Вполне

      —Может, хватит виснуть на Хосоке при любом удобном случае? Да ещё и при мне! — утробно рычит Чимин новенькому пареньку, что после каждого удачного броска в кольцо кидается к Хо на шею с победным кличем.       —Что? — недоумевает парень.       —Чимин, перестань, — прерывает готовящуюся перепалку Чон. — Чонгук всего лишь мой донсэн, тебе не стоит ревновать. Что на тебя нашло сегодня?       — Всего лишь донсен? — возмущается Пак. — Тогда у тебя размытое понятие об этом.       Парень разворачивается к выходу и, выбросив на ходу мяч, покидает площадку. Естественно Хосок бежит за ним, останавливая у самого выхода.       — Да что происходит с тобой? — слегка раздражённо прикрикивает Чон.       Чимин устало прикладывает ладонь к лицу, потирая глаза.       — Я… я устал, понимаешь? Сегодня это Чонгук, вчера бариста в кофейне с аппетитными, как ты выразился, формами. А завтра? Я понимаю, моя самооценка соответствует, но… думаю, я заслужил немного внимания. Я правда устал, Хосок, и если другого отношения к себе мне не светит, я лучше буду один, — парень мягко отодвигает загруженного полученной информации Хо и уходит с площадки. Чон ошарашенно смотрит на ребят, что столпились невдалеке, остановив игру и созерцая сиё представление.       — Что я сделал не так? — отойдя от ступора, восклицает Чон на всю площадку, добавляя с обидой: — Что меня сам Пак Чимин бросил, — с иронией в голосе.       — Я поговорю с ним, хён, — подлетает к нему встрёпанный Чонгук с виноватым выражением лица, сразу же хватает рюкзак, направляясь за Паком.       — Да Чонгук, не стоит! — только успевает выкрикнуть Хо, но уже удаляющийся в спешке спине. — Не обращай внимания, — на незамысловатое «я скоро».       Догоняет Чон парня только на светофоре через дом от баскетбольной площадкой, где ребята в общем-то и собирались провести приятный вечер за игрой, а после, возможно, и выпить пива в расслабленной обстановке. Чонгук сравнивается с Паком и тоже молча стоит и ждёт зелёного цвета, будто бы ему просто по пути. Чимин, конечно, видит младшего, но упорно продолжает делать вид, что его не замечает. Светофор загорается зелёным, и Пак делает манёвр на половине дороги и разворачивается обратно, шагая в противоположную сторону. Чон, слегка обескураженный таким детским поведением разворачивается следом, получая гневный взгляд Чимина и злобное:       — Чего тебе?       — Слушай, погоди, давай я всё объясню? — выставив руки вперёд в примирительном жесте, уверенно предлагает Гук.       — Спасибо, обойдусь, — чуть менее злобно, чем в первый раз.       — Но ведь сегодня действительно Хосок не виноват ни в чём!       — Как, впрочем, и всегда, — понуро отвечает Пак. — Первый мачо колледжа, красавец, спортсмен, он априори не может быть ни в чем виноват. Я должен был понимать это, когда предлагал ему встречаться, — Чимин ускоряет шаг, дабы скорее сбежать от этого разговора, уж кому-кому, а Чонгуку он не собирается изливать душу, но Чон не отстаёт. — И смириться, что во всем всегда буду виноват я. Он ведь даже не извиняется никогда, даже сейчас, тебя вон послал.       — Никто меня не посылал, — выдает Чон, даже не напрягаясь в то время, как Чимин уже чуть ли не задыхается от быстрого темпа ходьбы, — И да, хён, сегодня виноват именно ты.       Мин ошарашенно переводит взгляд на наглеца, от удивления останавливая шаг, и не может внятно даже накричать на него. Присаживается без сил на попавшуюся неподалеку скамейку под старым засохшим кустом живой изгороди и, успокоив дыхание, начинает срывать злость на парне, что решил поучить старших:       — Да… да ты наглец! Мало того, что весь вечер сегодня вис на моём парне, так ещё меня пытаешься в чём-то упрекнуть, — через вдох выдает партии слов. — Ты! Думаешь, я не видел, как ты задницей перед ним крутишь? И если Хосок не замечает этого или не хочет замечать, это не моя вина, что ты не вызываешь его внимание! — уже запыхавшись от собственной речи, заканчивает Пак.       — Всё сказал? — тут взгляд донсена меняется из понимающего в хищный, будто с речью Чимина что-то щёлкает, кардинально меняется в парне всё: речь, манера поведения, даже улыбка превращается в легкую ухмылку. Чон присаживается рядом, приближается в плотную к Паку, изучает лицо вблизи и после кивка выдает то, что Пак ожидал услышать меньше всего:       — А что, если всеми своими действиями я хотел привлечь внимание не Хосока, а твоё? — ошарашивает и так замешкавшегося под странным взглядом парня, тот и слова не может вымолвить, а Чон продолжает монолог: — Что, если я как раз такой реакции и добивался? Ждал, пока тебе это всё не надоест. Когда тебе осточертеет равнодушие Хосока, — медленно продвигаясь ближе. — Его надменность. Он знает все твои слабости и давит в нужный момент. Кто сказал тебе, что ты некрасивый? — ближе, почти в самое ухо. — Кто вбил в твою очаровательную головушку, что ты не нужен никому и Хоуп выигрышный вариант? Почему ты продолжаешь влачиться за ним, не получая никакой отдачи? — уже касаясь кожи на мочке, задевая металл пирсинга зубами. И лишь в этот момент завороженный, словно тушканчик змеей, Чимин отмирает и отскакивает от младшего.       На улице уже довольно стемнело, никто не обращает внимание на двух парней на лавочке. Один ошарашен полученной информации с ног до головы, второй же просто доволен собой и произведенным им впечатлением. Пак не знает, что сказать, он не понимает, шутка это или правда, но хмурый взгляд напротив подсказывает, что парень вполне серьёзен. Пак мотает головой, чтобы сбросить наваждение, снова поднимает взгляд и уже более уверенно смотрит в глаза оппоненту, спрашивает:       — Зачем ты мне это говоришь? — брови хмурит, что только забавляет Чона.       — Хочу отбить тебя у хёна, — уверено отвечает Гук. — Как тебе такая идея? — и снова приближается на непозволительно близкое расстояние. — Я буду заботиться о тебе, не так как Хосок. Зачем ты с ним? Только не говори, что у вас любовь.       — Я… — теряется Чим, не находит подходящих слов, да и сам ответ не находится даже в своей собственной голове. — У меня… — и замолкает.       — Что? Нет других вариантов? Это тебе так Хосок сказал? — уже немного раздражаясь, спрашивать Чонгук.       — Посмотри на себя, а потом оглянись вокруг, — уже нависая над бледным Паком. — Он уничтожил твою и так невысокую самооценку и думает, что ты никуда не денешься, поэтому и не пошел за тобой.       — Почему я должен верить тебе? — соскальзывает с пухлых губ прежде, чем Чимин осознает, что всё сказанное правда, а губы напротив манят нещадно попробовать их.       — Потому что ты нравишься мне, хён. Хосок не достоин тебя, — у самого от близости желанной кожи дыхание сбивается, как не сбивалось при беге никогда.       — Тогда докажи, — бездумно шепчет Пак, в тот же миг утопая в новых ощущениях. Хосок никогда не целовал его так, никогда не вызывал в парне таких эмоций. И ещё никогда в жизни ему так не сносило крышу просто от поцелуя.       В темноте легче скрыться, убежать от проблем, а еще легче потерять их решение, что вот оно, руку протяни, на поверхности. И пока носом не ткнуть, не найдёшь — темно же. Чимин так же сбегает от своих проблем, нависших над головой снежным комом, обещая себе во всём разобраться, но чуть позже. Закрываясь в маленькой съемной квартире от всех: от Хосока, что звонил на следующий день пару раз; от старосты группы, что завалил его телефон сообщениями с весьма нелицеприятным содержанием по поводу того, что если парень и следующую неделю профилонит учёбу, то может полететь из колледжа взашей; от родителей, что обеспокоились тем, что сын долго (а по мнению родителей Пака, неделя — это уже долго), не выходил с ними на связь, и самое главное — от Чонгука, что каждый день приходил к его дверям под вечер, стучал негромко, немного ждал и уходил, непременно сообщив, что завтра вернётся. Так пошла уже вторая неделя, Пак выходил только в магазин и только по утрам, когда нет варианта встретить кого-то знакомого. Потихоньку до него доходило осознание того, что Хо всего-то пару раз звонил, а Гук каждый день приходит к его дому. Эта информация неожиданно ударила по голове, в ней родилась абсолютно абсурдная идея сегодня открыть дверь, чтобы просто взглянуть на этого наглеца, что разнес в пух и прах всё его мировоззрение. Что юноша в тот же вечер и делает после первого же стука в дверь, уже примерно зная время прихода младшего. Он открывает дверь и тут же замирает в растерянности и легком беспокойстве. Перед ним всё тот же донсэн, только с гипсом на руке и со сходящими синяками по всему лицу, но парень искренне улыбается и, по-видимому, горд собой.       — Твою мать! — только и смог озвучить мысли Чимин, пропуская Чона в дом.       Парни около 20 минут сидели в полной тишине на кухне, остужая в ладонях зелёный чай, единственный найденный в доме, пока Пак не прервал молчание:       — Что с тобой случилось? — тихим, но уверенным голосом.       — Хм, — парень слегка улыбнулся, глядя на старшего, и без стеснения выложил всё как есть. — Спросил у Хосока твой номер телефона.       — И он из-за этого… — показывая на лицо пальцем.       — А, нет — уже озорно улыбаясь, уверяет Чон. — Я просто спросил твой номер, а он начал наезжать и винить во всём меня, — выжидая паузу, замечает заинтересованный взгляд напротив. — Ну, я и сказал ему всё, что думаю о нём. И что буду бороться за тебя, — добавляет, глядя глаза в глаза.       Улыбается. Кто вообще улыбается с разбитым лицом? Но ему хочется улыбнуться в ответ, что Чимин и делает.       — А рука? — теряя улыбку, спрашивает Чимин. — Это тоже Хосок?       — А, нет. Ну я неудачно упал в драке, зато тоже оставил о себе напоминание, — гордо сообщает.       — Теперь его лицо не такое идеальное, — и тут же смолкает, отпуская взгляд на кружку с уже холодным чаем. — Ты дашь мне шанс? — и глазами щенячьими смотрит с надеждой и легкой улыбкой.       Пак застенчиво улыбается, не спеша давать прямой ответ.       — Ты пострадал из-за меня, да и я ведь пустил тебя в квартиру, — задумчиво перечисляет Чимин. — Только вот… — выдерживает трагичную паузу с десяток секунд, за которые выражение лица Чона успело поменяться несколько раз.       — Я тебе всё равно не верю, — еле сдерживая серьезное выражение лица, шепчет Чимин. — Ты сказал одну вещь, — отвечая на растерянность во взгляде напротив. — Я хочу, чтобы ты доказал мне.       — Что? — недоумённо спрашивает Чон.       — Ты сказал, что я красивый. Докажи мне это.       — Но как?       — Просто скажи ещё раз, — поддвигаясь к собеседнику, побуждая тем самым к действию.       Не растерявшись, Чонгук тут же поднимает здоровую руку к лицу старшего и почти в самые губы шепчет:       — Ты красивый, Пак Чимин, и никто меня в этом не переубедит, даже ты сам. И уже готовый распрощаться с разумом Пак бормочет:       — Никогда больше не подходи к Хосоку, — не давая возмутиться, целует сам, отрываясь и вновь подаваясь навстречу.       — Это ревность или беспокойство? — между поцелуем уже в комнате на диване интересуется Чон.       — Если я скажу, что это и то, и другое, тебя устроит? — отдышавшись, отвечает старший.       — Вполне, — и в новой порции поцелуев утопают оба. — Ну кто-то должен будет ему сказать о нас. Для него это будет шок.       — Подумаем об этом позже. А сегодня ты ночуешь у меня, твоя общага уже закрылась. И ничто не убеждает сильнее, чем настойчивые губы и тёплые объятия. Чимин знает — Чонгук прав, и когда-нибудь он убедит себя, а Чон ему в этот поможет.