Братская месть

       Лань Чжань недоверчиво уставился на коробку в своих руках. Набор карандашей для рисования, который Вэй Ин подарил ему на день рождения, набор, которым он почти никогда не пользовался, боясь, что он износится… был почти полностью изношен.        Все карандаши были источены до того, что едва ли их можно было держать в руках, точилка была бог знает где, и чем меньше будет сказано о черном, как смоль, ластике, тем лучше.        Как это произошло? Лань Чжань всегда хорошо заботился о своих вещах, а вещи, которые дарил ему Вэй Ин, были особенно драгоценны. Он едва притронулся к нему и никогда не позволял никому трогать…        Подождите…        Лань Чжань сидел за столом, уставившись в экран ноутбука, и отвечал на сообщения Вэй Ина так быстро, как только мог. Потребовалась вся его концентрация, чтобы не отстать от него, однако же переписка давалась ему куда проще, чем разговоры лицом к лицу, когда Вэй Ин посылал ему свои ослепительные улыбки, которые заставляли задыхаться, и каждый раз, когда он говорил: «Лань Чжань!» — от его веселого тона язык самого Лань Чжаня будто немел.        Текстовые сообщения были намного лучше: они позволяли ему думать, что если слова терпели неудачу, то было, казалось бы, бесконечное количество смайликов, которые он мог использовать, чтобы передать свои мысли и эмоции способами, понятными Вэй Ину.        Он был так сосредоточен, что едва слышал стук в дверь, но знал, что дома только он и его брат, поэтому просто кивнул, не отрывая глаз от экрана.        — А-Чжань, можно я возьму у тебя карандаши? Я отдал А-Яо свои, а он их еще не вернул.        — Мгм.        — Благодарю. Передай от меня привет Вэй Ину.        — Мгм.        Его брат ушел тогда, и Лань Чжань не мог вспомнить, в какой момент он вернул карандаши, но он, очевидно, вернул их, только не совсем в идеальном состоянии.        Он спустился в гостиную, где его мать и брат читали книги, а отец заполнял кроссворд.        — Брат, ты испортил мои карандаши! — сказал он обвиняющим тоном, вставая перед своим старшим братом с источенными карандашами в руках.        Лань Хуань удивленно поднял глаза, а затем посмотрел на свои руки.        — Ты сказал, что я могу их взять! — напомнил он, негодование отразилось на его лице, и Лань Чжань сжал челюсти.        — Но не так же! Я больше не смогу пользоваться ими!        Брат нахмурился.        — Не переживай! Ты все еще можешь пользоваться ими!        — Они слишком короткие!        — Довольно! — отец слегка повысил голос, и оба успокоились. — В этом нет необходимости. А-Чжань, ты не должен так сердиться на своего брата. Это всего лишь карандаши, я дам тебе денег, чтобы купить новые.        Лань Чжань стиснул зубы, прикусив ребяческое: «Я не хочу новые!» — грозившее вырваться из его горла.        — Прекрасно! — сказал он раздраженно и ушел, высоко подняв подбородок и крепко сжимая карандаши.        Отлично, просто отлично. Если брат хотел использовать его вещи, то и жаловаться не должен, если Лань Чжань сделает то же самое.        Это заняло почти неделю, но, наконец, он остался дома один. Отец сопровождал их мать на прием к врачу, а его брат был у друга, работая над школьным проектом, и Лань Чжань пригласил Вэй Ина, Цзян Чэна, Вэнь Нина и Не Хуайсана, чтобы заняться тем же.        Он открыл кухонный шкаф и отодвинул в сторону банку с чайными листьями, которые больше всего предпочитал, и взял ту, что нравилась его брату, сморщив при этом от отвращения нос.        Принюхавшись, он приготовил несколько кружек холодного чая с медом и приготовился пить отвратительную смесь. Затем он поставил почти пустую банку точно на то место, где она была раньше, и закрыл шкафчик, уверенный, что нет никаких признаков, которые могли бы выдать произошедшее только что.        Дверной звонок зазвонил несколько раз подряд, как будто играл какую-то песенку. Губы Лань Чжаня дрогнули в улыбке, и он поспешил открыть дверь Вэй Ину и их друзьям.        Пятеро растущих и энергичных мальчишек в жаркий полдень почти мгновенно уничтожили весь чай, приготовленный Лань Чжанем. Если кто-то и заметил, что Лань Чжань морщится каждый раз, когда пьет из своей кружки, то они были слишком вежливы, чтобы сделать замечание.        Вэй Ин, казалось, наслаждался этим особенно, и Лань Чжань становился очень… рассеянным… каждый раз, когда Вэй Ин пил большими, долгими глотками из своей чашки, откидывая голову назад и обнажая изящный изгиб своей прекрасной шеи.        Боль пронзила руку, заставив резко вдохнуть, и он заставил себя отвести взгляд от Вэй Ина, чтобы посмотреть вниз и увидеть, что он получил довольно глубокий порез от бумаги на кончике пальца; капля крови росла, ярко выделяясь на фоне его бледной кожи.        — Лань Чжань, твоя рука! — Вэй Ин схватил его за руку и потянул, чтобы рассмотреть поближе.        Лань Чжань перестал думать. Рука, Вэй Ин, мягко его держит, его руку, руки Вэй Ина были теплыми, касаясь, его рук, Вэй Ин, он касался его, Вэй Ин…        — Ой, какой глубокий, — красивое лицо Вэй Ина исказилось, а затем он улыбнулся, ярко и ободряюще. — Не беспокойся, у меня есть пластыри! — он отпустил руку, которая казалась ужасно холодной без теплого и нежного прикосновения Вэй Ина, и нырнул под стол за рюкзаком.        — Ты не можешь дать ему это! — Цзян Чэн прервал его, также ныряя вниз и пытаясь забрать сумку у Вэй Ина. — Они смешные! Ты его обидишь, и он нас вышвырнет!        — Они милые! И нет, не правда!        — Сколько тебе лет?! Пять?        — Ничего не хочу слышать от того, кто спит с агх!.. — под столом послышался визг и шорох, и Лань Чжань обменялся обеспокоенными взглядами с Не Хуайсаном и Вэнь Нином.        Через мгновение раздался вопль и торжествующая рука взметнулась вверх, сжимая длинную полоску пластыря, за которой последовали растрепанные волосы Вэй Ина и его ухмыляющееся лицо.        — Та-дам! — сказал он радостно, когда откинулся на своем стуле, Цзян Чэн же подошел к своему собственному, потирая голову и сверкая глазами на своего брата. — Позволь мне помочь тебе! — Вэй Ин проигнорировал его взгляд и придвинул свой стул поближе к Лань Чжаню.        Он глубоко вдохнул, и сам того не желая, вдохнул полную грудь одеколона, который, как он знал, на самом деле был брендом, популярным среди мальчиков их возраста, но на Вэй Ине пах более опьяняюще, чем следовало. Когда Вэй Ин снова взял его правую руку, открывая пластырь, другая рука сжалась в кулак под столом, напоминая хозяину держать себя в руках.        Кончик розового язычка высунулся и смочил губы Вэй Ина, заставив стиснутые зубы Лань Чжаня сжаться еще сильнее. Он никогда ничего так не хотел, как наклониться и ощутить вкус этих губ.        — Ну вот! — Вэй Ин улыбнулся, довольный проделанной работой. Он посмотрел на него озорным взглядом серых глаз, и сердце Лань Чжаня забилось в груди. — А теперь последний штрих! — сказал он и, прежде чем Лань Чжань успел среагировать, наклонился и прикоснулся губами к ране.        Лань Чжань отдернул руку и прижал ее к груди, чувствуя, что все его тело горит.        Он просто! Он! Его губы! Рука! Он!        — Ахахахаха! Что за лицо, Лань Чжань?! — Вэй Ин засмеялся, запрокинув голову, красивый и беззаботный.        — Боже мой, ты не можешь просто так целовать людей! — огрызнулся Цзян Чэн и заставил Вэй Ина снова рассмеяться.        — Почему? Это работает! Сестра говорила!        — То, что тебе нравится, когда с тобой нянчатся, еще не значит, что ты должен так вести себя с другими!        Пока они спорили с Вэнь Нином, безуспешно пытающимся помирить их, Не Хуайсан наклонился, прячась за раскрытым веером, чтобы прошептать Лань Чжаню:        — Поздравляю, — сказал он с понимающей улыбкой, и потребовалась вся выдержка Лань Чжаня, чтобы не пнуть того под столом.        Вместо этого он посмотрел на свою руку и на потрясающий фиолетовый пластырь, покрытый ярко-желтыми звездами с улыбающимися лицами. Это было совершенно восхитительно и совершенно в стиле Вэй Ина.        Он больше никогда не будет мыть руки.

***

       За всей вчерашней суматохой он забыл о своей мести брату, однако рано утром ему об этом быстро напомнили.        — Где мой чай? — смущенно спросил Лань Хуань, смотря на почти пустую банку из-под чая.        — Ты все выпил? — через плечо спросила мама, готовя кофе. Она была единственной в доме, кто пил кофе, когда все мужчины предпочитали разные сорта чая.        — Как я мог все это выпить? Я купил эту банку позавчера! — брат раздраженно фыркнул и скрестил руки на груди, глядя на пустую банку, стоявшую на стойке.        — Может, это была другая банка? Ты смотрел глубже в шкафу? — сказал их отец, осторожно дуя на свою дымящуюся чашку.        — Там нет ничего, кроме твоего и А-Чжаня. И этих нескольких листьев не хватит даже на одну чашку! — его брат надул губы в ответ.        — Не переживай, ты все еще можешь использовать его, — прокомментировал Лань Чжань между едой, губы дернулись, когда его брат повернулся и посмотрел на него.        — Ты! — сказал он предательским голосом и прищурился. — Ты выпил весь мой чай!        — Не я это сделал, — честно сказал Лань Чжань: он выпил только стакан, а его друзья сделали всю остальную работу.        — А-Хуань, не глупи, А-Чжань терпеть не может твой чай, — прервала мать, схватив его за плечи и развернув к столу. — А теперь успокойся и позавтракай, пока не остыло. Ты сможешь прожить без своего чая сегодня, я дам тебе деньги, чтобы ты купил новый.        Но брат продолжал бросать на него раздраженные взгляды во время еды, а ему в ответ прилетали самодовольные — от Лань Чжаня. Это было то, что он заслужил за порчу подарка от Вэй Ина.        Он знал, что его брат отомстит, — это было негласным правилом между ними, и будет продолжаться до тех пор, пока либо их родители не вмешаются, либо не остановят более неотложные дела. Однако он не ожидал, что это произойдет на следующий день.        Он стоял в своей комнате, уставившись на пустой ящик для носков, ну, почти пустой. Внутри лежала пара носков, голубых, с белыми кроликами, которые ему купила добрая, но слишком старая и капризная тетушка. Они были милыми, и он действительно любил кроликов, потому и держал их в шкафу вместо того, чтобы подарить кому-нибудь, но он никогда не собирался их носить.        Со вздохом он признал временное поражение и надел их, в то же время все остальные носки крутились в стиральной машинке — они ни за что не успеют высохнуть к школе.       Все было в порядке, ведь Лань Чжань никогда не носил шорты в школе, поэтому никто ничего не видел. Это было чисто психологическое, и его собственное знание и осознание того, что на нем детские носки, работали против него.        Он проигнорировал удовлетворенную улыбку Лань Хуаня за чашкой только что купленного чая и сделал вид, что ничего не случилось.        В школе день прошел как обычно: его одноклассники болтали и жаловались на уроки, Вэй Ин и Цзян Чэн спорили о случайных вещах и мирились в течение нескольких секунд, Не Хуайсан и Вэнь Нин попросили его помочь с какой-то химической работой — в целом, ничем не примечательный день.        Но… он забыл, что сегодня физкультура.        Ему придется снять брюки и ботинки, чтобы переодеться в спортивную одежду. В раздевалке со всеми другими мальчишками.        Возможно, если он подождет, пока большинство ребят закончат и уйдут, и переоденется достаточно быстро, то никто не заметит?        Решив так, он дождался своего шанса и поспешил им воспользоваться. Быстро и эффективно, как срывание пластыря.        А потом он услышал вздох.        — Лань Чжань! Твои носки! — голос Вэй Ина звучал в ушах, и он почувствовал, как стыд и смущение поднимаются по его шее, приторные и неприятно теплые. Он сглотнул и поспешил сунуть ноги в теннисные кроссовки. Но тут Вэй Ин заговорил снова: — Дай посмотреть! Дай посмотреть!        Не имея чувства личного пространства, Вэй Ин опустился на колени прямо перед ним, схватил его кроссовок и попытался стащить его.        — Вэй Ин! — выдохнул он, отчаянно пытаясь вернуть обувь слишком дрожащими руками, пока Вэй Ин смеялся и изворачивался.        — Нет, нет! Дай посмотреть! Ой, как мило! — он широко ухмыльнулся, когда увидел кроликов, и Лань Чжань горячо пожелал, чтобы молния поразила его прямо здесь и сейчас. — Никогда бы не подумал, что тебе нравятся кролики!        Он убьет своего брата.        — Ты должен был сказать, у меня есть лейкопластыри с кроликами!       Его глаза горели, неужели он заплачет? Пожалуйста, не перед Вэй Ином! Он глубоко вздохнул, пытаясь проглотить то унижение, которое чувствовал.        — Где ты их купил? Я тоже такие хочу!        Он никогда больше не появится перед… погодите…        — Что? — спросил он, и Вэй Ин улыбнулся, ярко и взволнованно, заставив сердце Лань Чжаня подпрыгнуть в груди.        — Я люблю кроликов! Они мягкие и милые! И мне понравились эти носки! Я хочу дюжину таких носков. Где ты их купил? — снова спросил он, склонив голову в очаровательном любопытстве, и рука Лань Чжаня зачесалась от желания прикоснуться к его мягкому лицу. Он решительно не думал о руках Вэй Ина, все еще сжимающих его лодыжку, о пальцах, обводящих контуры кроликов, о прикосновении, возбуждающем и захватывающем. Он сглотнул и сжал кулаки.        — Их купила родственница, я могу… я могу спросить, где она их взяла.        — Ты сделаешь это для меня? — Вэй Ин хлопнул его по плечу, глаза засветились, словно прекрасная серебряная луна, а широкая улыбка осветила его лицо. — Спасибо, Лань Чжань! Я у тебя в долгу!        — Никаких долгов между нами, — машинально ответил он. Он никогда ничего не имел против Вэй Ина, не тогда, когда он уже был таким великодушным, добрым, самоотверженным и осветил всю жизнь Лань Чжаня одним своим существованием.        — А, — Вэй Ин удивленно моргнул, его улыбка стала мягкой, а щеки приобрели самый очаровательный красный оттенок, который Лань Чжань жадно запомнил и пообещал себе нарисовать в мельчайших деталях позже. Вэй Ин всегда был красив, но сейчас он выглядел нежным, что было настолько не похоже на него, что сердце Лань Чжаня забилось в груди. — Ты действительно великолепен, Лань Чжань. Действительно потрясающий.        Он чувствовал, что сгорает.

***

       Лань Хуань сходил с ума. А-Чжань вообще ничего не делал со времени инцидента с ящиком для носков две недели назад. Возможно, готовил что-то грандиозное, чего он не ожидает, но что?        Чувствуя себя параноиком, он прокрался в спальню А-Чжаня и стал рыскать вокруг. Не слишком сильно: он не хотел вторгаться в его личную жизнь, просто хотел выяснить, какие приготовления для мести тот делал.        Не найдя ничего в очевидных местах, он открыл ящик для носков, пытаясь увидеть, было ли что-то спрятано в нем.        Он моргнул.        Он снова моргнул.        Он потер глаза.        — Что за черт? — недоверчиво спросил он; половина носков нейтрального цвета А-Чжаня была заменена носками с кроликами всех цветов и узоров.        Это… не может быть его местью, верно?        Совершенно сбитый с толку, он не услышал, как за спиной открылась дверь.        — Что ты делаешь в моей комнате? — раздраженный тон младшего брата вывел его из задумчивости, и он повернулся к нему с улыбкой.        — Ничего!        Глаза А-Чжаня сузились, и Лань Хуань поднял руки в примирительной манере. Затем он опустил глаза, смотря на кроличьи носки, которые были на его брате. Они были дома — не на публике, но все же…        — Кроличьи носки? — спросил он немного недоверчиво и увидел, как обычно бледное лицо младшего брата приобрело очень слабый, но очевидный румянец. — О-о-о? — он растянул звук в дразнящем тоне и почти рассмеялся, когда А-Чжань пристально на него посмотрел.        — Ни слова, — прошипел он и прошел мимо Лань Хуаня, чтобы захлопнуть ящик.        — Мой рот на замке, — бесстыдно солгал он, и брат перевел взгляд на подушку, явно раздумывая, стоит ли бросить ее в Лань Хуаня или нет. Он готовился ко всему, но все же спросил: — Значит ли это, что мы заключили перемирие?        А-Чжань закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем кивнуть.        — Мгм.        — Хорошо, — вздохнул он с облегчением и собрался уходить, но остановился в дверях и оглянулся: — Скажи своему Вэй Ину, что я одобряю его вкус в носках. Он быстро закрыл дверь и захихикал, когда та задребезжала от силы, с которой в нее врезалась подушка.        Ах, юношеская любовь. Ему не терпелось рассказать обо всем А-Яо и Минцзюэ!