Через миг отчалю

Босые ноги Цыганки привычно мерили пыльную дорогу. На этот раз ее путь лежал к телепорту в Академию Магии Эйвона, где должен был прерваться на все годы обучения. Студентов ее народа нечасто можно было там увидеть — цыгане любили свободу, и даже ради магии не соглашались запереть себя в каменных стенах на несколько лет. Но эта Цыганка не боялась зачахнуть за оградой Академии. Ей было мало перенятых у старухи-гадалки крох, больше основанных на ловкости рук, чем на волшебстве, а свобода… Настоящую свободу она узнала, когда странствующий маг наложил на нее шутки ради заклинание «Сандалии Ангела». Тогда еще совсем юная Цыганка с восторгом ощутила, как ее ноги, легкие и невесомые, отрываются от земли, и, паря в пахнущем ладаном светло-голубом тумане, побежала вперед с захватывающей дух скоростью, пытаясь догнать горизонт. Но чары развеялись, и цели своей она так и не достигла. На этот раз. Ради того, чтоб снова это испытать, стоило покинуть родной табор — возможно, даже навсегда. Но тоски Цыганка не чувствовала, с улыбкой вспоминая и обстоятельные напутствия барона, и быстрые сильные объятия Матери Цыган, подарившей ей на прощание ценное сокровище — магическую серебряную серьгу, и детишек, дергавших ее за юбку и наперебой просивших выучить в Академии заклинания, чтоб приручать ежиков и наколдовывать пряники… Она обязательно вернется. В «Сандалиях Ангела» можно добежать хоть до края земли. *** Старушка, собирая книги и свитки, на минуту задумалась и опустила руки. А не поздно ли ей все-таки в Академию? На шестом-то десятке лет, который грозит вот-вот перетечь в седьмой? Здоровье у нее всегда было отличное, но даже оно начинает сдавать — глаза подслеповаты, да и слух уже не тот, что в юности, в сырую погоду ломит кости… И память подводит — вчера вот положила куда-то амулет, и из головы вон, куда. Весь день искала… Как же заучивать сложные заклинания? Как вырисовывать руны, когда руки дрожат? Куда ей угнаться за молодыми?  — Нет уж, — сказала Старушка вслух, тряхнула головой и с удвоенными усилиями продолжила складывать вещи. — Раз взялась — нечего отступать. А кто что подумает, не все ли равно? Ректор Магнус не моложе ее, но любого колдуна за пояс заткнет. И целой Академией руководит, а это работенка не из легких. Так чем она хуже? Тяжело менять привычную жизнь, но старость тем и хороша, что можно позволить себе делать все, что захочется. Это молодежь вынуждена оглядываться на старших — а ей уже смотреть не на кого. Старушка огляделась по сторонам в последний раз — больше она не вернется в этот дом, где прожила почти весь свой век, завтра сюда заселится чужая семья. Но стоит ли о том жалеть? Воспоминания о прошлом всегда при ней — хоть дома, хоть в Академии. Амулет нашелся на каминной полке. Взвалив на плечо сумку (и не тяжелая совсем, всяко легче лопаты с хлебами), Старушка вышла из дома и заперла дверь на замок. *** В таверне Гудмана было шумно — за столом, где расположилась компания юнцов, не смолкали оживленные разговоры и шутки, а смех становился все громче. Хозяин только усмехался в усы, вытирая пивные кружки — пусть проводят товарища в Академию как следует, еще не скоро увидятся.  — Ты гляди, уже и очки нацепил, — один из парней хлопнул Школяра по спине с такой силой, что те самые очки едва не слетели. — Станешь студентом, совсем нос задерешь. Не забывай там нас, простых смертных!  — Никогда, — смеясь, пообещал Школяр.  — И в книжки не зарывайся, а то знаем мы тебя — дневать и ночевать в библиотеке будешь! Совсем зачахнешь…  — Превратишься в скелет и на тебе анатомию изучать будут!  — Ну нет, ради друзей и хорошего эля я, так уж и быть, готов оторваться от гранита науки. Студент, не ходивший ни на одну пирушку — не студент!  — На кого ж ты нас покидаешь… — младшая сестра Школяра повисла на брате, и в ее глазах блеснули слезы.  — Да что ты, право слово — Академия ведь рядом совсем, — он смущенно похлопал сестру по спине. — Я непременно снова приду, как только разрешение на выход в город получу!  — Правда?  — Правда. И к гоблинам тоску, не на войну провожаете! Давайте еще по одной, я угощаю. Это предложение было встречено одобрительным гулом. И в кружке пива, поднесенной услужливой Беллой, Школяр утопил остатки сомнений. *** Монах усердно греб, направляя лодку к Эйвону — тамошний портал перенесет его в Академию. На душе у него было легко, несмотря на то, что монастырь он покидал редко. Он верил, что рука господня направляет его — а значит, все будет в порядке. Хотя Монах и предположить не мог, что богу будет угодно направить своего слугу на такой путь; он не ожидал, что к сорока годам в нем проснется магия, и думал, что проведет остаток дней в монастыре, в молитвах и трудах, изредка выбираясь в город. Отец-настоятель Доминик благословил его, отправляя в Академию — слуги Модо поднимали голову все выше, и ходили слухи о возвращении их повелителя. А значит, и тем, кто чтет истинного бога, не время отдаляться от мира, который нуждается в защите. Огромная водяная змея высунула голову из волн и зашипела; Монах приложил ее веслом, а для надежности — заклятием. Ошеломленная тварь пошла на дно, Монах осенил себя священным знамением. Бог не защищает того, кто сам себя не защищает.  — Прости, господи, грехи мои тяжкие, — вздохнул Монах, совершив знамение еще раз и отпив хороший глоток вина из припасенной бутыли, и снова взялся за весла. От далекого звона монастырских колоколов его сердце сжалось на миг — но только на миг.