Корень зла

— Вот, не побрезгуйте, — Эдвард распахнул необъятную холщовую сумку. Из ее недр появились копченая колбаса, туесок квашеной капусты, запеченный окорок и с десяток тугих яблок. Помявшись, Эдвард присовокупил к уже лежащему на столе веревочную сеть, полную репы. Плоды кто-то заботливо отмыл от земли, и теперь они заманчиво желтели сквозь крупные ячеи. Фред Синистер, известный всему Шервуду как Хэрн, задумчиво оглядел внезапное продуктовое изобилие. — С чем на этот раз? — Дык с тем же. Демона нам изгнать бы. — Неужто еще один пожаловал? — поразился Фред. — Медом им у вас намазано, что ли? Сидящий в углу пещеры Робин Локсли втянул голову в плечи. Он был юноша храбрый и даже, можно сказать, отчаянный. Но любому мужеству есть предел. Одно дело, когда за тобой по пятам гонятся представители закона. Они люди служивые, им зарплату платят за то, чтобы бегали — а не за то, чтобы догоняли. Фред же Синистер, в отличие от Фемиды, был зряч на оба глаза и памятлив. — Зачем же еще один? Тот же самый, — Эдвард еще пошарил в мешке и извлек оттуда оплетенную ивовым прутом бутыль. В глазах Фреда затеплился огонек предвкушения. — Вернулся? И давно? — Дык и не улетал. Вот как ваш ученик экзо… экза… цизму провел, так и сидит. С места не двигается. Даже хуже стало. Фрэд Синистер покосился на Робина. Тот вжался в стену пещеры, в который раз мысленно давая себе зарок овладеть искусством обращения в зверя. Не в волка, конечно. Какой дурак будет обращаться в волка? Тут тебе и охотники, и крестьяне с вилами. И жрать, опять же, надо — а где ж столько мяса-то набрать? Еще и блохи… Вот жук — он дело другое. Существо мелкое, незаметное, питается нектаром. А если в подвядшем колокольчике пошуровать, то и бражки найти можно. Нектар — он же на солнце играть начинает. А форма у колокольчика способствует активному брожению. Ну и главное — маскировка. А по-ученому — мимикрия. Хочешь — веточкой прикинься, хочешь — камнем. Слился с фоном и отдыхай, нектар переваривай… Каждый раз, как Робину случалось проколоться, он мечтал стать жуком. И каждый раз забывал о своей цели, едва только опасность отступала. Сегодня грезы о хитиновых надкрыльях были особенно притягательны. — Ай-я-яй, — участливо поцокал языком Фред, глядя при этом не на Эдварда, а на Робина. — Намного хуже? — Да как сказать… Песни поют, хороводы водят, заклинания творят. — Так в прошлый раз вроде то же самое было, — удивился Фред. Действительно, именно так и звучала жалоба Эдварда, озвученная в первый его визит. Женщины Уикема, попавшие в сети дьявольского искушения, стали преступно небрежны к домашним делам. Они не готовили, не ходили за скотом, не пололи грядки, предпочитая всем этим занятиям пение и пляски. Несомненно, греховные. — Это да… Но теперь они еще и жертвы приносят. — Кого убили? — деловито прищурился Фред. — Кур. Всю птицу извели, добра им не видать! Вся деревня в пухе, ровно зима началась. — И как проходит процесс? — Чего? — Как жертву, говорю, приносят? — Как-как. Обычно. Бошку на колоду — и тюк топором. И песни поют. — И хороводы. А потом? — А потом ощипывают, потрошат и в огонь. — Сжигают, значит? — Запекают. И жрут. — И что не так? — Сами жрут! Одно слово — одержимые! Дьявол им разум попутал, истинно говорю! Хоть бы кусок дали! Фред скептически хмыкнул. — Еще что? — Дурь-траву заваривают и пьют. На лошадях голые катаются. — И чем вы недовольны? — Дык Бетти тоже катается! А ей восемьдесят пять стукнуло! Я ж на двор выхожу, только глаза тряпочкой завязав! Давеча на кошку наступил — весь лоб расшиб! — Эдвард осторожно ощупал красно-синюю шишку, образовавшуюся в том месте, в котором у мудрецов открывается третий глаз. — Ясно-ясно. Еще что? — Летают. — На метлах? — Нет, на метлах не стали, хотя и пробовали. Сказали, неудобно. Сейчас все больше на скамейках. — А вы что? — по-птичьи склонил голову набок Фред. Любопытства в его лице не было. Как любой уважающий себя колдун, Фред Синистер всегда выглядел так, будто знал ответ заранее. Хотя в данном случае ошибиться было сложно. Робин сидел в дальнем углу пещеры — и даже оттуда слышал аромат тяжелого перегара, исходивший от Эдварда. — А мы молимся! — Ясно-ясно… Есть у меня одно средство. Погоди-ка, — Фред подошел к шкафчику и достал оттуда бутыль, покрытую толстым слоем пыли. — Вот. Десять лет берегу для особого случая. Пить на закате. Дождись, как покажется луна, стань к ней спиной, глотни и скажи: «Как луна за плечом, так беда позади. Иди, беда, в степные ворота, в лесные сени, в болотную горницу». И перекреститься не забудь. — Не станут они это пить. — Да не они. Это вам пить надо. По ложке в день — всем, у кого жены во власти злых чар. Понял? — Понял… — Эдвард благоговейно принял на вытянутые руки бутыль. — Спаситель вы наш! Век благодарить будем! Он подхватил с пола опустевшую торбу и, пятясь задом, покинул пещеру. Фред Синистер проводил его долгим взглядом и повернулся к Робину. — Ну что. Рассказывай. Ученик прославленного колдуна бочком выбрался из-за угла. Виновным он себя не ощущал, поскольку все сделал правильно. К ритуалу готовился добросовестно: постился, очищал энергетику. Перед делом надел новую рубаху, повязал правую руку красной ниткой, а в левый сапог положил серебряную монету. Зельем одержимых окроплял щедро, заговор прочел ровно тринадцать раз. — Точно тринадцать? — усомнился колдун. — Я орехи в карман насовал. Ровно тринадцать штук. Как заговор скажу, так орех и выкину. — Молодец. Хорошо придумал. Дальше что? — Дождался начала воплощения и поразил демона мечом. Фред Синистер покачал головой. Красивых жестов он не понимал, считал их прихотью и излишеством. В отличие от Робина. Ученик колдуна был уверен, что любое действие должно иметь достойное оформление. Тыкать в демона обычным колуном — это же профанация! Ну и что, что ритуал требует всего лишь железа, годится хоть ржавый гвоздь? Врага рода человеческого нужно поразить достойным оружием! И что подходит для этой цели лучше, чем Альбион? — Потом что было? — Потом… все. Демон пропал, а бабы эти как взбесились. Такой ор подняли — хоть святых выноси. О том, что происходило в деревне, Робин вспоминать не любил. Крикливые, хабалистые насельницы Уикема встали грудью на защиту демона. Похватав оружие — от рогачей до мокрых полотенец, они гуртом кинулись на спасителя, и спасителю пришлось отступить. Робин драпал из деревни так, что пятки сверкали. И молился только об одном: как бы не упасть. Эти бешеные догонят — в пыль истопчут. Сказано же, деревня. Никакой культуры. То ли дело монашки! — Как я погляжу, меч не помог. Робин виновато потупился. — И почему, как ты считаешь? — Да кто его знает? Все правильно делал! В аббатстве отлично сработало! А тут… Дуры бесноватые! — Эхе-хе… — Фред достал из-под стола бутылку хмуринуса, плеснул в стакан и полюбовался на свет. — Здоровый ты парень. Герой Шервуда. А мозгов как не было, так и нет. — Почему это? — Потому что не думаешь! — отрубил Фред и одним махом опрокинул стакан. Налил еще, помолчал. — Ну вот сам погляди. В аббатстве что было? — Демон! — буркнул раозбидевшийся на несправедливые попреки Робин — С вот такенными рогами! — Рога-а-а-а-ами! — передразнил Фред. — А кроме рогов что? — Что? — Монашки там были, Робин! Монашки! Женщины тихие, интеллигентные, одинокие. Делать им особо нечего. Сидят в кельях, молятся, на пяльцах вышивают, цветы растят. Что это значит? — С жиру бесятся, дуры. — Близко, но не точно. Скучно им там, Робин. Одиноко. А мужика не приведи — враз из монастыря вылетишь. И куда потом? Вот они и придумали: демона вызвать. Вроде и мужик под боком, вроде и не виноваты. Одержимые, что с них взять. — Так в деревне же… — Не перебивай. Вызвали монашки демона, а тут ты явился. Рубашка мокрая, в глазах огонь. Конечно, девицы концентрацию потеряли. Отвлеклись. А какое колдовство без внимания? Пшик, а не колдовство. Да и энергетика уже не та была. Там же половина девиц о демоне забыла, как тебя увидела. Кому нужен призрачный мужик с рогами, когда вот он — нормальный? И поговорить, и спинку потереть в бане, и ночью обнять. Да если бы ты экзорцизм не провел, демон сам бы через десять минут развоплотился. За ненадобностью. — А в деревне? — упавшим голосом спросил Робин. — А в деревне — другое. В деревне, Робин, мужики в запой ушли. На неделю. Вот бабы-то и взбесились. Гони ты демона, не гони — они его все равно обратно тянуть будут. Потому что причина-то никуда не делась. Ну вот представь. Изгнал ты демона. Приходит Марта или там Лиззи домой — и что видит? Очаг потух. Дети грязные. Белье нестирано. Корова недоена. Грядки все лебедой поросли. И мужик на сеновале спит — отдыхает. И что ей делать? Робин задумался. Действительно, получалось, что деваться этой самой Марте или Лиззи некуда. Не к священнику же идти. Там кроме молитвы и поста советов нет. А с демоном — и песни, и пляски, и курятина жареная. — Ты еще вот что учти. Когда мужик в запой уходит, он телом слабеет. А о мужской силе демонов легенды ходят. — Так они же рогатые! — И что? Любовь зла. Полюбишь и Рогатого. Сера — не перегар, принюхаться можно. Или там мятой его натереть. В чабреце искупать. Женщины — они на выдумки мастерицы. — Так что? Нет Уикему спасения?! Погибнет же деревня! Пропадет! — Почему пропадет? Я Эдварду лекарство дал. Мощнейшее зелье. Первое средство от пьянки. Пять дней по столовой ложке пьешь — на шестой на алкоголь смотреть на можешь. Мужики протрезвеют, за ум возьмутся. А там, глядишь, через недельку и демон развоплотится за ненадобностью. Пять лет у меня это средство пылилось — не знал, куда девать. Уже выкинуть хотел. А ведь пригодилось же!