Фарфор

— Не понимаю, что Вы имеете в виду. Вы забываетесь. — Вы похожи на меня. Я никогда не бываю доволен. — Неужели? — Я никогда не был доволен. До этого момента, пока не повстречал Вас… — Анжелика Скайлер. — Александр Гамильтон. *** Боль. Жестокая боль прожигала сердце Александра при каждом взгляде на ныне спящую жену. В голове, обычно заполненной умными мыслями, сейчас крутилась только одна: «Пусть все будет хорошо». Пожалуйста, пусть все будет хорошо… В светлую комнату из приоткрытого окна залетел слегка прохладный ветерок. Покружившись у основания старинной люстры, он подлетел к Алексу, заставив его почувствовать неприятный холодок на щеках и рукаве одежды, мокрой от соленых слез. Заправив за ухо прядь волос, мужчина встал и подошел к окну. Он постарался закрыть деревянную дверцу тихо, без лишних звуков, но, все же услышал раздражающий щелчок. Скривив губу и проведя руками по глазам и щекам, он, осторожно, чтобы не разбудить Анжелику, направился обратно, к небольшому креслу возле изголовья дубовой кровати. Через несколько секунд он уже сидел, и нежно держал девушку за руку, покрытую небольшими, но глубокими трещинами. Вздохнув, Гамильтон снова посмотрел на лицо жены, на котором так же, как и на всем теле, непонятным узором смерти располагались трещинки. На бледной коже это было подобно разбившемуся фарфору… Внезапно, рука девушки зашевелилась. Александр быстро вытер слезы, и отодвинул руку, закрывающую нижнюю половину лица. — Александр? — сонно произнесла девушка, слегка повернув голову в сторону мужа. — Доброе утро, любимая, — тихо произнес Гамильтон, поцеловав руку Анжелики, как при первом знакомстве, — Как спалось? — Все так же. Темнота, туман, стены… впрочем, не важно, — она улыбнулась и попыталась встать с кровати. — Осторожно! — Александр буквально подскочил, нежно подхватив девушку под руки. — Со мной все нормально, Алек — кашель оборвал Анжелику на полуслове. Гамильтон заметил, как по щеке жены поползла еще одна трещина. — Ну, зачем же ты так? — заботливо произнес Алекс, усаживая возлюбленную обратно на кровать. — Я не хочу провести в кровати еще один день своей жизни! — обиженно ответила Лика, надув губки и скрестив руки на груди. — Ну… может, тебе что-нибудь принести? — попытался отойти от темы мужчина. — Нет, спасибо, мне ничего не хочется, — мягко отозвалась девушка, и взяла с прикроватной тумбочки недочитанную книгу, но, полистав ее с минуту, отложила обратно. — А… как там дети? Элайза? Марго? — Все хорошо. Лиза с детьми, Марго с Лафайетом, — с улыбкой произнес Александр. — Есть письма от папы? — Пока нет. Мы проверяем почту каждый день, но ничего, — с долей грустью в голосе почти прошептал Гамильтон. — Странно… С ним точно все хорошо? — Я уверен, что да. Тебе не о чем волноваться, дорогая. *** Ближе к вечеру, Анжелика почувствовала что-то тяжелое на своих ногах. Оторвавшись от книги, она подняла голову и увидела мирно спящего Александра. Улыбнувшись, она осторожно подложила под голову мужа свернутое одеяло. В кои то веки он поспит и хотя бы немного отдохнет. А отдых ему нужен — он целыми днями и ночами сидит у кровати своей жены, не отходя от нее ни на секунду. Вздохнув, девушка отложила книгу и откинулась на подушку. Слегка повернув голову, чтобы по лицу и шее не расползлись новые трещины, она посмотрела на календарь. — Двенадцатое марта… Анжелика попыталась вспомнить, сколько она уже не выходила из комнаты. Неделю, месяц, два? Никто точно не может сказать что с ней, откуда берутся эти трещины. Все говорят лишь о том, что ей осталось недолго. Вслух этого, конечно, не произносят, но, как говорится, и у стен есть уши. Девушка медленно закрыла глаза. Спать не очень хотелось, но больше делать было нечего. — Поспи и все пройдет, так? Главное, не уснуть навсегда… *** Гамильтон проснулся от кашля, буквально трясущего кровать. Вскочив, он быстро подошел к жене. — Что случилось? Почему ты не разбудила меня? — тихо спросил он, взяв Анжелику за руку. — Ты спишь впервые за несколько дней, я не хоте — девушку снова прервал кашель. Александр схватил стакан, стоящий на прикроватной тумбе и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся с теплой водой. — Ты как? Все в порядке? — беспокойно поинтересовался мужчину. Анжелика чувствовала, что что-то не так. Что-то… внутри… будто трескалось, неумолимо трескалось на части. — Нет. — Д-да… — Лжешь. — Все будет хорошо, не волнуйся… — С тобой что-то не так. — Я в порядке. — Ты умираешь. Ты должна сказать ему. Ты должна… — Спокойной ночи, дорогой. Анжелика чувствовала, что что-то не так, но не могла сказать. К тревоге прибавилась боль, стремительно заполняющая тело. Девушка поневоле содрогнулась. И еще. И еще. — Ч-что с тобой?! — Алекс уже был в панике, видя, как его жену трясет. Он не знал, что ему делать, куда бежать, что думать… — А-алек-кс, — запинаясь, произнесла Лика, и, как только муж подошел ближе, кинулась к нему на шею, продолжая трястись и отчаянно хватать ртом воздух. Через минуту все стихло. Руки девушки, несколько минут назад еще крепко вцепившиеся в плечи мужчины, вдруг ослабли и упали вниз. Гамильтон, прежде слышавший громкое сердцебиение, теперь не слышал ничего. Только тишину. Ужасную, проклятую тишину, которая кричала громче, чем самый громкий крик. — Л-лика?.. Треск. *** На утро, одна из прислуг, не дождавшись Александра, который обычно по утрам заходил на кухню за едой для жены, решила отнести все сама. Уставив серебряный поднос всякими яствами, она осторожно понесла его на верх, в комнату хозяйки дома. — Миссис Гамильтон? Я принесла Вам кофе! — осторожно постучавшись, громко произнесла она. Никакого ответа. — Миссис Гамильтон? Мистер Гамильтон? Снова ничего. Решившись, женщина тихонько приоткрыла дверь и проскользнула внутрь. Она сразу же заметила пару на кровати, но… что-то с ними было не так. Подойдя ближе, поднос выпал из ее рук, а визг, разнесшийся, как казалось, по всему городу, чуть ли не выбил стекла из окон. Гамильтон, как и Анжелика, был полностью покрыт черными, глубокими трещинами, а его рука, безвольно лежащая на кровати, все еще держала руку возлюбленной…