Праздник к нам приходит

В комнате было накурено. Вентилятор лениво месил дым, закручивая его в мутное несвежее облако. На столах теснились бутылки пива, пустые упаковки от китайской еды, пепельницы. Натюрморт венчала черная от солидола липкая тряпка. Она лежала на столе третий день, и выбросить эту дрянь не было никакой возможности. Все непричастные отказывались к ней прикасаться, а виновник успешно скрывался. Поэтому тряпка царила и доминировала, венчая сервировку, как звезда — елку. — Это тупая идея. Наитупейшая. Ничего глупее не слышал, — Скарлет последний раз затянулся, примерился и воткнул окурок в пепельницу, ощетинившуюся бычками, будто еж — иголками. — А мне нравится! — Вот! Слышите! Еще и Мачу нравится. Точно говорю — идея тухляк. Алан открыл рот, закрыл, опять открыл. Скарлет ухмыльнулся и развел руками. — Извини, брат. — Но... Но... — Алан завертел головой, выискивая союзника. Назир точил нож, Джон и Тук играли в карты, Робин дремал. Выбор был очевиден — даже для Алана. — Эй, Робин, скажи! Робин! Робин!!! — А? Что? — Тебе же нравится моя идея? — Твоя? Да. Хорошая идея, — Робин ошалело тряс головой и моргал, будто сова в полдень. — Какая? — Вот и я говорю — хорошая! Это идеальный шанс! Прямо как боженька нашептал! — Что? Какой шанс? Что тебе боженька нашептал? Ты же вроде как завязал с дурью? — Робин, слушай сюда. В Рено-Банке корпоратив. Прямо в центральном отделении. Ищут группу аниматоров с музыкой. Нет, ты понял? Там у них рождественская выручка со всех отделений, там камеры хранения с... золотом! не знаю! бриллиантами! антиквариатом! И это накануне Рождества. Охрана уже веселая, уже все на каникулах — хотя и на работе. Ну какая бдительность на Рождество? И тут мы! — Какие мы? — Ну я же третий раз говорю! Аниматоры! И музыка! Это я! Па-бара-бам! — Алан изобразил ядерное соло на ударных. — Здорово? Ну здорово же? Робин моргнул. Еще раз моргнул. Протер глаза. — Бля. Я думал, что проснулся. Вы что, в пиво мне что-то подлили, сукины дети? Скарлет поднял руки, демонстрируя непричастность — ко всему, начиная от ЛСД в пиве и заканчивая ограблением. — Робин, я тебе говорил — он долбанутый. — Да пошел ты, Скарлет! Я креативный! *** — Ты рехнулся. Ты точно рехнулся, окончательно и бесповоротно, — Скарлет вытащил из вороха тряпок ярко-алый корсет с белой меховой оторочкой. — Это вот что? По-моему, ты как-то неправильно представляешь себе Санту. — Это для миссис Клаус, — Алан выдернул у него из рук корсет, бережно расправил и отложил в сторону. — Не лапай. И не нуди. Все просто, как дважды два. Главное — действовать по сценарию. — Ой бля. А сценарий кто писал? — Я. — Нам пиздец. Робин, скажи! Робин поморщился. На лице его отражалась сложная смесь вдохновения, смущения и тоски. Как у монашки в секс-шопе, подумал Скарлет. — Уилл, ты даже не выслушал. — Алана? Конечно. Кто вообще слушает Алана? Ну, кроме Милдред? — Заткнись. И дай Алану сказать. Скарлет заткнулся. — Да. Отлично. Спасибо, — Алан покосился на Скарлета, нервно потер руки и откашлялся. — Значит, так. Мы переодеваемся. Костюмы я принес. Санта, олени, эльфы, вся вот эта хуйня. Я беру аппаратуру. То есть не беру, в кофры стволы спрячем. В двадцать ноль ноль подъезжаем к банку. Заходим. Там уже все пьяные. — Уверен? — А какие еще? Они в шесть закрываются. Что еще можно делать два часа в закрытом помещении, если не пить? Значит, они пьяные. Мы проходим в зал, ждем, пока народ соберется, потом достаем стволы и укладываем всех мордой в пол. Открываем хранилище, вытряхиваем все ценное, забираем деньги — и сваливаем в закат. Ну разве я не гений? Скарлет задумался. В целом идея имела смысл — и это пугало. Если ты вдруг обнаруживаешь в идеях Алана смысл, это первый симптом психического недуга. А второй — когда соглашаешься участвовать в этом цирке. — Робин, мы встрянем. — Почему? — Потому что это Алан. Он же как дизентерия. Вроде ничего не делал, только водички попил — оп, и уже по уши в говне. Робин скривился еще больше, зажмурился — и махнул рукой. — Работаем. Хер с ним. Алан — не Алан, а идея неплохая. И вообще, Уилл, нельзя мыслить стереотипами. Может, он только музыкант херовый. — Что?! — Бля. Извини, Алан. *** — Ты, значит, будешь Санта, — Алан бросил Туку ворох алого шмотья. — Ты бывший священник, умеешь с публикой работать. Хо-хо-хо и все такое. И не пей. Санта с перегаром — это может вызвать подозрения. Тук развернул небрежно скрученный комок, выдернул из него бороду и приладил к подбородку. — Глупости говоришь, сын мой. Подозрения вызовет Санта без перегара. Это же Санта. А не фея Динь-Динь. Алан задумался, потом кивнул. — Возможно. Ты, Марион — миссис Санта. Вот, примеряй. Марион разложила на столе крохотную юбочку, колпачок и корсет. — Это что? Кролик? Я не надену с кроликом! — Почему? — судя по вытаращенным глазам, Алан ожидал проблем откуда угодно, только не отсюда. — Я не ношу мех убитых животных! — Но... Я... Это последний набор был, где мне еще искать?! — Не надену! Нельзя убивать животных из прихоти! — Марион! Скарлет подошел, колупнул пальцем жухлый мех. — Спокойно, рыжая. Это не кролик. Это в лучшем случае мохнатая гусеница. И кажется, сдохла она сама. После долгой болезни. Вдохновленный Алан встряхнул корсет. — Да! Вот, смотри. Ни слова о мехе. Чистейший химпром, даже шелкопряды не пострадали. Оставив Марион наедине с корсетом, Алан сменил объект. — Мач, Робин — вы эльфы. — А почему мы? — А кто еще?! Джон, Назир, вы — олени. — Кто? — Назир взглянул на Алана с тихой лаской. — ...Олени... Джон шагнул вперед и навис над субтильным Аланом, как гора, ответившая-таки на зов Магомета. И Скарлет Магомету мог только посочувствовать. — Кто мы? Еще раз. По буквам. — О... лени. — Ага... Алан моргнул, дернул носом — нервно и быстро, как кролик, — и вдруг затарахтел: — Да. Олени. Царственное животное. Символ величия, благородства, мужества и плодородия. Как лев, только олень. На гербах дворян, да что там дворян — королей — рисовали оленя. — Это у кого же? — Баратеонов видели? Ну вот! Нам ярость! Это вам не какое-то травоядное — овца там, корова. Это олень! — А... — Джон озадаченно повертел в руках венчик с плюшевыми рогами. — Тогда ладно. Алан смахнул со лба пот. — Вот и отлично. А ты, Уилл... — Ну и кто же? Удиви меня, детка. — Снеговик, — Алан ухватил белое поролоновое нечто и выставил перед собой, как щит. — Зато не замерзнешь! Скарлет подумал. Скарлет взвесил. Могло быть хуже. — Хоть не олень. Простите ребята, без обид. *** Угнанный грузовичок припарковали прямо у банка. А чего стесняться? Все же аниматоры, не бандиты какие-то. Марион стянула куртку, под которой обнаружились корсет и юбочка, нахлобучила на голову красный колпак. — Ну как? Скарлет вежливо поаплодировал. В целом было действительно неплохо, но чертов мех смущал. Ассоциация засела в голове, как гвоздь, и если Фрейд думал, что либидо ничем не перешибить — то пускай посмотрит на мохнатых гусениц. Назир и Джон сопели, натягивая на себя плюшевые бурые комбинезоны. — Слышь, Алан. — Что? — Ты говорил, что олень — это символ благородства. — Ну да. — Тогда какого хера я должен надевать это? — Джон покачал черным теннисным мячиком, через который была протянута резинка. — Потому что это нос. Если на него нажать, он светится. — О как. Все короли с таким ходят или через одного? — Вот чего ты пристал? — Алан сдвинул на лоб карнавальную маску. Он уже не выглядел испуганным, просто измотанным. — Ну нос. Ну светится. А ты хрен у оленя видал? Вот такой! — и развел руки, как хвастающийся уловом рыбак. Назир и Джон переглянулись и молча натянули носы. На лицах у них застыло глубокое уважение. — Все готовы? — Робин одернул зеленый камзол. Невероятно — но этому засранцу шел даже костюм эльфа. — Двинули? Скарлет звонко щелкнул резинкой, удерживающей на поясе круглую поролоновую юбку. — Двинули. Двадцать минут позора — и мы богаты. *** Охрана встретила приветливо. Скарлет даже расчувствовался — раньше ему в банке так не радовались. — О! Санта! И миссис Санта! Привет, куколка! Дед, тебе повезло! Киска, как насчет исполнить желание? — их хлопали по плечам, обнимали и тискали, как плюшевых мишек. — А ты кто? Вот ты, в белом? — Я? — Скарлет поддернул сползающую юбку. — Я снеговик. — Серьезно? — Морковку показать? Охрана заржала, и тяжелые двери банка широко распахнулись. Скарлет шагнул в тепло, свет и музыку. Джингл-белз, джингл-белз! Кто-то набросил ему на шею серебряный дождик, что-то громко бахнуло. Рука Скарлета дернулась к подмышке до того, как он понял, что это хлопушка. До того, как вспомнил, что кобура осталась дома. Сегодня он помощник Санты. Разве может быть у снеговика пистолет под мышкой? Нет, в таком костюме работать нужно с дробовиком. — С Рождеством! Хо-хо-хо! — Тук, широко расставив руки, шел на полупьяную толпу, как медведь-шатун. — Кто тут себя плохо вел? А ну, признавайтесь! Робин уже кричал что-то веселое, Марион, улыбаясь, кружилась то ли в вальсе, то ли еще в какой польке. Алан расчехлил гитару, кашлянул, пробежал пальцами по струнам. — We all live in a yellow submarine! Джон, копошившийся в волшебном сундуке Санты, вскинул голову. — Что? — одними губами спросил он у Скарлета. Тот пожал плечами. Хрен его знает, что. Алан, вот что. Да и похрен, в общем. Если желтая субмарина будет самой большой проблемой этого вечера, Скарлет сам купит Алану выпивку. — Yellow submarine, yellow submarine... — заливался тетеревом Алан. Скарлет подумал: а можно ли заливаться тетеревом? Соловьем, например, можно. А тетерев чем хуже? Тоже ведь птица. Почему бы не залиться... — Эй! Лови! Скарлет поймал брошенный ему дробовик — и пальнул в воздух. — Лежать всем мордой в пол суки это ограбление кто шевельнется убью! Секунду они стояли — старые обиженные дети с нелепой мишурой в волосах, усыпанные конфетти, как пирожные — цветным сахаром. А потом начали садиться на пол. Заплакала женщина, ее высокие, дребезжащие всхлипы вплелись в перезвон рождественского гимна. — Сохраняйте спокойствие, не двигайтесь, не пытайтесь вызвать полицию — и все будет отлично. Никто не пострадает. Нам нужны деньги, а не ваши жизни. Робин запрыгнул на стол — ни дать ни взять, Симба на скале. Только в зеленых колготках. Мач с обрезом замер у стойки — так, чтобы видеть дверь, Марион перекрыла выход. — У кого ключ от хранилища? Ну?! Из толпы поднялась дрожащая рука. — Ты! Вставай! Полный, будто слепленный из сырого теста мужчина уперся в колени и с трудом распрямился. Лицо у него пошло апоплексическими пятнами, на шее яростно дергалась лиловая вена. — У меня. Я Управляющий. — Давай! — Назир выдернул из пухлой руки ключ и, подхватив пустую сумку, нырнул за стойку. Джон в два прыжка догнал его, прижимая к груди алые, расшитые снежинками и звездами мешки. Песня кончилась. Тишина рухнула на зал, как лавина. Скарлет слышал, как бешено колотится его сердце. Слышал всхлипы и тихий ропот, слышал, как клацают стрелки часов, откусывая у циферблата секунды. — Все будет хорошо! Не волнуйтесь, просто оставайтесь на местах. Мы не причиним вам вреда! Прошла минута. Другая. Робин медленно поворачивался, оглядывая зал. — Мы скоро уйдем, и вы направитесь по домам, к семьям. Не пытайтесь сопротивляться. Оно того не стоит. Потерпите немного и продолжайте праздновать Рождество. Тик. Так. Тик. Так. — Я хочу домой! — истерично завизжала женщина, и тут же захлебнулась — кто-то зажал ей рот. Теперь Скарлет слышал только судорожные, конвульсивные рыдания, больше похожие на икоту. Тик. Так. — Мы скоро уйдем. И вы отправитесь домой. Никто не пострадает, — Робин говорил сильно и уверено, Робин говорил как лидер. А еще у него был обрез карабина. Обрез всегда дает плюс сто к харизме и плюс двести к лидерству. Особенно если у оппонента карабина нет. Тик. Так. Тик. — Все, готово! — Джон вывалился в зал, перекинув через плечо разбухшие мешки, как коромысло. — Валим, валим! За ним пробежал Назир, потом — Тук, Мач и Робин. Скарлет отходил последним, описывая стволом полукруг туда-сюда, будто странный горизонтальный метроном. — Оставайтесь на местах! Краем глаза он увидел движение, потом был треск, пронзительный визг гитары — и грохот падающего тела. — Ух ты, — сказал Алан, поправляя маску. — Круто! Скарлет пнул лежащий на полу пистолет, отбрасывая его к стене. Охранник лежал, вывернув шею, будто сова, но, кажется, дышал. — Эй, музыкант, беру свои слова обратно. Гитара — это вот прямо твое. Прирожденный талант. *** За окнами грузовичка мелькали дома, усыпанные огоньками гирлянд. В радио струился бархатный Синатра, печка, как могла, грела воздух. Джон сидел на полу, засовывал руку в мешок и не глядя доставал то золотые часы, то колье, то просто пачку денег. Один раз выудил тиару — и отдал ее Марион. Скарлет уцепил под сиденьем виски, сделал глоток, другой — а потом запрокинул бутылку к небу, как скаут — горн. Спиртное полилось в пустой желудок, ухнуло вниз, потом вверх — в голову. Стало тепло и легко. — Эй, Алан? — Что? — Почему ты «Субмарину» пел? — Какую субмарину? — Ну, там. В банке. Почему именно «Желтую субмарину»? Она же не рождественская. — Просто в голову пришло. Леннона же в декабре убили. — А. Ну тогда да. Скарлет протянул Алану бутылку. Радио мироточило Синатрой. За окнами мерцало радужное, как крылья бабочки, Рождество.