Настало время бояться

Мирон спит с включенным светом. Дима посмеивается, говоря, что, мол, его Ляля, оказывается, пугливая девочка. Мирон не отвечает. Он не рассказывал Диме про «Того Другого Из Угла», и про психологов, к которым его водила мать. По правде, он и сам уже не уверен, что это было с ним, но всё равно, всматриваясь в угол их крохотной студии, он так отчётливо представлял тот силуэт, что преследовал его во снах ... Что лучше не рисковать. К тому же жизнь показала — люди намного страшнее монстров под кроватью, потому что ... — Миро, кто такой Слава??? ... Потому что от людей не скроешься ни под одеялом, ни прочитав въевшуюся в подкорку мозга молитву … Женя смотрит на него с жалостью напополам с брезгливостью. Мирон лишь отводит взгляд, очень жаль, что он и, правда, не девушка, тональник был бы сейчас весьма кстати. А ещё лучше взять остаток гордости в кулак и съебаться, куда подальше. Можно даже в Лондон приползти с покаянием к предкам, вот только в последнем разговоре отец чётко сказал «нет у него сына больше», и Мирон свыкся с этой мыслью. *** После работы уже привычный маршрут с остановкой в супермаркете, а после опять всё то же. Бьёт — значит, любит. Для Димы всё это и было любовью, однажды он сказал, что любит его до ненормального сильно, что любовь эта болезненная, и порой Дима думает и вовсе Мирона убить, чтобы стать свободным. Мирон тогда был под градусом, и сказал что-то вроде, что «не против и умереть ради него». А Дима так смотрел … странно. Что засыпать с ним стало опасливо и неуютно. — Ляль, ты в край охуела, да? Мирон смотрит на исполосованное полотно новой Диминой картины. Заказчик должен был забрать её в семь вечера. Ещё вчера с картиной всё было в порядке. И Мирон уже хочет сказать, мол, Дим, я не причём, но ... ... Но Дима не даёт такой возможности, и он сгибается пополам от удара поддых. — Ты знаешь, что бывает с непослушными девочками, Мирон? Их наказывают ... *** В ванне перегорела лампочка. Это не так страшно, но отчего-то сделать пару шагов, и зайти в тёмное помещение— это словно добровольно взойти на эшафот. Он смотрит на Диму, но тот развалился на диване с планшетом, и ему явно не до детских глупостей Мирона. Он делает глубокий вдох и выдыхает. Первый шаг совершить труднее всего, потому что охватывает чувство дежа вю, всё снова, так, как тогда. Свет погас, и мама ушла за свечами, а он повернулся на шорох и увидел … Как Мирон оказался на кровати, он не помнит ... а над ним лишь Дима, бледный как полотно, с нашатырём. —Ну что ты, Миро? Выдыхай. Мирон помнит — помнит оскал и светящиеся глаза … И фигуру, что ждала его там в темноте. Вот только. ... Свет в ванне горит, словно и не было ничего.