Street spirit

В каждом городе в список достопримечательностей входят не только алкаши-старожилы, полуразваленные дома и дяди Вани, которые травят одну и ту же байку всю свою сознательную жизнь, но и старое, изуродованное жизнью здание местной (возможно единственной) школы. Пожелтевшие от древности кирпичи, скрипучие двери и слепые окна каждый день безрадостно встречают учеников, которые едва передвигают ноги, пытаясь не умереть по дороге. Кабинеты старые, в коридорах дети уворачиваются от падающей штукатурки, и, честно говоря, никто не хочет возвращаться в этот ад. Ни учителя, которые абсолютно спокойно забивают на свои уроки, отправляясь по делам, ни ученики, что из кожи вон лезут, лишь бы отвертеться от этой пытки. Именно в стенах такого заведения Гоша Мельников, известный больше по странной кличке Костыль (которую получил он в детстве за, удивительно, сломанную ногу) сейчас и находился. Мирно сидя в кабинете директора, усатого жуткого дядьки, который чересчур уж смахивал на таракана, и отколупывая со старого стола куски краски, медленно вырисовывая не самое приличное слово, которое, кстати, было здесь не первым, Гоша Мельников задумался, как же до этого дошло. Серьезно, что же такого он натворил, что теперь обязан сидеть здесь, в этом неуютном, слишком жёстком, кресле, развалившись, как будто именно он тут директор, и скучающе следить за медленным ходом стрелок часов? Ну да, он посетил всего лишь один день учебных занятий за эти полгода; да, приходил в нетрезвом состоянии и устроил сегодня драку в центре холла, но это же не повод заставлять его ждать уже битый час этого мерзкого старикана, который вновь будет читать монотонные и никому ненужные лекции, а потом отпустит с чистой совестью и выполненным долгом. Парень фыркнул, оторвав взгляд от своего произведения искусства, и уныло уставился взглядом в стену. Будь его воля, он бы давно слинял отсюда через окно, но кабинет находился слишком высоко, а собирать себя по частям пока еще не очень хотелось. Сюда он попал вместе с рассерженным завучем, который буквально тащил его по коридору за ухо, постоянно повторяя что-то про наказание и воспитание. Такое грубое отношение Гошан заслужил, когда подрался с пацаном из параллели. Началось все с пустяка, вроде любви к пицце с ананасами, а закончилось разбитыми костяшками, злобными выкриками и рассеченной губой. Кровоточила сейчас, к Гошеному счастью, губа не его, а противника и именно поэтому сейчас обиженно сидел в этом кабинете он, а не тот петушара. Его сейчас чинила медсестра, и для парня было гордостью, что именно он сидит здесь. Но ощущение триумфа не скрашивало ожидания. Медленно дверь открылась, и протиснулась зализанная голова директора, а его бегающие глазки быстро начали осматривать кабинет и Гошу в нём на предмет повреждений. Довольный осмотром мужчина протиснулся дальше, заваливая в кабинет своё грузное тело. Мило скрестив руки с толстыми пальчиками он обратился к ученику: «Дорогой мой, нам с вами придётся подождать ещё одного нарушителя, для прочтения, хе-хе, лекции, » — сообщил он, медленно усаживаясь с обратной стороны стола. Вся эта фраза была произнесена с таким восторгом и огнем в глазах, что тут же стало понятно, почему он директор именно этого отвратительного заведения. Бегающие глазки директора всё-таки решили замереть, но это место было прямо над макушкой парня, отчего становилось не по себе. Решив хоть как-то развеять тишину Гоша попытался заговорить, но директор словно застыл, ноль внимания, и Костыль оставил попытки. После того, как он провёл в этой обстановке около десяти минут и уже собирался уверовать в бога, если он прекратит его страдания, дверь снова медленно открылась без стука. Она тихо отъехала в сторону и впустила внутрь юношу вместе с довольно сильным запахом табака. Директор сразу же поморщился, а вот уже сидевший в кабинете нарушитель, то есть Костыль, настолько к нему привык, что даже не обратил внимания. «Добрый день, дорогой мой! Давно мы с вами не виделись. Дня три, верно?"-с издевкой протараторил мужчина, кривясь от смрада. Гоша чуть ли не расплакался от радости, потому что мерзкие шустрые глазенки наконец-то нашли себе другую цель для наблюдения и тот смог вздохнуть спокойно. Новоприбывший медленно прошествовал к стулу, ничего не ответив, и уселся на него, всем своим видом показывая, насколько же ему плевать. Директор, сделав глубокий вдох, вдруг начал нудно и скучно что-то трындеть про то, что они «плохие мальчики», и что нельзя «устраивать драки в школе» и «курить в школьных туалетах». Всё это затягивается в безумно долгую канитель, и Гоша, от нечего делать, стал рассматривать соседа. Тот, судя по всему, познал дзен, сидит и расслабленно пялит в одну точку, а затем резко натягивает серую шапку, которая, видимо, сползла, пока он шел в кабинет. Директора это движение выводит из состояния бубнежа, и он, дёрнувшись, мерзко улыбается и язвительно замечает, что ребята, наверное, устали сидеть на одном месте. Пора бы приступить к работе, то есть наказанию. Парням предстояло убрать несколько кабинетов на втором этаже, который отличался своей засраностью. Мельников буквально представляет себе как после того, как они выйдут, директор развалится в своём кресле, растянет улыбку ещё шире и начнёт подленько потирать ручки. Гоша тихонько хрюкнул, представляя себе эту картину настолько живо и детально, что промолчать было невозможно. Выйдя из кабинета, они тут же наткнулись на завуча, который явно их поджидал, чтобы насладиться всеми им предстоящими муками. Строго оглядев ребят, он указывает рукой в сторону лестницы на второй этаж и гордо шагает в её сторону, чеканя шаг и держа осанку. На фоне этого зрелища не хватает только тихого мотива имперского марша. Собираясь перетереть с товарищем по несчастью за жизнь, он уже весело открывает рот, но натыкается на какой-то безучастно ленивый взгляд. Становится жутковато и Гоша, отказавшись от этой идеи, продолжил смотреть на преподавателя. За две минуты бойкого хода они дошли до нужных кабинетов. Завуч громко и четко объявил, что им нужно убрать вот эти пять кабинетов и что через пол часа он придёт с проверкой. Тут же он развернулся и зашагал в обратную сторону. Гоша не удержался и всё-таки пропел себе под нос такой подходящий мотив. Теперь они остались одни с этим подозрительно-пассивным пацаном. Гоша абсолютно не знал, как подступиться, но было видно, что парень особо не хочет работать. Тут же схватившись за эту идею, Костыль решил пораскинуть мозгами. Какая выгода для него в этом? Не будет же он делать всё один. Решение озарило его, он буквально почувствовал эту благодать, сошедшую с небес. Стараясь казаться максимально расслабленным, он, растягивая гласные, предложил: — Слушай, я, так посмотрю, тебе не очень хочется выполнять поручения этих мудаков, — он кивнул головой в сторону удалившегося завуча, — так что у меня есть деловое предложение. — Слушаю, — с усмешкой в голосе произнес собеседник. — Я тут быстренько всё убираю, а ты за это спонсируешь меня тремя баночками жигулёвского, идёт? — сказал Костыль и засиял, как начищенный пятак, потому что, кажется, лучше ему идеи в голове не приходило. Гошин собеседник поворачивает к нему голову и лениво кивает, давая понять, что согласен. Конечно, Костыль ожидал хоть какую-то реакцию или эмоцию, но и так сойдёт. Резко вскакивая, он несется к ожидающим кабинетам и быстро принимается за работу, напевая «хитовую» песню. Убираться оказалось гораздо тяжелее, чем Гоша даже мог предположить, поэтому уже после второго кабинета он был скорее мёртв, чем жив. При этом он не чувствовал своих рук и ног, потому что буквально каждый считал своим долгом нагадить в классе, не думая о том, каково же придется уборщицам (уборщику, в данном случае). Отмывать бесконечный поток ругани, написанный шариковыми ручками, двигать парты и стулья, чихать от огромного количества пыли уже было невозможно, но мысль о будущем пьянстве поддерживала жизнь в этом никудышным теле. Тело же было и впрямь никудышное, не зря же Костыль был Костылем. Хрупкие кости, которые подводили в самый неподходящий момент, обтянутые тонкой кожей, на которой практически от любого действия тут же расцветали гематомы, да ещё и практически нулевая мышечная масса — вот и весь Гоша, не понимающий, почему его всё ещё не унесло ветром. Кличку свою горе-атлет получил, когда заявился во двор к остальным пацанам с разбитым носом, костылями подмышками и гордым заявлением, что он «споткнулся» (это было сущей правдой). Гоша вытер пот со лба и довольно осмотрел убранные кабинеты. Все вокруг теперь блестело и сверкало начищенными боками, и Костылю даже стало жаль, что завтра школьники всё разнесут. Решив не загоняться по этому поводу парень отправился к своему напарнику, чтобы потребовать свое вознаграждение. Тот расслабленно сидел на подоконнике и выкуривал явно не первую сигарету, не обращая ни малейшего внимания на этот мир. И только сейчас он смог разглядеть безразличного знакомого лучше. Серая шапка, из-под которой небрежно выбивались темные пряди волос, была надвинута на глаза. Тонкие пальцы, усеянные маленькими родинками, уверенно держали едва тлеющую сигарету, и Гоше даже стало неловко, что он так беспардонно пялится. Отбросив появившиеся сомнения Костыль уперся руками в ветхий подоконник и удобно уселся, свесив длинные ноги вниз. От копошений новоприбывшего курильщик приоткрыл один глаз, небрежно рассматривая того, кто осмелился нарушить его покой. Костыль неловко улыбнулся и пробормотал что-то про то, что он, кажется, закончил, и они могут идти. Должник сладко потянулся и спрыгнул с насиженного места, бросая сигарету и растирая носком черного кроссовка, явно предполагая, что Гоша должен пойти за ним. Костыль тяжело вздохнул. Прогулка обещала быть весёлой.