Sweet Dreams

      Он знал, что это сон, но просыпаться не хотелось. Прикосновениями всегда теплых, всегда неожиданно нежных рук Тай'лека было невозможно насытиться, сколько бы времени они ни проводили вместе, а сейчас это время – месяц блаженного ничегонеделания – безжалостно истекало, и...       И прикосновения начинали сниться ему, как будто полутелепатия андорианца (они так и не решили, существовала ли она на самом деле) давала тому ключ от какой-то потайной дверцы в чужом мозгу. Впрочем, напоминал себе Джонатан даже во сне, все это на самом деле работа его собственного воображения, которой Шран, может, и может управлять косвенно, давая богатую пищу для фантазий, но никак не прямо.       И это было хорошо, потому что он в здравом уме никогда бы не признался Шрану, какие именно образы его посещают. Или признался бы, но когда-нибудь потом, не рискуя испортить последние дни их светлого и странного месяца, за который он и так внес слишком много хаоса в чужую жизнь и в чужие, да и свои, чувства. Я хочу общаться с тобой. Я хочу пользоваться разрешением называть тебя по неповторимому личному имени как можно чаще. Я могу без малейшего объяснения бросить все свои дела и предложить тебе сделать то же, чтобы мы вместе поехали бесцельно кататься по другому материку...       Ладно, объяснение у Арчера было, и приемлемое, но... Не любой друг сделал бы то же для него самого, не моргнув и глазом.       Я буду баюкать твою дочь после кошмара, даже если они будут сниться ей каждую ночь. Я хочу, чтобы мы вместе ели, вместе жили... вместе спали. Я хочу знать, можно ли тебя поцеловать. Я хочу защищать и беречь тебя и твоего ребенка. Список казался нескончаемым, но его пора было на время прервать. Потому что нельзя из одной прихоти вставлять туда ни "давай проведем вместе остаток жизни", ни "я хочу рассказать тебе о том, какую физиологическую реакцию ты у меня вызываешь, и при этом буду постоянно краснеть, потому что придется через раз искать слова или уточнять культурный фон, а еще я понятия не имею ни о твоей анатомии, ни о том, насколько мы можем помочь друг другу справиться с такими реакциями, ни даже о том, хочешь ли ты хотя бы попробовать". Такое даже записывать – рука заболит.       Прятать голову в песок и притворяться, будто ничего не происходит, всегда проще.       Но почему-то его все равно разбудило прикосновение чужой руки, и он подскочил, мало что понимая, кроме того, что сон был сном.       Тай'лек смотрел на него, подперев щеку рукой, и, казалось, совсем не думал убирать пальцы, а только мягко гладил, успокаивая – или думая, что успокаивает. Обнаженное голубое плечо матово мерцало в падающих из окна неярких лучах, и когда Арчер на секунду зажмурился, чтобы проснуться, то светлое пятно среди темноты продолжило мерцать на обратной стороне век.       – Я тебя разбудил? – пробормотал землянин, глядя куда угодно, но не Шрану в глаза. – Извини.       Тот кивнул:       – И не в первый раз за последнее время.       – Да?.. – только и удивился Джонатан, разворачиваясь к нему, и тут же прикусил губу, чтобы не поперхнуться воздухом: попытки лечь на бок было более чем достаточно, чтобы ярко напомнить о возбуждении, от которого его тело и не думало... просыпаться. Он подумал, что его щеки уже просто пылают, и едва не заскулил от смущения.       – Может, скажешь наконец, в чем дело?       – Нет, – выпалил он, почти не успев подумать. Но... объяснять? Такое?       – Хочешь, я сам? – Тай'лек усмехнулся и придвинулся ближе, так что его антенна коснулась чужого виска. Арчер моментально восстановил прежнее расстояние и поплотнее запахнулся в одеяло. – Ты куда?       – Подальше от твоих объяснений, – впрочем, голос Джонатана мало был похож на возмущенный. – Разве что ты знаешь куда больше о землянах, чем показываешь.       – А если так и есть? – рука андорианца проскользнула по "розовой" коже от локтя к запястью, и в конце концов их пальцы переплелись. На его губах все еще не было привычной саркастической усмешки, которой он раньше отвечал вообще на все что угодно, но у рта залегла напоминающая о ней складка. Ему явно было слишком интересно, чтобы отступать.       – Тогда просто убей меня на месте, – с надеждой предложил Джонатан, снова невидимо краснея.       Теплая рука исчезла, и через секунду Шран прижал его к себе, целуя и не принимая никаких возражений, и нет, даже не ерзая, чтобы не возобновлять чужую муку, он просто властно держал землянина и терся о его лоб антеннами: то ли мысли читал, то ли просто наслаждался чем-то своим.       Джонатан не поддался на хитрость, и ему ничего не стоило бы вообще оттолкнуть Тай'лека, но он только уперся ладонью в чужую грудь, чтобы сохранить между телами несколько сантиметров, а на самом деле – не позволить собой командовать.       – И это я у нас твердолобый упрямец? – Шран усмехнулся, щекоча дыханием его губы, и ослабил напор, вместо этого просто накрывая чужую ладонь своей. – Будешь так волноваться – у меня тоже тахикардия начнется. Знаешь что?       – Что? – устало отозвался Арчер. Сдерживать себя наяву было почему-то не легче, наоборот, жгучая волна внутри росла от каждого касания, грозя растворить в себе его самообладание.       Впрочем, ответ немедленно привел его в чувство:       – Расслабься, – и теплые, почти горячие пальцы легли на его бедро.       – Издеваешься? – зашипел Джонатан, снова жмурясь: так происходящее могло показаться новым сном, по напряжению достойным подростка. В таком сне, без неуверенности, без острого языка андорианца (мысль о языках явно была лишней) такой контакт был бы безусловно приятен, особенно если подумать, как близко сейчас пальцы Шрана к...       – Именно, – убийственно серьезно ответил тот. – Можешь так это и называть, если хочешь. Я тебе чем-то угрожаю, если просто касаюсь? Тебе больно? – он даже потрудился сделать паузу, чтобы дать землянину ответить, и тот в конце концов мотнул головой, тем более что Шран никуда с "занятой позиции" не двигался. – Тогда хотя бы скажи, кого ты боишься, меня или себя?       Его голос, спокойный и уверенный, звучал так, что впору было решить, будто это вообще не Тай'лек. Или это просто был не тот Тай'лек, которого Арчер знал столько лет?       – В жизни бы не подумал, что ты умеешь так разговаривать, – пробормотал землянин, подаваясь чуть ближе. От уверенной руки на его бедре и от расцелованных губ по телу нетерпеливо полз зуд, и сердце билось под самой кожей. Хотелось по-кошачьи тереться о Шрана всем телом, чтобы хоть как-то облегчить напряжение.       – Не привыкай, – фыркнул Шран. – Когда мы с Джеммой оклемаемся и слезем с антидепрессантов, то будем куда больше похожи на привычных тебе андорианцев. А пока что... наслаждайся.       Их губы снова сомкнулись – даже столкнулись, неуклюже и влажно, все-таки вызволяя из груди легкий стон. Джонатан накрыл ладонью сияющее в полутьме плечо и почувствовал, что всерьез дрожит.       – Что ты делаешь? – хрипло спросил он, уже не в первый раз чувствуя прикосновение антенн.       – Выражаю симпатию, – тот безжалостно укусил его за нижнюю губу. – У вас принято целоваться, у нас – касаться антеннами. Хочешь, еще потолкуем, у кого что принято, м?       – Тай'лек, пожалуйста, – мучительно вздохнул Арчер. Это уже перерастало в издевательство.       – Пожалуйста, что? – Тай'лек снова мазнул по его губам. – Только не говори "ничего". Ты сам столько раз мне напоминал, что быть собой важнее, чем держать лицо... Не думаешь, что пора прислушаться к собственному совету? А за мной дело не станет...       – Когда я такое говорил? – пальцы Джонатана крепче сжали мерцающую кожу.       – Не помню, – Шран повел плечом, незаметно оказываясь ближе. Арчеру понадобилась секунда, чтобы понять, что он сам жмется к андорианцу, будто ему холодно. – Может, и не говорил, но хотя бы думал, после того как мне снова снилась Ренея или какие-нибудь еще ужасы...       Он положил ладонь на щеку землянина и принялся целовать его с той же жаждой, с которой тот обычно принимал прикосновения. Так, будто вообще забыл и об ужасах, и о какой-то логике, лишь бы быть сейчас рядом и чувствовать... Почему Арчеру так редко приходило в голову, что не только он после окончания отпуска останется один?       Джонатан поднял руку и большим пальцем провел по живо подвернувшейся навстречу антенне, слегка нажав на основание и ослабив давление к середине. Тай'лек напрягся и громко вздохнул.       – Скажи мне, – хрипло прошептал он, с усилием сглотнув, – с чего ты вообще взял, что у одного тебя есть слабости, о которых ты не рассказываешь первым встречным?       – У меня только одна слабость, – Джонатан решил, что сейчас его очередь кусаться, и с удовольствием так и сделал, топя в поцелуе усмешку, – она сейчас лежит со мной рядом и очень много разговаривает.       – У тебя есть мысли получше насчет того, как провести ночь с таким невыносимым наглецом? – поддразнил андорианец, перекладывая ладонь ему на пояс. Джонатан немедленно поймал ее:       – Если ты все еще не против...       – Как насчет "я все еще за"?       На обнаженном бедре эти пальцы ощущались еще приятнее.