Ужасная принцесса

      Пока я занимался исследованием местных достопримечательностей, место заключения кто-то посетил. Доказательство было прямо предо мной: на полу стояла обычная двухлитровая пластиковая бутылка с непонятной светло-зеленой жидкостью. Я протер глаза. Видение не исчезло.       Откуда она тут взялась? И означает ли такой артефакт, что я все еще на Земле, а не в каком-нибудь параллельном мире? А, может, я попал в будущее? Не похоже, чтобы в начале 21-го века у нас изобрели такие лучи…       Я внимательно осмотрел стены и даже их простукал, но ничего кроме входа в «санузел» так и не обнаружил. Выходит, эта бутылочка свалилась с потолка? Осмотреть потолок не представлялось возможным – слишком высоко. Ладно, будем считать, что мне ее подбросили, пока я был в «санузле». Вот досада, самое интересное я и пропустил. Ясно же, что вход-выход где-то есть. Ведь я и бутылка как-то сюда попали!       Осмотр неожиданного подарка судьбы не показал ничего интересного. Обычная пластиковая тара, прозрачная, с белой крышкой. Никаких надписей и наклеек. Осторожно открыл и принюхался. Пахнет приятно, лимоном и травами. Капнул на ладонь: гуще, чем вода, похоже на сок с мякотью. Лизнул – кисло-сладкий приятный вкус.       Это можно пить? Или для других целей предназначено? А для каких? Ой, даже думать на эту тему ... Хотя для смазки жидковато будет. И на кой черт целых два литра смазки?!!       Короче, пить я не решился, да и не хотелось пока. Закрыл бутылку и отставил в сторону. Усевшись на полу, принялся обдумывать ситуацию, в которую попал. Где я? Что меня ждет? Сколько времени я уже здесь? Что с моими родителями?       Последняя мысль заставила сжаться сердце. Ох, что бы на самом деле со мной не случилось, родители сейчас в глубоком горе. Плачут возле моей кровати, если я лежу в коме, рыдают над моей могилкой или мечутся в отчаянных попытках разыскать исчезнувшее чадо. Любой из вариантов для них ужасен. И так отчетливо я представил заплаканную мать, разом постаревшего сгорбленного отца и сестру, которая теребит маму за рукав и недоуменно куксится.       - Ма-а, ма-ма, а где Ершик?       Дома меня ласково зовут Ершиком, но только Фрося и мама. Отец всегда строго и торжественно – Ерофей. Ох, как же мне горько и больно стало! А вдруг я больше никогда их не увижу? Я люблю своих родителей и сестренку. Очень люблю. Как же они без меня? А я как без них? Что же делать? И тут я заплакал.       Плакал долго, а потом уснул. Сколько спал – неизвестно. Час? Два? Пять? Проснулся и понял, что пора все-таки в туалет наведаться. И черт с ним, если я неверно оценил предназначение устройства в «санузле». Использовал его так, как посчитал нужным. И руки «вымыл» голубыми лучами. А потом решил взглянуть на свою заспанную опухшую рожу. М-да, красавец… Глаза красные и отекшие после слез. Как же умыться? Махнул рукой и полез под «душ».       И – о, чудо! – после «душа» моя физиономия пришла в норму. Отеков как не бывало! Да, чудодейственный голубой свет… А что он еще может? Раны заживляет? Морщины разглаживает? Ох, не к добру это… Если моя мысль о борделе верна, тут все предусмотрено, чтобы быстро приводить в товарный вид после использования. Господи, куда я влип?! Я домой хочу!!!       Накатившая паника заставила меня стучать в стены и громко кричать, требуя выпустить из этой клетки. Потом я испугался, что могу привлечь к себе ненужное внимание. Вдруг здесь за нарушение тишины наказание полагается?       Но никто на мои крики не отозвался. Да и слышит ли меня кто-нибудь вообще? Может, у моей камеры с мягким полом и стенами полная звукоизоляция? Да, для борделя это, наверное, логично.       Долго я сидел, предаваясь грусти, и постепенно мои мысли вернулись к удивительным голубым лучам. Ну, любопытный я, что поделать? Дитя ученых все-таки. Интересно попробовать. Оцарапать, например, палец, и сунуть под этот свет. Исчезнет царапина или нет? Может, мои шрамы таким образом и исчезли? Чем бы только поцарапать?       Опаньки… А ведь нечем! Ничего хоть сколько-нибудь острого под рукой то и нет. Ой, и это неспроста. Пол и стены мягкие, все углы закругленные, ни одной тряпки, ничего, что можно было бы отломать. Ни вены перерезать, ни удавиться, ни утопиться, ни отравиться, ни голову об стену разбить. Все для того, чтобы пленник (или заключенный?) не мог себе повредить даже на полкопейки…       А вот заколка в волосах? Может она потому и «кусается», чтобы не вздумал снимать? Ею, видимо, можно таки пораниться.       И я принялся лихорадочно сдирать «кусачее» украшение. Терпел боль, стиснув зубы, шипел и матерился. Заколка не поддавалась.       И вдруг раздался странный звук, как будто скрипка запиликала в руках бездаря-музыканта. Я замер. Что это такое? Сигнализация? Может, моя заколка посылает сигналы, что я ее снять пытаюсь? Опасность, мол, сейчас глаз себе выколет очень ценный экземпляр из вашей коллекции.       Звук становился все громче, хотя я и оставил заколку в покое. Затем мигнул свет, что-то грохнуло и заскрежетало. Ой, неужели из-за меня столько шума?       Зря я о себе возомнил такое. Мою комфортабельную камеру тряхнуло раз, другой, а затем пошли такие американские горки, что уже было не до экспериментов. Бросало из стороны в сторону, и удержаться на ногах не было никакой возможности. Я катался по полу, отлетал от стен, как мяч. Слава Богу, что они такие мягкие! Какая предусмотрительность! Вот только язык я себе прикусил весьма больно.       Наконец все стихло. Снова мигнул свет, но зажегся, хотя и тускло. И что это было? Авария?       Меня так укачало во время этой встряски, что содержимое желудка активно просилось наружу. Оказалось, что оно есть, это содержимое. Значит, меня как-то кормили. Пришлось пообниматься с «воронкой» и снова принять «душ». Некоторые «пупырышки» не давали свет, а остальные светили более тускло, но все же мне удалось «вымыться». Точно что-то случилось!       Я выполз из «санузла» в «комнату» и поискал глазами бутылку. Теперь мне хотелось хотя бы рот прополоскать. Лежит себе, родимая, под стеночкой целехонькая. И содержимое на месте. Гений все же изобрел эту чудо-посуду.       Рискнул отпить несколько глотков. Приятная штука! Прислушался к реакции организма. Желудок не возмущался. А, была - не была! Сам не заметил, как с четверть бутылки и выхлебал.       Стоп! А ну, как начнет опять нести по кочкам? Снова с «унитазом» обниматься? Оставим-ка лучше на потом. Устроился я поудобнее на полу и прикрыл глаза. Устал от всего этого. Сам не заметил, как снова уснул.       Когда проснулся, по-прежнему было тихо. Потолок светился так же тускло. Сколько я уже здесь? И никто кормить не собирается. А кушать уже хочется.       – Эй! – крикнул я. – Про меня не забыли? Кормить пора!       Тишина.       – Эгей! – какое-то время я кричал и колотил руками и ногами в стенки, но ничего не добился.       Нашел заветную бутылочку и опять напился, но с четверть содержимого оставил. На крайний случай. Сел на пол и задумался. Что делать-то? А если на самом деле авария? И меня здесь бросили? И я от голода умру?       Раньше, чем от голода – от жажды. Вот ведь ирония судьбы: душ принять можно, а воды попить – шиш. Нет, оставшуюся жидкость в бутылочке нужно беречь. Вот дурак, зачем я выпил так много?       Так в тоске и безделии я провел довольно много времени. Есть хотелось все сильнее.       Вдруг снова послышался шум, негромкое гудение, будто заработал какой-то механизм. Я вскочил на ноги.       – Эй! Я здесь! Выпустите меня!       Словно в ответ на мою просьбу пол дрогнул и двинулся вниз. Между стенами и полом возникла щель, которая стала медленно расти. Это было похоже на то, как верхнюю часть пенала зафиксировали, а нижнюю тянут вниз, чтобы открыть. А я искал выход в стенах и на потолке! Вот стереотип мышления!       Но радость моя была преждевременной. Раздался скрежет, лязг, снова скрежет, да такой, что уши заложило. Мое пристанище тряхнуло и все замерло. Даже ворчание невидимого механизма смолкло.       В результате всех этих манипуляций пол в моей «комнате» накренился под углом градусов десять.       – Застрял … – подумал я. – Ну, как же иначе, с моим-то везением!       И тут я услышал голоса. Человеческие голоса! Они доносились до меня весьма смутно, слов было не разобрать, но по интонации легко определялась крайняя степень раздражения.       – Матом, небось, кроют, – хмыкнул я. – Ну, или что там у этих зеленых человечков вместо него?       Раздались глухие удары, снова лязг и скрип, пол дрогнул и поехал-таки вниз. Вместе со мной, естественно.       Постепенно щель между полом и стеной становилась все шире, оттуда поступал свет. Я улегся на пол, чтобы в эту щель заглянуть. Интересно же куда моя временная тюрьма опускается?       Опускалась она в небольшой, но довольно высокий круглый зал. Стены и пол – в голубых тонах, никакой мебели, но одна стена – прозрачная, а через нее видно другое помещение, забитое непонятной аппаратурой. Рассматривать я это нагромождение устройств, кабелей и экранов не стал. В зале было кое-что более интересное – люди.       Я даже обрадовался: не зеленые человечки или там каракатицы какие-нибудь, а вполне себе человекообразные существа. Их было много, никак не менее двух десятков, и стояли они плотной группой возле той самой прозрачной стены, о чем-то переговаривались. Я не слышал ни звука, но по движению губ и скупым жестам мог это определить. Некоторые следили, как моя платформа медленно опускается вниз.       Возраст я оценил от двадцати до тридцати. А там, кто их знает. Все рослые, от ста восьмидесяти до двух метров. И все просто модельной внешности: стройные, загорелые, с идеально правильными чертами лица. Мужчины как на подбор атлетического сложения (кстати, их было намного больше, чем женщин), представительницы прекрасного пола поражали воображение совершенством форм. Вот был у меня комплекс неполноценности, так теперь ему пришло время расцвести махровым цветом! И где же эту коллекцию собирали? Даже если ограбить Голливуд и лучшие модельные агентства мира, такую топ-двадцатку не наберешь.       Тем временем «лифт» опустился уже на полметра, наблюдатели внизу заметили мою любопытную физиономию и все, как по команде, уставились на меня.       Платформу окружали прозрачные стены, скорее всего из пластика. Об этом свидетельствовали глубокие царапины с той стороны, где «лифт» застревал. Так что свалиться вниз мне не грозило, но я вдруг вспомнил о том, что на мне, кроме камушка в пупке и заколки в волосах, ничего нет.       Ой! Я проворно отодвинулся от края и свернулся так, чтобы прикрыть пах скрещенными ногами. Руками я обхватил колени, на них же положил подбородок. В такой позе я сам себе напоминал ежа.       Прикрывшись от нескромных взглядов, насколько в моем положении это было возможно, я продолжил свои наблюдения. Да-а, есть на что посмотреть, просто глаза разбегаются и дух захватывает. Не похожи они на людей. Ну не бывает людей с такой идеальной внешностью! Хоть бы у кого-нибудь был малюсенький недостаток! Веснушки там, нос слишком длинный или те же родинки, наконец! Может, они вовсе и не люди, а киборги, или выведены из пробирки путем генной инженерии?       Глаза большие, удивительно яркие. А волосы! Густые, прямые, блестящие. Как раз для рекламы шампуня. Что у парней, что у девушек длинные – минимум до середины лопаток, максимум – ниже пояса. И все убраны в замысловатые прически: свободно спадающие пряди в сочетании с тоненькими косичками и жгутами, скрепленными изящными простыми заколками из белого металла. Цвет волос самый разный: черные, темно-каштановые, медные, золотистые, но все оттенки яркие, насыщенные. На фоне такой роскоши мои кучеряшки превращались просто в клочок пакли.       А вот одежда ни роскошью, ни разнообразием не блистала. Все эти красавцы и красавицы сегодня дружно нарядились в одинакового покроя комбинезоны с эмблемами на груди и нашивками на рукавах. Из обуви опять же одинаковые темно-серые сапожки без каблуков длиной до середины голени. Отличались комбинезоны только цветом. Больше всего было темно-синих, несколько бирюзовых и парочка густо-фиолетовых. У всех на предплечье левой руки закреплен чехол с выглядывающей из него черной штуковиной, напоминающей китайский электрический фонарик. Оружие? Инструмент? Средство связи?       Одинаковость покроя одежды и экипировки наводила на мысли об униформе. Впереди всех стоял мужчина с волосами цвета воронова крыла длиной до талии. У него единственного из всей компании комбинезон был серо-зеленый, почти цвета хаки, но оттенком поярче, а сапожки – черные, словно лакированные. Самый главный?       По мере того как платформа опускалась все ниже, зрители сильнее волновались и больше на меня пялились. Разговоры становились все оживленнее, меня явно обсуждали. Во всех подробностях, только что пальцами не указывали.       Наконец мой «лифт» коснулся пола, слегка задрожал и замер. А затем пластиковая стена с легким хлопком исчезла. И я услышал целый хор мелодичных голосов, которые взволнованно, но очень тихо переговаривались между собой. Надо же, какая деликатность! Все равно я ни слова не понимал. Язык мне был совершенно незнаком. Ничего общего ни со славянской, ни с романно-германской группой, хотя тип внешности у этих неземных созданий явно европейский.       Представляю, что они говорили обо мне… По взглядам нетрудно было догадаться. Так таращатся на какую-нибудь экзотическую зверушку. Выглядел я на фоне этих супермоделей, конечно же, как уродец. Моль мелкая бледная в крапинку.       Вдруг черноволосый резко что-то рявкнул, не очень громко, но все разговоры разом смолкли. Ага, велел заткнуться. Значит, он на самом деле здесь главный.       В наступившей тишине меня сверлили два десятка пар прекрасных глаз. Черноволосый ступил шаг вперед и обратился ко мне с короткой торжественной речью. Чего он там мне втирает с таким серьезным видом? Да еще так уважительно?       Я отрицательно помотал головой. Надеюсь, этот жест у них означает тоже, что и у нас. Хотя в Болгарии это как раз наоборот. А тут? Откуда же я знаю?! Поэтому кроме жеста я решил все же объясниться словами.       – Я не понимаю.       А они меня поняли? По глазам видно, что нет. Все так же изумленно таращатся. Некоторые, несмотря на приказ, шепотом делятся впечатлениями. Ага, голосочек мой писклявый вас поразил своей благозвучностью?       Не нравится? И мне тут перед вами голым сидеть совсем не в кайф.       Главный еще что-то сказал, на этот раз совсем коротко, ступил еще шаг вперед и … поклонился! Мне! Довольно низко, да еще рукой в воздухе пополоскал. Похоже, как мушкетеры шляпой с перьями полы подметали.       У меня глаза на лоб полезли. Я сжался, ожидая взрыва громового хохота. Он же прикалывается, да?