолимым бременем для синеглазого исполнителя. Самым первым человеком, которого он убил своей «Порчей» при рождении, оказалась его мать, обычная женщина, не эспер. Роды обладающего сверхсилой существа забрали ее жизнь. «О, дарители темной немилости, не тревожьте меня вновь» ─ эти слова стали своеобразной мольбой, произносимой рыжим всякий раз, когда ему приходилось превращаться в огненную, совершенно неуправляемую ничем сферу исключительно в присутствии обладающего способностью нейтрализации Дазая. Его уход означал запрет для Чуи на воплощение в его первоначальную форму, если тот не хотел заживо сгореть. Ветер трепал его отросшие волосы, в обожженных сигаретами руках слабо вилась лента посеревшего бинта. В этом мире нет ничего вечного, и дуэту «Двойного черного» тоже в один пришел конец. Светлые цвета в одежде никогда не шли Дазаю, оттого этот кофейный, с длинной лентой пояса плащ кареглазого мужчины вызывал отвращение у Накахары, как и сам факт того, что так много времени прикрывавший его спину во время перестрелок человек выберет вместо мафии какое-то третьесортное агентство лодырей. Чернь есть чернь, и ей не суждено стать светом. На могиле лежали свежие цветы. Верлен приходил сюда. В голове до сих пор остались без ответа некоторые вопросы, которые мог бы разъяснить ему только Артюр, да и то, лишь при собственном желании. Рандо прекрасно знал, что не подчинит себе настолько мощного зверя, как Чуя, не обратит его способность в свое рабство, но все равно пригласил его тогда на бой. Он хотел почувствовать на себе пламя, пропустить огонь через весь организм. На губах длинноволосого эспера промелькнула еле заметная улыбка. Он не чувствовал холода в момент остановки своего сердца. Впервые все изменилось хоть на миг. Дазай сжег плащ Мори сразу после того, как захлопнул за собой двери офиса преступной организации, он уничтожил память о том времени, когда являлся частью портовых. Выкинуть же шляпу Рембо у рыжего не получится решиться ни при каких обстоятельствах. Быть одаренным ─ это значит быть проклятым всю жизнь, но при этом смочь вынести свою собственную силу, не превратившись в ее жертву. Это именно то, что смог понять Чуя благодаря Рандо. Боковым зрением он заметил край развивающейся на ветру песочной материи. Дазай.